Не оставь нас в старости

Не оставь нас в старости нашей…
(из молитвы в Йом Кипур)

Самое главное, бесценное и необычное в нашей работе состоит в том, что в ней принимает участие огромное количество добровольцев…

…Кому из нас не доводилось слышать здесь, в Израиле, сетования по поводу недостатка культуры у местных уроженцев?

И рубашки-то у них мятые, и о Булгакове они ничего не знают. А уж эта «их» восточная музыка!.. А — медицина!.. А — молодежь!.. Чему их только в школе учат!..
К этому ли мы привыкли?.. Так ли нас, культурных, интеллигентных, лечили-учили-воспитывали?..

Я тоже в таких разговорах иногда участвую, тем более, что со школьниками — и советскими, и израильскими — знакома не со стороны. И с теми и с другими доводилось работать.
Только вот у меня сравнение «двух миров, двух систем» почему-то не получается в пользу страны исхода. Нет, насчет Тургенева и мятых штанов-рубашек — все, может, и правильно. Но вот — школа…

Впрочем, наверное, это мои сугубо личные претензии.
Дело в том, что как раз в то время, когда я «там» работала в школе (в неплохой, кстати — в престижном районе столичного города), тяжело болела наша бабушка. Красивое определение «болезнь Альцхаймера» нам было тогда не знакомо. Мы считали, что бабушка начала катастрофически терять память, не пережив смерти единственного сына. И окружающие предпочитали без сантиментов употреблять бывшее тогда в ходу выражение «старческий маразм».

Бабушка, понятное дело, была у нас за третьего ребенка, причем самого проблематичного, потому что никаких «ясель» и «садиков» с группами продленного дня для таких, как она людей в стране «высокой культуры» не было. О том, что хлопотливая наша держава может предоставить своей престарелой гражданке какой-никакой уход на дому, хотя бы на пару часов в день, ясное дело, никто и помыслить не мог. Я, по этой причине, больше, чем на полставки работать не успевала. Зарплату, соответственно, получала «по труду». Но вот педсоветы, планерки-разборки, профсоюзные, родительские и прочие собрания, а главное — политзанятия должна была посещать наравне со всеми прочими, без скидок на ситуацию.
Понятно, что я всеми правдами и неправдами старалась от всего от этого увильнуть. Чаще — «неправдами», потому что рассказ о том, как по дороге на педсовет удачно набрела на очередь за докторской, встречал в сознании коллег гораздо больше сочувствия, чем жалкий лепет о больной бабушке.

Кончилось тем, что меня, как нерадивую старшеклассницу, «поймала за шиворот» непреклонная наша заведующая учебной частью, и со всей строгостью отчитала перед всем коллективом. В ответ я решилась-таки хоть на этот раз сказать чистую правду о больной бабушке. И директор (в наглаженной рубашке, конечно же) пристыдил: «Как случилось, что историк-марксист предпочел больную старуху (при том, что «старикам везде у нас почет») — политучебе?». А словесница (уж, наверняка, читавшая Булгакова) добавила, что таких бабушек сдают в соответствующее заведение — «чтобы не мешала трудовому процессу и общественной работе». Именно так она, культурная женщина, и выразилась — век не забуду.

Ну, а теперь — о медицине. Мы, конечно же, подумывали о том, что неплохо бы бабушку подлечить. Понимали, что от «этого», непонятного, не вылечишь окончательно, но надеялись хоть как-нибудь облегчить ее страдания.

Однажды, когда совсем уж было худо, и от бабушки ни на шаг нельзя было отойти, вызвали на дом врача и, получив рецепт на очередную порцию бесполезных таблеток, робко спросили, нельзя ли бабушку хотя бы на периоды таких обострений, хотя бы на пару недель, госпитализировать. На что участковый психиатр, глазом не моргнув, ответил:

— Да хоть сейчас! Только учтите, на пару недель не получится. У нас в гериатрическом она через неделю погибнет…

…Есть в Израиле слово, столь емкое, что его на русский трудно перевести. Это — «метапелет». «Сиделка» — не совсем то. Сиделка у постели лежачего больного сидит, а метапелет, чаще всего, за вполне ходячими ухаживает, и сидеть ей некогда.

Мне кажется, есть что-то символическое в том, что в «великом и могучем» не нашлось подходящего и адекватного определения для человека, который «по долгу службы» помогает больным и немощным…

Надо сказать, что и я, подобно многим, приехавшим в Израиль в возрасте «плюс-минус сорок», да еще с гуманитарным дипломом, жизнь в стране начинала с освоения этой самой, не имеющей русского названия, профессии. И иврит выучила, благодаря моим названным израильским дедушкам-бабушкам, которые охотно беседовали и имели терпение выслушать да еще исправить ошибки. Давно это было, давно уже все изменилось, и применение моему диплому учителя истории — нашлось. Но работу с пожилыми людьми я не оставляю. Трижды в неделю работаю там, где помогают людям, страдающим болезнью Альцхаймера — той самой «бабушкиной» болезнью.

Тяжкий этот недуг, приводит к полной потере памяти и разрушению личности. И не щадит никого — ни домохозяек, ни интеллектуалов. Есть у израильтян такая невеселая шутка: «Ты — в хорошей компании!». Этим заболеванием страдали — президент США Рональд Рейган, знаменитая писательница Айрис Мердок. Список можно продолжить…
Вылечить болезнь Альцхаймера — невозможно, остановить ее развитие — тоже. В чем же тогда смысл деятельности дневного реабилитационного центра? В том, чтобы кормить с ложечки и водить под ручку на прогулку и в туалет?

У организации, в которой я работаю, задачи — другие. Здесь возвращают человеку его человеческое достоинство, напоминая о том, что все мы созданы «по образу и подобию…».
Это — не лечебное заведение. И «больными» тех, кто приходит в наш клуб, никто из сотрудников центра не называет.

Чем же мы с ними занимаемся?
И гимнастикой, и ритмикой, и декоративно-прикладным искусством, и пением, и упражнениями для тренировки памяти, и садоводством. И недельные главы Торы мы с ними обсуждаем и учим обращаться с компьютером… По мере возможности (если финансы позволяют), приглашаем к ним лекторов, артистов, музыкантов… Впрочем, к слову сказать, большинство из приглашенных выступают у нас безвозмездно или — за символическую плату. Организуем для них экскурсии.


В этом году даже на Мертвом море побывали, где члены нашего клуба жили в роскошной гостинице «Кейсар». Бесплатно, между прочим — за счет гостиничной сети. Такую вот замечательную инициативу проявила ее администрация.

В общем, самое главное, бесценное и необычное в нашей работе состоит в том, что в ней принимает участие огромное количество добровольцев. Например, приходят к нам школьники (да-да, те самые — «жуткие», «невоспитанные»). И — помогают, чем могут. Устраивают представления к Хануке и Пуриму, поют вместе с нашими «старичками» русские и израильские песни, танцуют вместе с ними, помогают на кухне, просто — разговаривают…
А вот что пишут нам эти дети — не в сочинении на оценку, но — из простого человеческого желания выразить свои чувства:

«Шалом! Меня зовут Авигаль. Я хочу сказать, что получила ужасное удовольствие от общения с пожилыми людьми, особенно от того, что мы танцевали. Ужасно было приятно сделать для них что-то хорошее…».

«Я очень рада, что наш класс ездит к вам. Я чувствую, что это прививает доброту».
«Я понимаю, что старость грозит каждому, но старость может быть радостной, и мы обязательно постараемся доставлять вам эту радость».

Остается только добавить, что называется наша организация «Мелабев». Основана она более двадцати лет назад — ведущим гериатром Израиля, профессором Розином и госпожой Леей Абрамович. В ней — семь отделений в Иерусалиме. Недавно открылось еще одно — в Бейт-Шемеше. Клуб, в котором я работаю, находится в Писгат Зеэве (Иерусалим).

И всякий раз, когда я прихожу сюда на работу, мне вспоминается бедная наша бабушка Сарра Абрамовна — благословенна ее память. Ей не досталось и мизерной доли той радости, которую испытывают члены нашего клуба…

Ноа Сигал