Жизнь. Часть 2. Сражение за жизнь.

Предлагаю свои размышления о сказанном Львом Николаевичем по поводу поведения животных. Они не знают о смерти, живут для удовлетворения своих желаний и потребностей, такова его мысль.

Есть красивое место на берегу Охотского моря. Летом это райский уголок, а зимой там суровая действительность северного моря, и прилегающей территории. Берег Охотского моря в районе реки Кананага, резко переходит в террасы. Одна терраса простирается от лагуны, которая делит ее на две не равные части, на запад, а вторая на восток. От моря до лагуны вдоль берега русло реки. Русло реки глубокое, широкое, разделено узким перешейком от моря, до тех пор, пока река резко не меняет свое русло с юга на север.

Повернув на север, река разливается, глубина уменьшается, и она течет по лагуне до распадка, который образуется рядом сопок. Сопки уходят далеко на север, до Якутии.

Была вторая половина июля месяца. Было тепло, и была, какая то, радость на душе от того, что вся округа пришла в движение.

С моря приплыла нерпа, поднялась до поворота реки. Лупоглазые нерпы вылезли на перешеек между морем и руслом реки, выставили свои жирные животы к солнцу. Они грелись и радовались жизни, как раз, напротив палатки, в которой мы (пять человек) жили.

Палатку мы поставили на удобном для нас месте ни о чем не думая. Но, как оказалось, весьма, удачно выбрали место, и удачно поставили палатку на медвежьей тропе. И вообще мы расположились на поляне, где медведи проводили свадебные мероприятия, и, когда не было людей, отдыхали после вкусного завтрака. Потом мы узнали о благородстве медведей, они никогда не трогали людей на своей тропе. А медведей было много, очень много. От самой Якутии приходили медведи полакомиться дарами природы.

У подножия сопок стояли палатки рыбаков. Они только что их поставили, потому что нигде не было мусора, и не валялись пустые бутылки и банки, из под консервированных продуктов. Рыбаки готовили снасти - сетки для заготовки рыбы рыбозаводу и на продажу населению.

Там, выше по течению, среди кустов рябины, стояли палатки браконьеров, которые заготавливали только икру, для своих нужд и на продажу.

Все было готово, все ждали хода. Хода рыбы к родным местам, чтоб там оставить….

Я возвращался с западного распадка, который выходил прямо к морю, в месте впадения Кананаги в море. Прошел от устья с километр, и решил отдохнуть на берегу реки, поросшем травою. Летом солнце, не успев, окунуться в холодные воды Охотского моря, тут же, спешило их покинуть, оно уже всходило. Здесь на краю земли, особенно чувствуется, что оно не всходит, а мы с землей, вокруг ее оси вращаясь, к солнцу летим или улетаем. Когда мы спим, то к нему летим, и от него мы улетаем, когда каждый… «творит».

Природа, растительный мир, все живые организмы, спешили творить жизнь новую, и подготовить старую к новым испытаниям.

Было утро, половина третьего часа. Бурый медведь, останавливаясь и принюхиваясь к окружающему его миру, медленно шел там наверху, по террасе, где медведи проложили новую тропу, к месту поворота реки на север.

Видно было, следом за ним, шли пестун и малыш. Значит, шла медведица, со своим потомством, на рыбалку. Утренний ветерок дул с моря, но моего запаха медведица не учуяла, и я мог спокойно отдыхать, потому что, и остальные медведи, увлеченные, желанием позавтракать свежей, вкусной рыбой, пройдут мимо меня.

Я постелил телогрейку на берегу, над водой, лег и всмотрелся в воду. Она, кристально чистая, не могла скрыть жизни, которая в ней уже кипела. Ближе к середине реки, то и дело мелькали, как торпеды, самцы и самки, устремленные к месту своего рождения, чтобы исполнить….

Я, взглядом, скользил по воде. И он вырвал из нее живое существо. Прямо подомной, прижавшись к берегу, огромная рыба, замерев, стояла, едва шевеля плавниками, улавливая каждый звук, доносившийся к ней из неизвестного, и как мне показалось, страшного ей мира. Затаив дыхание, я наблюдал за ней. Я уже хорошо отличал самца от самки. Это была самка – кета.

Кета - красная рыба, у нее вкусная, полезная для жителей севера, икра, которым недостает многих нужных элементов, по причине отсутствия их в питьевой воде, и само тело рыбы то же вкусное, но до определенного времени.

По солнцу я определил, что пролежал уже около часа, наблюдая за своей самкой, которую я уже полюбил. От нее шло, какое то, странное чувство, и только спустя неделю, я понял, что это удивительное чувство было - желанием жить. Все, глаза и их устремление, плавники и их колебания, тело и его напряжение было подчинено одной цели – преодолеть этот страшный участок ее пути к заветной цели – не прервать жизнь рода рыбьего.

Самка заволновалась и плотней прижалась к берегу, а я поднял взгляд в сторону, откуда пришла тревога. Там, вверху по руслу реки, где река, круто поворачивает на север, стадо нерп атаковало красную рыбу.

Нерпа выхватывала из воды очередную рыбину, подкидывала ее вверх, и, раскрыв пасть, пропускала в свою утробу, ту, которая ни кому зла не хотела, но вкусное мясо нагуляла, в просторах огромного океана. Нерпы организованно перекрыли русло реки, и только шустрым удалось проскочить, через первую преграду на пути к исполнению своего долга. Однако радость их была не долгой.

Там, где река несла свои воды по лагуне, в воде, животами сглаживая рябь воды, стояли медведи. Они, широко расставив свои четыре лапы, и опустив голову, ждали мига, который не заставлял себя ждать. Резкое движение и очередная жертва, в пасти бурого или черного, а быть может седого медведя. Медведь, не выходя из воды, съедал дар природы. Он знал, что если не съест много рыбы, то не наберет достаточно жира, и тогда не сможет залечь в своей берлоге на зимнюю спячку, и станет шатуном, и будет пугать охотников.

Сражение за жизнь также быстро закончилось, как и началось. Все как по команде покинули свои посты. Медведи поднялись на террасу и удалились к сопкам за десертом. Там у подножия сопок было много ягод, разной полезной травы. Нерпы выбросили свои тела на песчаный берег, и подставили их утренним лучам солнца. Купаясь в лучах солнца, сытые, они от блаженства позакрывали глаза. Мир им казался таким прекрасным, пока не прогремел выстрел. Все мгновенно оказались в воде, кроме одной, которая неподвижно лежала на песке.

На лодке подплыл браконьер, но не тот, который ловил красную рыбу, а тот, который охотился, а вернее, давил петлями из стального троса, медведей, он разрубил прямо тут тушку нерпы на части, сложил в мешок, и уплыл в своем направлении. Нерпа очень нравилась медведям. Ее запах заманивал их в петлю, из которой трудно было вырваться.

Солнце уже приглашало перекусить, и я приготовил на костре ландорики – лепешки из муки, приготовил икру пятиминутку, и много крепкого и сладкого чая. Завтракать не спешил. Всегда считал и считаю, что нет приятнее минут, чем размышления за завтраком, тем более, прекрасная, новая моя знакомая, навеяла много разных мыслей о жизни. Ожидая к завтраку, своих спутников, которые занимались своими делами, я окунулся в море мыслей.

И первая моя мысль была - откуда рыбе было известно о стерегущей ее опасности?

Далее вопросы, как комариный рой атаковали меня. Почему все рыбы поплыли вдали от берега, моя кета, прижалась к нему, кто ее заставил это сделать? Почему она стояла и ждала конца утреннего пира, и откуда она знала, что ему будет конец? Кто остановил это пиршество? Вероятно, еще рано было получить ответ на возникшие вопросы, и я увлекся разговором, который вели меж собой мои спутники.

Из разговора я понял, что человек, который застрелил нерпу, охотник браконьер. В прошлом году он удушил стальной петлей, более тридцати медведей. Забегу вперед, и скажу, что кара этого душителя настигла осенью, он был задран медведем - подранком. Горе охотник, а может быть, это этот душитель, стрелял в медведя и его не убил, а только поранил. Медведь не мог добывать себе питание, подкараулил возле петли душителя и обеспечил себе то, что хотел. И я подумал, что многие не живут, а ищут свою смерть.

В отличие от них, моя новая знакомая, спокойно плавала в затоке, она не стремилась верх по реке. Я увидел самца - «урода». Буквально несколько дней назад он был красавцем, когда заплывал в русло реки, а сейчас у него на спине был огромный горб. Поэтому, таких, с горбом на спине, называют горбатый. Он потемнел, и те, кто пробовал сварить из них уху, и есть мясо горбатого, то это было последний раз. Моя красавица тоже потемнела, она старалась слиться с природой этого нового, хотя и родного края.

Я мучился сомнением, почему моя рыба остановила свое движение к цели, и погодя, ответ пришел сам. Погода стояла жаркая, в верховьях бесконечного ряда сопок не было снега и дождей. Ручьи совсем пересохли. Однако были и такие рыбы, которые с голыми спинами, по воде среди камней, едва покрытых водой, стремились вверх. Я тоже задержался у моря, где было людно и весело.

Кто на машинах, кто на вертолетах добрался до этого сурового зимой, и такого уютного края сейчас. Пахло дымком, кругом горели костры, из палаток выходили крепкие люди северного края, но не местные жители, а те, кто приехал улучшить свое материальное положение, поработав на добыче благородных металлов. Люди тянулись к ведрам, со вчерашней ухой. Уха застыла, была похожа на холодец, но хорошо утоляла жажду, после вчерашнего «оторвись».

Да, вчера, прилетев к морю, оставив все заботы о материальном благополучии, каждый «оторвался» по полной программе, на столько, насколько позволяло здоровье. Должен сказать, что в этих северных просторах, водка русская пьется, как медовуха полтавская.

Все прилетевшие имели лицензии на вылов определенного количества штук красной рыбы. Но всегда у любого правила есть сносочка, которую походу событий предлагает сама жизнь, вернее желание жить лучше, за счет нарушения законов жизни. Рыбак с лицензией, это браконьер под присмотром инспектора, который все знает, но ничего не видит.

В поставленную сетку попадается рыба, которая тут же в лодке или возле берега потрошится, извлекается икра, а тушка выкидывается в море, если есть нерпа, которая их съест, или если ее нет, то тушки закапываются в песок, подальше от берега.

Те, кто ближе к власти, вывозят икру на вертолетах, кто подальше от власти, но при ней, на служебных машинах. Тех, кто приехал организованным маршрутом, на вездеходах – машинах, мучают мысли, как преодолеть пост инспекторов, защищающих дары природы, от разграбления и чрезмерного уничтожения.

При выезде, из благодатного края, каждый должен доказать, что у одной рыбины в этом году икры столько, сколько в прошлом году не было даже у пяти. Давали лицензию на тридцать рыбин, а икры вез каждый от ста рыбин, и это следовало обосновать. Но все мы люди, и потому, все с головой опущенные и смиренные, все радостными возвращались в свои семьи.

Инспектор живой человек, он понимает, что океан большой, и там рыба разная плодится. Потому, если голова твоя опушена, и ты понимаешь, что перед тобой власть имеющий, то вера к тебе, в твои сказки о чуде рыбе, с животами полными икры, обеспечена, и вопрос, что такое жизнь, в ближайшее время, тебя мучить не будет.

Но если, ты будешь неугоден, или будешь знать много, как ловится рыба, кто ее ловит, кто и как потрошит, то суд тебе не поможет, так как клятва Чести, возле миски с икрой меркнет, и ложь становится правдой.