Бог всех кровей...

Лежу и слушаю, а кровь во мне течёт, вращаясь правильно, таинственно и чёрно, и мне неведомый нечеловечий счёт чему-то сводит медленно и верно.
Алчбой бескрайнею напоена струя, пенасытимая в её потоках хищность, через века сосудом новых ищет – и вот – одним сосудом – я.
* * *
Катящая в упругих жилах волны, замкнувшая тягчайшие ключи, – не любит наша кровь дневного солнца, и но ночам вздымаем мы мечи, и любим жен своих – в ночи.
Бог всех кровей – и тёмных, и червонных – страшнейшую из кар своих готовь, – отступники древнейшего закона, – мы по земле ступали непреклонно и многую явили свету кровь.
* * *
Острилось и жгло меня страстное жало, и в буйном пожаре неистовых дней я древних детёнышей в яме рожала и им эту чашу с краями отжала червонной и вспененной крови моей.
И был нескончаем запас её красный, и в ясные ночи и в тёмные дни вскипала она неуёмно и страстно, и новые дети родились мои.
Но вот постепенно, скудея с веками, медлительно в плоть докатилась мою, и ныне последние бледные капли я в малые чаши с отчаяньем лью.
* * *
Деды дедов моих, прадеды прадедов, сколько же было вас прежде меня? Сколько на плоть мою вами затрачено с древних времён и до этого дня?
Длинная, трудная, тяжелая лестница, многое множество, тьмущая тьма, – вся я из вас, – не уйдешь, не открестишься, – крепкая сложена плотью тюрьма.
Ношей тяжелой ложитесь мне на плечи – строю ли, рушу ли, бьюсь иль люблю, – каплями пота, кровавыми каплями, вы прорастаете в волю мою.
* * *
Расчет случаен и неверен, – что обо мне мой предок знал, когда, почти подобен зверю, в неолитической пещере мою праматерь покрывал?
И я сама, что знаю дальше о том, кто снова в свой черёд из недр моих, как семя в пашне, в тысячелетье прорастёт?
* * *
Наследующим имя легион, но нам их лёт невидим и неслышим, а как им хочется – легчайшим и небывшим – облечься в плоть живую наших жен.
И воздухом, что так тяжел и густ, дышать у нашего земного моря, и всех плодов земных – и розовых и горьких – испробовать земной и теплый вкус.
Не загасив огня и травы не примяв, кладут на всё таинственную мету, но мы их чувствуем в соблазнах майских ветров и в шелестах июньских трав.
* * *
Бесплотная невидимая стая, – свиваясь облаком вокруг любовных пар, – колдуют лёгкие, умело вызывая и в теле трепеты и на ланитах жар.
А после сторожат в ночи зачатный час, чтобы войти и воплотиться в нас.
* * *
Миллионы веков назначенных я томилась в чужих телах, нагруженных земными задачами и потом обращённых в прах.
Но кончая свой век коротенький, на закате земного дня, сыновьям своим или дочери отдавали они меня.
Благодарными связана узами, но в себе этот мир сберегу ль? От ладьи с драгоценным грузом передам ли кому-нибудь руль?

От редакции. Именно так, как здесь напечатано, не разбивая своих стихотворений на стихи и строфы обычно писала М. М. Шкапская.

Мария Михайловна Шкапская
Из публикации в журнале "Химия и жизнь" (1992 г., №3, с. 62-63)