Зимний отпуск

Раз в два года морская авиация устраивала межфлотские маневры. Если маневрировали между собой Северный, Балтийский и Черноморские флоты это происходило как-то незаметно. Так, суета какая-то мелкая. Поперек, в узком месте, Советский Союз даже Ан-2 мог пересечь, а вот когда в кругооборот включался Тихоокеанский флот, на фоне величия события такого масштаба происходило всякое. Или орденом кого наградят, или накажут втихомолку.

Маневрировал как-то Черноморский флот с Тихоокеанским. Прилетел к нам полк из солнечного Крыма в нашу морозно-ветреную Монгохту. У нас как раз минус тридцать с ветерком, метров 20 в секунду. Оно и для нас неуютно, а уж для гостей с юга представляю. Но они стойко и мужественно свои задачи выполнили, дружескую встречу по этому поводу провели, отдохнули быстренько, как это у нас водилось, и готовятся к перелету домой.

Командиры и штурманы на указания ушли, остальные члены экипажа, как воробьи, под самолетами греются. То есть прыгают как воробьи и по спинам друг друга колотят. В этой атмосфере, для их жизни непригодной, правый летчик командира полка допрыгался. До ветра ему приспичило. И хотя ветра вокруг сколь угодно было, он в тайгу ускакал. Как раз к приезду командира с указаний все дела свои сделал. Двигатели запустили и пулей к себе в Крым, отогреваться.
Экипаж командира полка на курс отхода ложится, и тут правый летчик к ужасу своему отмечает, что пистолет свой, вместе с кобурой, он там, где дела свои делал, на пне оставил. Эту неприятную новость он тут же командиру сообщает. А хуже потери пистолета только потеря партбилета была. Лучше голову было потерять, чем пистолет. Голова только третье место в нашем рейтинге занимала и то, если военной тайной набита была..
Командир на правака зыркнул и, нарушая режим радиомолчания, с КДП связывается. Так, мол, и так. Оставил мой правый засранец пистолет свой на пеньке в лесу. А вот он сам вам и расскажет где. Правый летчик, глубоко осознавая все свое ничтожество и низость своего поступка, рассказал, где он дальневосточную природу испакостил. Минут через пять руководитель полетов успокаивает их:

– Все, нашли ваш пистолет! Никуда не денется. Вам как, наложным платежом или другой какой бандеролью отправить? И на какой адрес?

А командир крымского полка уже успокоился и все обдумал.

– Не надо, – говорит, – никуда высылать, он сам за ним приедет.

Он уже и наказанье ему придумал. Вместо летнего отпуска командир его, в виде наказания, зимой в отпуск отправил, и документы проездные к нам на Тихоокеанский флот выправить приказал. А больше ничем не наказывал. И даже впредь пистолетом этим никогда не попрекал.

Так тут вопрос возникает. А мы, там служащие, какое наказание несли, что по десять, а то и по 20 лет там, на Дальнем Востоке, служили? Если за ПОТЕРЮ ПИСТОЛЕТА, не знаю, какими еще печатными средствами весь пафос вопроса отобразить, если за потерю пистолета, как наказание, приравненное к лишению свободы, молодому парню присудили отпуск в дороге на Дальний Восток провести. И он, весь в слезах, это наказание достойно перенес.

Видно все мы, кто на Дальнем Востоке служили, каиновой печатью отмечены. Ведь не зря через пять лет службы на ТОФе в служебной характеристике писали: «Достоин перевода в европейскую часть СССР». Правда, потом отменили, когда поняли, что так только зэкам пишут: достоин, дескать, расконвоирования. Не зря мой товарищ, что в такой же тайге, только на севере Европы служил, говорил, что на Дальнем Востоке люди с песьими головами живут, и вообще за Уралом земли нет.