И надо ж такому присниться.

Декабрьский день еще не начался, а уже сумерки скрывали приближающий силуэт женщины, которая, так мне казалось, очень спешила. Ветерок, догнавший её, откинул платок, и я узнал свою соседку – милую, ни во что не верующую, но вечно страдающую от очередного посещения …, её слабого, перед мужчинами, сердца.

Она спешила, и чуть было не проскочила мимо меня, но толи вспомнила куда шла, толи узнала меня, растерянно спросила – это Вы. Хотелось сказать, что нет, но зная её «слабое» сердце, воздержался. Правильно сделал, она и не собиралась меня слушать.

Захватив из окружающего пространства весь воздух в свою женскую грудь, она как бы себе рассказывала.

Я решила внутри дома к новому году навести порядок, но, не это я вам хочу рассказать, самое интересное, я впервые решила навести порядок с помощью Бога внутри себя. Душу и тело я решила омолодить.

Как полагается женщине, в первый день поста рождественского, приняла вечернюю ванну, легла в чистую постель, почти голодная, и...

Вы не поверите, приходит Он, и ко мне приближается, садится на кровать, строго смотрит, говорит - твой Эрос превзошел все мои возможности, и я удивлен, почему ты спать легла, а жертвы ему не принесла. И сколько лет тебе, сколь мучить будешь ты меня, своей влюбленностью поспешной, и слезы лить от одиночества. И…

Страшно стало мне, но с груди одеяло я отбросила, может она смягчит его душу, думала. От куда знать мне было, кто предо мной сидит, сердится. Рука моя невольно на грудь мою крест наложила, и я спросила, кто Вы, Вас не помню, среди моих мужей Вас не было, и в зимний день короткий влюбиться в Вас я не успела бы. Изменить, омолодить себя решила. Но, скажите, кто Вы, и по какому праву возле меня сидите, когда я сплю.

Во сне, как наяву, рукой по лицу вожу, оно мокрое, а к нему, на мужичину похожего, дотронуться боюсь. Дивный сон, со мной впервые - мужика боюсь, незаметно грудь прикрыла, улыбнулась, и ласково прошу – поговори со мной, бедной женской душой, устала я без ласки сильной и мужской.

О кровать, и ночного неба не видать! Провалиться б мне в подземелье, что б ни слышать, то, что уши слышали мои. Тихим голосом – Я Эрот. Чуть от смеха не поперхнулась, засмеялась, вспомнила Достоевского, но Бог спас, видно во время, потому что слышу «Я – мировое божество, я богов в брачные пары соединяю, и я отец Хаоса и Дня светлого или Неба и Земли. Власть имею над Матерью – Природой, и над миром, нравственным, людей я власть имею. Сердцами управляю я, и над волей, всех живущих, власть моя.

Глаза протерла, ресницы слеза промыла. О, Господи, красивый мальчики и крылья у него, что дальше было, вспомнить стыдно. Да, ладно, всё равно не удержусь. Расскажу, как было.

«Сколько раз замужем была, сколько времени ты у меня отняла, а любить так и не научилась? Думал я и придумал – в ночь новогоднюю к тебе все мужья придут и по кусочку твоё сердце унесут». Успела я лишь прохрипеть, как без сердца, женщина – без сердца, кто ж меня полюбит? Комната была пуста. Одеяло на полу, на груди слез лужица.

Всю неделю я проплакала, спать боялась, не ложилась, всё молилась, и просила – не приводи мне всех мужей. Хотя я женщина, и всё могу, но без сна долго не могу, потому хлебушка с водичкой, помолилась, и спать легла.

Видно сильно похудела, видно мало хлебушка я съела, голова к подушке, а сон в глаза. В комнате огромной румынская кровать, и стульев бесконечный ряд. Без ночной рубашки я, но в кольчуге сижу, и жду мужей.

Вот первый появился, как звать забыла, но помню, всё по правде было, его любила. Пола не касаясь, голову склоняя, к стулу приближаясь, он улыбнулся мне. Я, нет, гордость не позволила, но в груди щемило. Что привело тебя ко мне, его спросила. А он – я первый, но скажу последний.

Тревожно как то стало мне. В ушах моих звучало – я первый, но скажу последний. Они, что, с ума сошли, бунт, против женщины бунтовать в ночь новогоднюю. Я, я, я…

Вошел второй. Большой, такого я не знала, не помню, и помнить я не должна, тогда шестнадцать мне было, а ему – тридцать, старик - все говорили. Тут я посмелела, в атаку на него. Из - за тебя не стала я певицей, в провинции, видишь, прозябаю. Он, молча сел на стул, и лишь потом на меня, взглянул, как на пустое место. Злюсь. Чувствую кровать из под меня уплывает, а всего лишь второй. О! Эрот молодой… третий не дал мне закончить.

Нет, он не входил. Он гордо шел на пьедестал – стул, чтоб судить меня. Он из мужчин, которые ненавидят все, что связано с браком и всеми к нему полагающимися прелестями. Увидев на своем горизонте женщину, которая предполагает в свое время благополучно выйти замуж и родить детей, они содрогаются от отвращения. При одной только мысли о том, что когда - то мужчина будет проводить свои дни у камина, с бокалом вина в руке в обществе любимой женщины, на его глаза наворачиваются слезы, он впадает в панический страх и истерику. Нет, сегодня истерики нет, он судья, он вырвет из меня кусочек сердца, правда, если, вдруг, я забуду, что я женщина.

И на охоте я оставалась женщиной. И помню – мягок и вкрадчив, взглядом и мысленно он меня раздевал, то орлицей в горах называл, то груди мои с сопками севера сравнивал он, и всегда, в сахаре пустыне лишь о, такой, как я, он мечтал. Сразил он меня на охоте, долго дичью его я жила. Весь мир для меня покорить он желал - лгал, и правду сама я узнала - всех женщин покорить он стремился. Горько плакала я, как только узнала, что бабнику тело продала, и душу свою ложью питала, и нервы свои расшатала, духи соперниц вдыхая. Влюбленность прошла, я в бизнес подалась.

Господи! Скорей бы Новый год, и пусть уж суд свершится, нет, сил смотреть, на это стадо жеребцов, хотя постой, они ведь все мои мужья, а я одна и всем, всем им жена! Ну, дела я закрутила. Когда могла успеть, ведь я подруг своих не забывала, и красоте своей время немало подарила.

Впервые, за все время рассказа, она взглянула на меня, вы понимаете, что не в сам бизнес, а замуж я вышла за бизнесмена. Мне повезло, что времени наслаждаться благами жизни, с такой красавицей, как я, у него нет, да и мне, по правде, от ласк этих жеребцов отдохнуть хотелось. Я счастлива была, но его постоянно упрекала, что со мной так редко он бывает. И не напрасно упрекала, денежных оправданий мне хватало, жизнь и «домик» приукрасить. Машина дорогая, одежда золотая, а главное, подружек зависть. Если б знали вы, какой бальзам они для души, разбитой бабником.
Странная душа женская, и моя скукой вдруг поражена была. И благотворительность, которой я занялась, спасти не могла её, но бизнес милого, к его другу перешел.

И только власть могла спасти мою страдающую душу, и я качу, в машине дорогой в провинцию, к тому, кто однажды зычным голосом разогнал толпу. На меня смотреть они сбежались, не видели такой машины никогда. Пусть он распоряжается моей душой, пусть её воспитывает, но я, же женщина, и мой каблук? Пока же полная свобода от соседей и их пересуд. Взгляда мужа достаточно, чтоб улица год молчала.
Нет забот, и нет печали – ошибались те, кто думал так. И бедная жена за мир угнетенный отдувалась, мужчины своего свободу берегла, и честь властолюбца она хранила, но чувство меры в себе укротить не смогла. И вот она ко мне пешком пришла. Со страхом ждет дня ссудного. В ночь новогоднюю мужья её осудят.

Ко мне то, Вы зачем пришли, хотел спросить, но уже слушал. Вас прошу, моим адвокатом быть, и защитить от нападок прошлой жизни.