Ромео и Джульетта из 7 "А". Отрывок из романа "Одинокая звезда"

— Ты к себе или ко мне? Завтра сочинение надо сдавать. Ты написал?
— Домой пойду. Поесть приготовлю, потом за близнецами надо в сад сходить. Мама поздно придет, а Алексей в командировке. Он теперь за всякую возможность заработать хватается.
Генина бабушка умерла год назад от рака желудка. Врачи в больнице, куда ее положили на обследование, сказали Светлане, что мать неоперабельна, и предложили забрать ее домой. Гена ухаживал за бабушкой до последней минуты, не брезгуя никакой работой. Он научился готовить, стирать и даже делать уколы. Ему скоро исполнялось пятнадцать лет, но он выглядел на все восемнадцать. На физкультуре девочки, открыв рты, любовались, как перекатываются мускулы у него под кожей.
Гену не раз приглашали принять участие в разных соревнованиях, но он всегда отказывался. Ведь соревнования связаны с длительными отъездами. Гена боялся уезжать и оставлять Леночку. Как она будет ходить без него из школы домой или еще куда? Ей же проходу не дадут.
Действительно, ходить одной по улицам Лене возбранялось — за ней обязательно кто-нибудь увязывался. И часто не один. Поэтому, где бы она ни появлялась, рядом неизменно маячила внушительная фигура накачанного Гены, исподлобья поглядывающего на окружающих с настороженностью личного охранника.
Алексеевой жене надоели хождения мужа из одного дома в другой, и она с ним развелась. Их двухкомнатную квартиру она разменяла на две однокомнатные — изолированную и коммуналку. Коммуналка, естественно, досталась Алексею.
После смерти бабушки Алексей окончательно поселился у Светланы. Теперь в бабушкиной комнате теснились Гена с близнецами, которым купили двухъярусную кровать, напоминавшую Гене полки в купе поезда. Иногда он забирался наверх и воображал себя едущим с Леной на море − как когда-то в детстве, которое уходило от них все дальше и дальше.
Близнецов Гена полюбил. Теперь ему было даже странно думать, что раньше их не было, что он был у мамы один. Но когда Мишка и Гришка были дома, заниматься он не мог совершенно. Дело в том, что они почти непрерывно дрались − каждый стремился доказать другому свое превосходство. Унять их можно было, только разведя по разным комнатам. Но тогда становилось еще хуже — они принимались громко реветь, требуя воссоединения.
Генины грозные окрики близнецы совершенно игнорировали, прекрасно зная, что он никогда не поднимет на них руку. Призвать их к порядку могла только Светлана, ведь Алексей тоже баловал их и потакал во всем. Поэтому Гене частенько приходилось сбегать к Лене, иначе уроки оставались бы невыученными.
В Алексееву коммуналку пустили жильцов. Их деньги стали существенным подспорьем для семейного бюджета.
Когда Лена рассказала Ольге о происшествии с Ирочкой, та помрачнела. Она ни на минуту не засомневалась, что это дело рук Гены. Упорство, с которым он опекал ее дочь, с одной стороны, заслуживало самой глубокой благодарности — ведь когда Гена был рядом с девочкой, за нее можно было не беспокоиться. Но с другой стороны, эта бесконечная преданность вызывала у Ольги острую тревогу.
— Но, мамочка, все ребята подтверждают, что Гена все время был на спортплощадке. Может, это дело рук хулиганствующей малышни? — возражала Леночка. — Мне кажется, Гена на такое не способен.
— Если бы не происшествие с твоей контрольной, — не соглашалась Ольга, — я бы тоже так подумала. Но этот случай все ставит на свои места. А насчет способностей Гены... не сомневайся, он и не на такое будет способен. Из-за тебя. Когда постарше станет. Леночка, умоляю, будь с ним осмотрительной, держи на дистанции, не подпускай слишком близко. Ты меня понимаешь?
— Но, мама, Гена никогда не причинит мне зла! Кому другому — сколько угодно, только не мне. Он же меня боготворит. И потом, я без него иногда чувствую себя просто беспомощной. Мы недавно с Мариной пошли в городскую библиотеку − только в ее читальном зале была нужная книга. Как мы обратно добирались — это целая история. Сначала к нам прицепились два жутких типа. Стали с двух сторон и начали: “Пойдемте с нами, заиньки, повеселимся!” Мы им говорим: “Нам домой надо”. А они: “А мы вас проводим — узнаем заодно, где вы живете”. Тут навстречу целая компания таких же. Нас увидели — и давай приставать. Эти типы им говорят: “Это наши девушки!” А те им: “Были ваши — будут наши!”
Пока они препирались, мы как дали деру! И тут навстречу Гена. Все! Дальше до дому мы дошли спокойно.
— Лена, Гена тебя любит. По-настоящему. Как мужчина. Ты понимаешь это? Так без конца продолжаться не может. Когда-нибудь тебе придется ответить на его чувство или... если ты не ответишь, я боюсь даже думать, что будет. Тебе надо потихоньку от него отдаляться.
— А как? Как я от него отдалюсь, если мы сидим за одной партой и живем в одном подъезде? И потом, я привыкла к нему. Всю жизнь я видела от него только хорошее. И он ни разу мне не объяснился в любви, в отличие от многих.
— Гена сильный человек, он умеет держать себя в руках. Прекрасно понимает, что время еще не пришло. Погоди, еще объяснится. Вот как ты тогда будешь выкручиваться, не представляю.
— А может, я сама в него влюблюсь? А почему нет? Он мне нравится, мне с ним легко. Не то что с некоторыми. Он лучше всех ребят, которых я знаю. Самый умный, самый сильный, самый верный. Мне с ним интересно. Он так много знает и на все имеет свое мнение. Ни под кого не подлаживается. Нет, мамочка, напрасно ты беспокоишься. Я буду с ним дружить, как дружила.
— Ну смотри! Конечно, если и ты его когда-нибудь полюбишь — а я молю Бога об этом! — тогда все станет на свои места. Но если нет!
— Ладно, поживем — увидим. Мы еще только в седьмом классе. Хотя, как говорится, любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. Слышала, что в седьмом "Б" приключилось?
— С Лизой Чалкиной, что ли? У которой беременность четыре месяца? Слышала, на родительском собрании говорили.
— Ну и что ты об этом думаешь?
— Рановато, конечно. Хотя в прежние годы считалось, что пятнадцать лет самый возраст невест. Она девочка крупная, развитая. Ромео и Джульетта вон в четырнадцать лет влюбились и даже обвенчались. Надеюсь, вы не стали на нее пальцем показывать?
— Я нет, а наши все ее осуждают. Вся школа знает о ее позоре. Она уже на уроки перестала ходить от стыда — все классы бегают на нее смотреть.
— Стыдно должно быть им, а не ей. С ней случилось несчастье. Или, наоборот, счастье. Но это только ее касается и того парня. Если беременность больше четырех месяцев, надо рожать. Иначе на всю жизнь можно лишиться радости иметь ребенка. Не знаю, как там обернется, но взрослые должны ей помочь. К сожалению, я не заметила у учителей готовности помочь девочке. Только предупредили нас, чтобы за вами лучше присматривали. Чтобы больше подобное не повторялось.
— Мамочка, она теперь не будет учиться в школе? Ее исключат, да?
— Да, в очной школе девушке, имеющей ребенка, учиться почему-то не разрешается. Придется ей перейти в вечернюю школу. Но там учат только тех, кто работает. А кто ж ее возьмет на работу в таком положении? Ситуация сложная — даже не знаю, что тут можно посоветовать.
— Мама, говорят, ее парень в другой школе учится, в десятом классе. Чуть ли не отличник. Его родители во всем Лизу обвиняют. Мол, если бы она не захотела, ничего бы не было.
— Но если бы он не захотел, тоже ничего бы не было. Почему же они только ее обвиняют? Это чистой воды ханжество. Сыночка стремятся выгородить.
— Ну да. Он же почти отличник — на химфак в университет собирается. Победитель городской олимпиады по химии.
— Вот поэтому они так себя и ведут. Боятся, что ребенок будет ему помехой в учебе. А о том, что это их родной внук, не думают. Просто, бессердечные люди — его родители!
Через три дня, придя с работы, Ольга с ужасом увидела рыдающую Лену. Ей никогда еще не приходилось видеть, чтобы дочь так горько плакала.
— Доченька, что случилось? — присев перед девочкой, дрожащим голосом спросила она. — Не плачь, родная, я с тобой — мы вместе с любой бедой справимся.
— Мама, они отравились. Лиза насмерть. А его пытаются спасти. Но говорят, весь пищевод сожжен — все равно калекой на всю жизнь останется. Он же был влюблен в химию, знал, чего и сколько надо выпить, чтобы умереть. Мамочка, какой ужас! Как мне их жалко! Лизочку завтра будут хоронить. Я думала, уроки отменят, чтобы мы могли ее проводить на кладбище. Нет, ничего подобного. Но мы все договорились, что на уроки не пойдем − все седьмые классы. Всех же не исключат? Но даже если и исключат, все равно пойдем.
— Видишь, Лена, как надо бережно относиться к людям в такой ситуации. Представляешь, какой мрак был у них на душе, когда они на такое решались. Значит, им не к кому было обратиться за поддержкой. Наверно, все от них отвернулись. Бедные ребятки! Доченька, запомни: дороже жизни нет ничего. Ничего! Нет и не может быть причины лишать себя жизни. Это страшный грех! Помни, какая бы беда с тобой ни случилась, — не дай, Бог, конечно! — у тебя есть мама, которая тебе всегда поможет. Во всем.
— Я знаю, мамочка. — Леночка вытерла слезы. — Как ты думаешь, мы правильно решили? Может быть, родителям Лизочки будет немножко легче, если они нас всех там увидят?
— Вряд ли им будет легче. Им теперь всю жизнь себя казнить, что не поддержали дочь в ее беде. И родителям того мальчика. Но вы решили правильно. Я сейчас схожу в школу. Думаю, директор, да и учителя еще не разошлись − раз такое несчастье. Попробую их убедить в вашей правоте. Никита Сергеевич вроде добрый человек и грамотный педагог — он должен понять.
Как Ольга и предполагала, все учителя были на месте, пребывая в крайне подавленном состоянии. Никто из них не ожидал такого трагического исхода. Они считали, что поступают правильно, осуждая легкомысленную ученицу — чтобы другим было неповадно. Но что влюбленные могут пойти на такую крайнюю форму протеста, им и в голову не приходило. Молча выслушали они Ольгу. Заверили, что никто детей наказывать не будет. Более того, Никита Сергеевич пообещал сам пойти с ними на кладбище и у гроба девочки попросить у нее прощения.
Случившееся надолго выбило ребят из колеи. Все они как-то сразу повзрослели. Понадобилось немало времени, чтобы учебный процесс вошел в привычное русло. Главный вывод, сделанный ребятами из этой истории — не подталкивай падающего, не руби сплеча. Беда может случиться с каждым, а человека в беде надо прежде всего пожалеть и поддержать.
Ирочку Соколову родители перевели в другую школу. Но она частенько приходила к концу уроков, чтобы хоть издали увидеть Сашу Оленина, и, прячась за деревьями, высматривала его.
После несчастья с Лизой ребята перестали осуждать Ирочку и стали ее жалеть. А за верность своей, еще детсадовской, любви — даже уважать. Уже никому не приходило в голову насмешничать над ней. И однажды Лена с облегчением увидела, как Саша Оленин отделился от группы ребят, подошел к Ирочке и, взяв у нее портфель, пошел рядом.