Гена в роли Амура. Отрывок из романа "Одинокая звезда"

В то время уже весь их десятый "А" пылал на кострах любви. Все были тайно или явно влюблены друг в друга. Лишь Шурика Дьяченко и Шурочку Пашкову еще не пронзили стрелы крылатого проказника. И тогда роль Амура взял на себя Гена.
— Они у меня живо влюбятся друг в друга! — обещал он хохочущей Лене, — ишь чего выдумали: не влюбляться. Все, значит, только о любви мечтают, а они — об уроках. Хитренькие! Лучше всех учиться хотят.
— Шурик! — заговорщически прошептал он на переменке приятелю. — Я тебе такое скажу! Только поклянись, что никому.
— Клянусь! — охотно согласился Шурик, — Никому! А что за тайна?
— Шурка в тебя втрескалась. По уши! Сама девчатам проговорилась, а я подслушал. Только ты, смотри, меня не выдай. Ты же обещал.
— Пашкова? — с сомнением уточнил Шурик.
— Она самая. Так и есть, не сомневайся.
— Что-то не похоже. Она на меня и не смотрит.
— Потому и не смотрит, что влюблена. Глаз на тебя не поднимает. Ты понаблюдай за ней — она же вообще в твою сторону взглянуть боится. А когда ты смотришь на нее, так она глазки опускает и вся краснеет. Пожалел бы девчонку — пригласил бы в парк или еще куда. Есть же у тебя совесть?
Нашептав Шурику с три короба, Гена незамедлительно нашел Шурочку и, взяв ее под локоток, увлек в укромный уголок.
— Шура, у тебя совесть есть? Или хотя бы чувство жалости к страданиям товарища? — строго спросил он девочку.
— Есть, — испуганно ответила Шурочка, теребя свою роскошную косу — предмет зависти всех девочек школы. — А кого надо пожалеть?
— Как кого? Ты что, до сих пор ничего не знаешь?
— Нет. А в чем дело?
— Да уже весь класс знает, одна ты в неведении. Что Дьяченко в тебя влюблен. По уши! Ты заметь, как он на тебя смотрит. Нельзя же до такой степени ничего вокруг себя не видеть. Так и свое счастье упустишь, а потом локти кусать будешь.
— Гена, ты шутишь? Дьяченко? В меня? Да он на меня и не смотрит.
— Ты просто не замечаешь. Посмотри внимательнее. Хоть улыбнись бедняге. Нельзя же быть такой жестокосердной.
— Теперь наблюдай, — сказал Гена Лене, вернувшись в класс, — как любовь будет расцветать прямо у тебя на глазах. Как тюльпанчик.
Сразу после перемены, на уроке истории, они заметили, как Шурик и Шурочка стали перебрасываться заинтересованными взглядами. Чтобы не засмеяться, Гена вынужден был закрыть рот ладонью и не смотреть в их сторону. Лена не скрывала своего интереса к зарождению большого светлого чувства, но они ее интерес поняли по-своему. На их счастье Гену вызвали к доске, иначе он бы точно прыснул и все испортил. Пока Гена отвечал, пока получал оценку, пока шел на место, большое и светлое чувство настолько окрепло, что ему уже ничто не могло помешать расцветать дальше. После уроков Дьяченко и Пашкова быстренько смылись и прямиком направились в парк, где их, прижавшихся друг к другу на скамеечке, и застукали одноклассники. Впрочем, эта внезапная любовь никого не удивила. Ну сколько можно быть белыми воронами? Вот и они стали такими же, как все. Гениными стараниями.
— Что ж, подруга, пора и тебе определяться, — обратился Гена к Лене, глядя невинно в сторону, — до каких пор будешь ходить нецелованной? Нехорошо отрываться от коллектива.
— С кем поведешься, от того и наберешься! — краснея, парировала Леночка.
— Ты меня, что ли, имеешь в виду? — удивился Гена. — Так я давно уже... приобщился. И не только к поцелуям. Вон вокруг сколько желающих.
— Врешь ты все! Когда это ты успел? Если ты рядом с утра до вечера.
— По ночам. Выйду я на улицу, гляну за село. А там − только выбирай. Что, не веришь?
— Не верю. Все наврал, признавайся.
— Наврал, конечно, — покорно согласился Гена. — Но в каждой брехне есть доля истины. Так что ты готовься. Могу себя предложить в учителя.
— Гена, ну и шуточки у тебя! — рассердилась девочка.— Знаешь, что я эти разговоры не люблю. А целоваться буду, когда влюблюсь. И хватит!
— С тобой уже и пошутить нельзя. Чего кипятишься — ты ведь не чайник. — Гена примолк. Потом, грустно глядя в ее синие глаза, тихо попросил: — Лен, ты уж тогда меня поставь в известность об этом замечательном событии. Все-таки на правах бывшего брата я имею право знать.
— Обещаю, что ты об этом узнаешь первым. И не надо сидеть с убитым видом — лучше почисть картошку, а я за хлебом сбегаю.
— Нет, за хлебом сбегаю я, а то к тебе опять кто-нибудь прицепится. А потом картошку почищу. Ты занимайся своими делами. А к картошке что?
— Мясо тушеное есть, я вчера потушила. Чисть и на мамину долю — она скоро придет. Пообедаем вместе, а потом за уроки сядем. И довольно о глупостях.
Когда б это были глупости, печально думал Гена. А то серьезней некуда. Просто, нет терпения на нее смотреть — так поцеловать хочется. Но ведь поцелуями не обойдешься. Потом еще чего-нибудь захочется.
И не факт, что она поцеловать себя разрешит, она девушка строгая. Может и по физиономии заехать. А потом пускать к себе перестанет — как тогда жить? Нет, лучше потерпеть. Наступит момент, наступит! Ничего, он еще подождет. Больше ждал — меньше осталось.
Гена нравился девочкам. Конечно, на лицо он был так себе, но зато какая фигура! Бицепсы, трицепсы, рост! Плюс блистательный юмор. И главное, не поймешь, смеется он или говорит серьезно. Плюс энциклопедические знания обо всем на свете. Конечно, за ним не бегали, как за Олениным. Но если бы Гена захотел... Многие были бы не прочь с ним встречаться.
Только никто на свете ему не был нужен. Кроме одной. И все об этом знали. Лишь она одна упорно делала вид, что между ними ничего нет, кроме дружбы. Хорошо хоть других друзей мужского пола у нее не было. Их Гена и на пушечный выстрел не подпускал.