Дыхание близкой любви. Отрывок из романа "Одинокая звезда"

Воскресным сентябрьским утром Маринка Башкатова проснулась с предчувствием счастья. Едва открыв глаза, она почувствовала, что сегодня с ней случится что-то совершенно потрясающее. Такое состояние ей уже было знакомо. Однажды в ее душе зародилось подобное лихорадочное ожидание какого-то сказочного события. И оно произошло — ей позвонили из редакции местной газеты и сообщили, что в ближайшем номере будет напечатано ее стихотворение про собаку. Она была тогда на седьмом небе от счастья.
Трижды за ночь Маринка просыпалась от мысли, что завтра сможет купить в ларьке "Союзпечати" газету со своим стихотворением. Утром она скупила все экземпляры этой газеты и, притащив их в школу, произвела настоящий фурор, воспоминание о котором долго грело ей душу.
Еще не открыв глаза, Маринка стала прокручивать в уме предстоящий день. С утра надо выучить английский и решить десяток задач по алгебре — завтра предстояла контрольная. Математичка надумала проверить у них остаточные знания — что они успели растрясти за лето, а что осталось в голове. Еще надо подготовиться к семинару по истории. Никакой радости во всем этом определенно не было.
Что еще? Убрать квартиру, приготовить обед — родители приедут вечером с дачи. Не будет обеда, съедят ее, Маринку. Тоже мало радости.
А вот здесь теплее — в три часа очередной музыкально-поэтический салон "Пушкинский бульвар".
Дважды в месяц местные поэты и музыканты собирались во Дворце народного творчества на улице Пушкинской. Там можно было почитать свои стихи, послушать новые песни, попеть под гитару, а то и просто потрепаться за жизнь. Счастливчики, умудрившиеся напечататься в какой-нибудь газетке, а то и издавшие за счет спонсоров или собственный тоненькие книжечки стихов, хвастались своими достижениями и щедро их раздаривали.
Как раз к сегодняшнему салону Маринка написала пять новых стихотворений, которые ей самой очень нравились. Она надеялась, что они понравятся и кому-нибудь из издателей, частенько захаживавших на их встречи.
Определенно сегодня повезет, думала Маринка, одеваясь, вот бы все пять напечатали. Марь Петровна меня тогда на руках носила бы, и пятак по литературе был обеспечен.
Она стала копить предвкушение счастья, убеждая себя, что оно случится, обязательно случится, не может быть, чтобы не случилось.
Выскочив в магазин за хлебом, Маринка поразилась ослепительной яркости этого дня. Осень еще совсем не чувствовалась. Небо было синим-синим, лаковые листья тополей блестели на солнце и стайки воробьев весело щебетали, перелетая с одного куста сирени на другой под умильным взглядом большого серого кота, примостившегося на ветке жерделы. Да, в такой замечательный день непременно должно было случиться что-то из ряда вон выходящее.
От этой мысли ожидание необычайного еще более усилилось. Маринка даже подумала, что, может быть, простой публикацией дело не обойдется − может, ей, наконец, повезет и удастся выпустить целую книжечку стихов. Вдруг какому-нибудь богатенькому Буратино, случайно забредшему к ним в салон, так понравятся ее стихи или она сама, что он предложит взять на себя расходы по изданию книжки. Ведь повезло одной местной поэтессе подобным образом − а ее стихи ничуть не лучше Маринкиных.
Держать в руках книжечку своих стихов, перелистывать ее страницы, любуясь портретом на обложке, подписывать, раздаривая знакомым, — это была хрустальная Маринкина мечта. Она представила, как приносит стопку книжечек в класс, дарит одноклассникам и учителям, преподносит Никите Сергеевичу и завучу. Как изумленно они смотрят на нее, поражаясь ее таланту. И от этих прекрасных грез ей захотелось, как в детстве, попрыгать на одной ножке.
Стихов Маринка за свою жизнь успела написать великое множество. У Лены на лоджии лежало около десятка тетрадок с Маринкиными стихами. Лена с Геной были ее первыми слушателями и верными поклонниками.
Маринке очень нравилось облекать мысли в рифмованные фразы, где было много воздуха и красивых звуков. И еще она давно заметила, что мысль рифмованная доходит до ума и сердца слушателей гораздо быстрее и вызывает больше эмоций, чем высказанная в прозе. Любая банальность, сказанная языком прозы, так и остается банальностью, тогда как облеченная в рифму, она порой делается откровением.
Маринка не любила литературу, как предмет, но любила русский язык за красоту, звучность и меткость выражений. Стихи она писала давно, еще с детсадовского возраста. Ей собственные стихи нравились все больше и больше — а это верный признак, что они чего-нибудь да стоят. Ведь помните, как у Булгакова Мастер спрашивает поэта Бездомного, хороши ли его стихи. И как тот отвечает: “Они ужасны!” А вот если бы Мастер спросил об этом ее, Маринку, она бы ответила: “Они прекрасны!” Потому что никто лучше самого поэта не чувствует, хороши ли его стихи или нет.
Училась Маринка неплохо, хотя изредка, задумавшись на уроке над поиском красивой рифмы, могла схватить трояк, а то и пару за невнимание.
Кроме сочинения стихов, Маринка, как и Лена с Геной, увлекалась математикой. Впрочем, этот предмет любило большинство ребят из их класса. Но в отличие от Лены с Геной, твердо решивших поступать в Политехнический на информатику, Маринка еще не определилась с будущей специальностью. Может, она и последует их примеру, а может — нет. Еще успеет решить, ведь впереди целый одиннадцатый класс. Куда спешить?
Управившись к часу дня со всеми делами, Маринка принялась готовиться к выступлению. Она надела любимое темно-зеленое, украшенное зелеными же стразами платье, так идущее к ее зеленым глазам, серьги и кольцо с бирюзой и обулась в зеленые лакированные лодочки. Сразу сделавшись похожей на Хозяйку медной горы, Маринка достала косметичку и стала прихорашиваться.
Кроме поэтического таланта, Маринка еще неплохо рисовала. Особенно ей удавались хорошенькие мордочки, которыми были разрисованы все ее учебники и записные книжки. С возрастом этот талант Маринка стала использовать для украшения собственной физиономии — и это у нее тоже получалось совсем неплохо.
Прежде всего она закрасила маскирующим карандашом неизвестно откуда взявшиеся два прыщика и несколько веснушек. Затем покрыла тональным кремом сомнительные участки на подбородке и возле носа. Припудрила нос и щеки и слегка их подрумянила. Лицо сразу стало похоже на персик, чего она и добивалась. Чуть подвела брови и нанесла на щеки самую малость румян. Благодаря этому глаза сделались ярче и таинственно заблестели.
Затем Маринка достала из косметички свое главное богатство — тюбик французской туши, загибающей и удлиняющей ресницы. Он был куплен совсем недавно за немыслимые деньги, подаренные ей родней на день рождения. Она еще ни разу не пользовалась этой тушью. Сегодня был самый подходящий повод ее опробовать.
Вынув из тюбика кисточку в блестящей туши, Маринка слегка коснулась ею кончиков ресниц. Результат превзошел все ее ожидания. Ресницы удлинились и загнулись едва ли не до бровей. Глаза стали большими, глубокими и загадочными. Маринка и представить себе не могла, что ее глаза могут быть такими красивыми. Нанеся на губы пудру и слегка их подкрасив, она закончила макияж и оценивающе поглядела на себя.
Да, надо признать, сегодня она особенно хороша. Если не считать Джанелия-Туржанскую, то, пожалуй, красивее ее нынешней в классе нет. С той, конечно, сравнивать себя даже глупо. Но это уже несчастный случай, что такие бывают на свете. Сравнивать себя с ней все равно, что сравнивать Луну с Солнцем. Все девочки давно махнули на нее рукой и перестали комплексовать по этому поводу. Спасибо еще, что Лена всегда вела себя скромно и не выпячивалась. Все потому, что бог дал ей вдобавок к небесной красоте весьма острый и самокритичный ум, что бывает у их пола, надо признать, крайне редко.
Хорошо еще, что никого из ребят Лена не выделяла, со всеми держалась ровно и приветливо. Поэтому мальчики из их класса, да и не только из их, давно поняли, что влюбляться в нее все равно, что в северное сияние — холодно и безответно. К тому же рядом с Леной вечно маячила ее тень — мощная фигура верного Гены, до которого большинству ребят никогда не дотянуться. Своей едкой иронией он мог превратить любого из них перед Леной в законченного кретина. Поэтому одноклассницы совершенно перестали ревновать к ней одноклассников.
Еще год назад почти все повлюблялись друг в друга. − за редким исключением. К этому исключению относилась и она — Маринка, из-за чего девушка временами чувствовала себя какой-то ущербной. Действительно, большинство одноклассниц уже давно испытало радость первого поцелуя. А кое-кто — и не только поцелуя. Да, что там кое-кто — больше половины класса. О чем они с удовольствием трепались между собой. А ее — Маринку — еще ни разу по-настоящему никто даже на свидание не пригласил. Нет, вообще-то приглашали, но все такие неподходящие личности, что их можно было не считать. А вот, чтоб подходящий! Увы, такой ей пока не встретился.
На улице Маринка нашла полное подтверждение своим мыслям о ее сегодняшней внешности — все лица мужского пола старше десяти лет на нее оглядывались. Когда она, не выдержав, оглянулась тоже, то обнаружила, что один из них — очень даже симпатичный! — просто стоит и смотрит ей вслед. Гордо отвернувшись, она последовала дальше, втайне надеясь, что он последует за ней, Но он, к сожалению, не решился.
В Доме творчества ее ожидал первый сюрприз — сегодня к ним на концерт явилось телевидение. Прежде у них в гостях побывало только радио. Записав в течение получаса первых выступавших, радио смылось, так толком и не объяснив, когда можно будет услышать записанное. Много позже некоторым счастливчикам это удалось, но далеко не всем. Маринку они даже и не записали, потому что ее выступление было одним из последних.
Бойкие молодые люди из телевидения быстренько расставили аппаратуру и заторопили ведущую поэтессу— хорошенькую блондинку Наталью Васильевну — начинать концерт. Прослышав о приходе телевидения, в зал набежало много зрителей. Однако на Маринкино счастье выступавших было меньше, чем обычно − видимо, не все еще вернулись из отпусков. А счастье состояло в том, что сегодня можно было прочесть больше стихов, чем когда желавших выступить являлось слишком много.
Пробравшись к Наталье Васильевне, Маринка попросила дать ей возможность выступить на этот раз в числе первых. Ну сколько можно ее выпускать в конце, когда большинство слушателей уже покинуло зал?
Оценивающим взглядом окинув ее с ног до головы, Наталья Васильевна согласилась.
Первой она выпустила на сцену местную певицу Ларису Локтеву. Несмотря на свои пятьдесят, тоненькая Лариса Ивановна смотрелась великолепно. На ней было длинное черное платье, украшенное гранатовым ожерельем, пышные светлые волосы Лариса уложила в высокую прическу и приколола сбоку алую розу. Ее наряд завершали модные черные туфельки на высоких каблуках.
Да, она выглядела обворожительно. Но самым главным богатством Ларисы Локтевой был ее талант композитора и серебряный голос, которым привычно заслушались все сидевшие в зале, — в том числе и операторы телевидения. Опомнившись, они попросили Ларису спеть еще раз, что та с удовольствием сделала к вящей радости зала.
В миру Лариса Локтева была скромным преподавателем химии, отягощенным разведенной дочерью с ребенком и больной теткой. Она еле сводила концы с концами и постоянно бегала по ученикам в поисках дополнительного заработка. Но на сцене она преображалась.
Лариса сама сочиняла музыку на слова местных поэтов и пела под гитару. Песни, звучавшие из ее уст, были удивительно мелодичны и легко запоминались. Их неоднократно транслировали по радио, но лишь недавно Лариса узнала, что за это, оказывается, положен гонорар. Правда, чтобы получить его, нужно было каждый раз куда-то ходить и что-то доказывать, на что она была совершенно неспособна. Поэтому Лариса махнула на гонорары рукой и быстро забыла о них. Совсем недавно ее с подачи Натальи Васильевны — профессионального музыканта — пригласили на прослушивание в филармонию. Вообще-то лицам, не имевшим музыкального образования, к коим относилась и Лариса, петь на профессиональной сцене прежде категорически запрещалось. Но в нынешние тяжелые времена, когда и сама филармония с трудом сводила концы с концами, это правило начали нарушать. Послушать Ларису Локтеву во Дворец приходило много народу, правда, пока бесплатно. Но популярность ее была уже столь велика, что появилась надежда на полный зал, пусть малый, и в самой филармонии. А это — деньги за билеты, которые так плохо раскупались на концертах профессиональных исполнителей.
Прослушав Локтеву, директор филармонии укрепился в своем решении выпустить ее на сцену и приказал готовить афиши. В предвкушении этого события Лариса Ивановна буквально расцвела и летала, как на крыльях, позабыв обо всех своих будничных проблемах и неприятностях.
Ее выступление в филармонии должно было состояться через две недели, о чем в начале концерта объявила ведущая. Она надеялась, что это объявление прозвучит и на телепередаче. Глядишь, и все билеты будут раскуплены.
Маринке очень нравились песни Ларисы Ивановны. Особенно она полюбила их после того как совершенно неожиданно услышала из ее уст песню на слова своего стишка про собаку. Оказалось, что он попался Ларисе Ивановне на глаза и так понравился, что она сочинила к нему музыку и пропела на ближайшем салоне. Слушая песню на свои слова, Маринка таяла от счастья. Вместе с ней радовались и восторгались Лена и Гена, которых она в тот раз пригласила на концерт.
Тогда, после концерта, Маринка подошла к Ларисе Ивановне и горячо поблагодарила ее. А та неожиданно предложила девушке сотрудничество. Чтобы Маринка дала ей побольше своих стихов, а она подобрала бы к лучшим из них музыку. С тех пор Лариса Ивановна сочинила целых пять песен на Маринкины стихи. Особенно нравилась Маринке, да и не только ей, песня о любви. Когда Лариса Ивановна запевала своим серебряным голосом:

— Звучит над миром вечный зов:
Не обойди меня, любовь!

— Маринка чувствовала холодок восторга. Не однажды Лариса Локтева исполняла эту песню на бис − и всякий раз она приглашала Маринку на сцену, чтобы той тоже поаплодировали.
Сегодня Наталья Васильевна поставила Маринкино выступление третьим. Маринка уже привыкла читать свои стихи со сцены и совсем не волновалась. Она была уверена в них и знала, что большинству публики ее стихи нравятся. Ведь не будет зал прерывать автора аплодисментами на середине стихотворения, если оно плохое. Но стоило Маринке прочесть строчки из стихотворения о несчастной любви:

— Разглядев ее личико славное,
В горький миг я сумела понять,
Что для счастья не самое главное
Учиться на четыре и пять...

— как в любой аудитории ей начинали бурно аплодировать, хотя до конца было еще далеко.
Лишь об одном жалела Маринка: что Лены и Гены сегодня в зале не было. Они обещали прийти, но почему-то не пришли. Может, еще подойдут? Вот будет здорово, если они придут и их тоже покажут по телевизору.
Дождавшись своей очереди, Маринка вышла на сцену и внимательно оглядела зал. Нет, ее друзей не видно. Что ж, придется читать без них. А жаль, новые стихи такие хорошие.
Каждое новое стихотворение ей нравилось больше предыдущих. Впрочем, это было понятно. Она писала все лучше и лучше, и сама чувствовала это.
Увидев свою любимицу на сцене такой нарядной и красивой, зал дружно зааплодировал. Дождавшись конца аплодисментов, она объявила название первого стихотворения. Зал затих, приготовившись слушать.

— С белых веток метель
Невесомо слетает и тает,
И весна уплывает
На лодочке из лепестков
В край, где вечный апрель,
Где ни горя, ни боли не знают...

— нараспев читала девушка, чуть покачиваясь. Ее нимало не смущали слепящие "Юпитеры" телевизионщиков, направленные на сцену. Жаль только, в их свете был плохо виден зал − а Маринка любила во время выступления отыскать в нем какое-нибудь симпатичное лицо и читать как бы только ему. И когда видела в его глазах интерес, еще больше воодушевлялась. Но сейчас ей хорошо были видны только два первых ряда. Там сидели авторы, которым было не до ее стихов — они сами готовились к выступлению. Авторы лихорадочно перебирали исписанные листки или шепотом повторяли свои стихи, глядя в потолок.