Цветы детства незатейливы, но памятны

Любила я эти безымянные цветочки с клейко-смолянистым стебельком


А это другие - похожие меж собой немного, по крайней мере из одной цветовой гаммы - насыщенно розовые, и у обоих мелкие цветочки.



Эти цветы мы называли часиками, потому что их лепесточки можно было прокручивать и они передвигались, а еще они в назначенное время вечером закрывались, сворачивая свои стрелочки-лепесточки в закрытый зонтик, чтобы поутру пробудиться и снова раскрыться навстречу новому дню, солнцу и нам - любопытным детям, пришедшим на место, где они росли на открытой полянке.

У нас было яркое солнечное детство, иногда проводимое на цветочных загородных полянах.

С ранней весны мы ходили за город за пестиками, кисленкой - так звали дикий щавель, на север от дома под Кропачевские горы. Горы - громко сказано. Это были увалы, на вершинном ровном плато которых летом колосились хлеба - было такое время, что за нашим городом были еще перелески и поля, засеянные рожью и пшеницей! Сейчас это все город.
По дороге попадали разные цветы - солнечные


Мы ходили поваляться в колосьях. Ложились, и пялились в небо. Разморенный воздух, насыщенный летними запахами созревания теплыми волнами плавал над нами, а там вверху - высоко-высоко в синем бездонном небе пел жаворонок, только его песней прерывалась тишина, почти осязаемая. Немного шуршащая, потому что колосья и стебли терлись друг о друга при дуновении ветра - это было перешептывание зреющих хлебов с затейником ветром.

Ближе к школьному времени по полям пойдут комбайны, и вечером мы пойдем собирать солому, оставленную нерадивыми колхозниками, чтобы зимой было что стелить пятнистому поросенку Чуне и курам в хлеву. С первого сентября, как правило, начинались утренники. Выйдешь рано в школу, вроде солнце светит, да не греет оно только. Расфорсишься, наденешь форму на голое тулово, да фартук с носовиком в кармане, а тротуары уже покрыты первым инеем. Идешь трясешься от пробирающего холода, как осиновый лист. И думаешь, ну чего ты такая балда, хотя бы майку надо было пододеть...

Из каждого городского палисадника пахнет осенью. Там и грустно-тонкие, похожие на укропные стебли, коронованные розовыми лепестками космеи. Пышно цветущие ярко-красные или сочно-бордовые георгины кивают царственно-коронованными головками, астры и золотые шары тоже приветствуют тебя.

Я каждый палисад знала, знала какие цветы растут в каждом. Глаза мои все цветочки осмотрят и запомнят, пока до школы идешь. Они были неотъемлемой частью вятских резных палисадников, доставшихся городу от дореволюционных купцов, основавших и развивших разную промышленность в городе, украшали город своими десятинными денежками. Строили и для себя и для людей.

Городили они около своих домов белокаменных красивые сады с беседками - так было у нас на Зимовке и в центре, да по Володарской улице, что тянулась вдоль Вятки, я еще застала красивую старину и видела сохраненные от революционных разрушений сады наших соседей, которые стояли у кого-то сбоку дома, у кого-то через дорогу от дома, над берегом Спировки, так было у Калининых и их соседей, у остальных сады росли сбоку, а перед домом - разноцветный ухоженный палисад.

Улицы города к 1 сентября покрывались вдоль тротуаров коврами бархатцев, низкорослых разноцветных астр, ноготки отцветали, курчавясь венчиками семян, приходила золотая пора.
Над городом плыли золотые шикарные шелестящие шевелюры, сотканные из золотистых и красных листьев кленов, березки щедро вокруг себя осыпали землю позолотой.

Мы с Римкой с самого первого класса долго шли домой из школы - у каждого клена постоим, наклонимся к асфальту, поглазеем на причудливую резьбу осыпавшихся листочков, повоюем кучи собранных листьев, какие-то - самые красивые и подрумяненные или вызолоченые соберем в букет и потом разглядываем - у кого же лучше коллекция? Мы их принесем домой, положим меж листов книг, придавим и засушим в углу на теплой печи, а потом зимой будем красить зеленой краской, как будто это сможет помочь им вернуть былое...

Вскоре после 1 сентября зачастят непрошенные осенние дожди, заунывно сеявшиеся с неба, как из сита. Придется утепляться, надевать резиновые сапоги и шлепать по ледяным лужам, или, следуя настоятельным советам мамы - огибать их. За ночь морозец их остеклит, к обеду все хрупкие стеклышки льда будут разрушены, но ночной стекольщик неутомимо вновь будет прикрывать ямы, наполненные глинистой водой свеженьким лёдиком, который мы с Риммкой сразу же с утра опробуем на крепость.

На Зимовке и в Кропачевских горах в нашем детстве зимой проводились лыжные гонки, начинавшиеся почти от нашего дома, потому что в то время папа работал в детской спортшколе и директор или тренер Пал Фролович просил маму позволять мальчишкам-лыжникам переодеваться и погреться у нас, морозы были крепкие в то время, да и одежку оставить лучше в тепле, а не на сугробе. Бегали они на своих пружинящих, намазываемых разной лыжной мазью "Ротофеллах" почему-то в трико - продувало их насквозь. Может мороз их заставлял быстрее бежать?

А потом и мы в школе так же соревновались - в трико, только наша школьная лыжня пролегала на другой окраине города и тоже по полю с подъемами и спусками. Город наш основался на холмистой местности. Было где с горок покататься, да с нырков попрыгать. Нырок - это небольшой трамплинчик, специально сделанный нами - страшно было лететь над землей, но все равно здорово! Дух захватывало. Больно, правда, падать было. Но без падений не научишься летать.
А летать мы с Риммкой любили. Хоть на лыжах, хоть в мечтах.

Как-то ей родители купили книжку про цветик-семицветик. Начитались, размечтались и пошли мы с ней на нашу волшебно-цветочную поляну. Сетку-авоську прихватили зачем-то, пришли и давай искать семицветик, не нашли ничего, но не уходить же без загадывания желаний, нашли мы с ней какой-то цветок, оставили на нем 7 лепестков и давай желания загадывать... Кружились, кричали небу о своих мечтах...

Не знаю, что просила Риммка, а я хотела весь мир объехать, на всех работах поработать, на всех языках научиться говорить...

Увидели самолет, снова, взявшись за руки, начали кричать "Самолет-самолет, ты возьми меня в полет, а в полете пусто, вырастет капуста..."

Римма, отучившись в Кирове, уехала в Казань, проектировала самолеты, вернее сказать, работала в области самолетостроения. А я ими постоянно пользуюсь, неоднократно пересекая океаны и континенты, побывала во всех концах планеты. Нет, пожалуй, не во всех. Не бывала на полюсах - Северном и Южном и в Южной Америке. Она рядом - побываю еще. Посмотрю на водопады Игуасу. А полюса проживут и без меня.

Цветы детства снова увели меня далеко-далеко - туда, где уже давно никто не живет... И места, где мы бегали босиком по мягкой траве, по мучнистому песку, изувечены временем, нет тех домов, выбили их новостройками. Исчезли они с земли, выпали - как молочные зубы... Они живут в моей памяти. Памяти моего босого, с цыпками на ногах, детства.