Физики и лирика

Глава 1 Знакомство с жизнью

Готовился вечер, посвящённый какому-то из советских праздников второго ранга, в новом учебном году это было первое мероприятие. Физический факультет не имел специального помещения кроме конференц-зала, поэтому танцы и прочие подвижные действия происходили в вестибюле. Холл не очень просторный сам по себе, разрезался каменными колоннами, старые мраморные плитки пола довершали неприветливость помещения. Если добавить плохую акустику, получится как раз то, что нужно для вестибюля, но не очень подходит для молодёжной вечеринки. Однако, студенты, они и на физфаке – студенты! Вечера любили.

На воздушных шарах на высоте, недосягаемой для рук, но очень доступной для просмотра, плавали шаржи на студентов и преподавателей. Каждый вошедший начинал веселье с просмотра воздушного вернисажа, задрав голову и придерживаясь за колонны. В это время ему добавляли остроту ощущений те, кто уже насмотрелся и теперь развлекался, придумывая препятствия или реплики для вновьсмотрящих….
Группа старшекурсников колдовала над музыкой, для которой устанавливался магнитофон, занимающий половину письменного стола, когда вошла первая стайка девушек филологов.

Руководство университета почему-то любило сталкивать факультеты, далёкие друг от друга по интересам – гуманитариев обязательно «разбавляли» технарями, и – наоборот. Сразу произошло направленное движение среди присутствующих и несколько молодых людей взбежали по широченной вестибюльной лестнице.
Через некоторое время на лестнице, растянутый во всю её ширину, появился и двинулся вниз плакат на воздушных шарах. Парни, которых за плакатом поначалу не было видно, прошествовали к самому выходу. В это время магнитофон начал приветствовать гостей и хозяев гимном, на мотив бурлацкой «Дубинушки»:
На физфаке живём, интегралы берём,
На физфаке не жизнь, а – малина,
Только в физике – соль,
Остальное всё – ноль,
А, би-олух, фил-олух – дуби-и-на!

Вместе с началом гимна развёрнутый плакат стал подниматься вверх, а на нём – «Только в физике – соль, остальное всё – ноль, а, би-олух, фил-олух – дуби-и-на!»
Талантливым организаторам этого приветствия удалось разместить плакат между первой парой колонн так, что он сразу был виден входящему, но недоступен для несанкционированной ликвидации.
Скандал, на который был рассчитан этот запуск, не заставил себя долго ждать: преподаватели, чьё присутствие на вечере не угадывалось раньше, набежали в полном составе и стали требовать дезавуации «приветствия».

Организаторы, с искренним сожалением объяснили, что не знали, что будут гости и с наивной готовностью стали соображать, что понадобится подставка, высотой не меньше полутора метров, или «воздушка», чтобы расстрелять шары…. Естественно, ничего подобного быстро отыскать не представляло никакой возможности…. Конечно, можно было сделать рогатку, но где взять резину? Преподаватели махнули руками и снова «растеклись» по бесчисленным аудиториям корпуса. Большинство обиженных гостей дружеских факультетов удалилось, место для танцующих заметно прибавилось. Довольные физики продолжили вечер….

Собственно, если бы спросили у большинства студентов физфака, чем им не нравятся студенты, точнее – студентки, биологического и филологического факультетов, они бы ничего существенного не сумели ответить…. Так, саму профессию, филолог, или биолог, физики не жаловали. Дискриминация началась ещё летом, на уборке хлопка, куда ездили пять факультетов университета.

В одном из совхозов Узбекистана, в недостроенном здании сельской школы разместили студентов первых курсов университета – всех, кто не сумел, или не захотел отказаться от сельхозработ. Молодёжь привезли на место дислокации в обед, поселили в недостроенном здании школы. Девушкам выделили три комнаты: одну маленькую, её заняли студентки физического факультета, остальных расселили по двум большим. Юношам хватило одного большого помещения: на гуманитарных факультетах парни, если и были, то – не из тех, кто ездит по колхозам, поэтому по двум ярусам спальных мест разместились студенты физфака, мехмата и три, или четыре химфаковца.
По приезду молодым людям выдали постельное бельё и матрацовки, которые нужно было собственноручно набить сеном. Самые догадливые наполнили наволочки для подушек личными вещами. Они тогда не знали, что сон на сенной подушке – мечта многих оздоровительных методик! Правда, студенты роптали недолго: романтику степного быта не могли затмить никакие неудобства.

Романтики хватало: нештукатуреная кирпичная кладка стен и забитые досками проёмы окон освещались по вечерам керосиновыми лампами, питьевую воду привозили в цистернах, плохо отмытых от солярного запаха, в качестве супа подавали макароны, сваренные в воде из тех же цистерн и политые сверху растительным маслом.
Однако при свете керосинки разговоры становились задушевнее, воду заменяли арбузы, которые было так интересно воровать с бахчей, расположенных неподалёку, а недостатки общепита восполняли домашними посылками – студенты не унывали.

Глава 2 Хлопковая романтика

Собирать хлопок – занятие не лёгкое: сухие и колючие коробочки, из которых надо вынуть созревшую вату с семенами, далеко не все располагаются на поверхности куста и далеко не все отдают своё содержимое полностью. Наполненный фартук-карман нужно отнести, собирая пыль с кустов, приёмщику в другой конец поля и вернуться назад к своему ряду. Если совхозный бригадир обнаруживал некачественную сборку, бракованные ряды приходилось обирать повторно. Хорошо обработанный куст становился темно-зеленым, без белых вкраплений.
Первокурсники ещё ни одного дня не сидели в аудиториях и практически не знали друг друга.
- «Эй, народ, имейте совесть, обирайте, как следует!» - не выдержала однажды Ленка Борискина, и сделала замечание двум ловкачам, которые шли вдвоём по одному ряду и оставляли за собой шлейф брака.
- «Ещё всякая сопливая девчонка учить будет», - огрызнулся студент, даже не обернувшись. Девчонка шумно высморкалась и, нарочито усиливая простуженный прононс, разъяснила:
- «Сопли – от простуды, а отсутствие совести – от сучности. Имейте ввиду, если заставят переделывать ваши ряды, я вас сдам – не имею желания обдирать пальцы о чужой брак».

- «Зус, ты слышал? Нам угрожают!» - обратился молодой человек с красивым, крупным цыганским лицом к высокому еврею, по имени Зиновий.
- «Не переживай, если даже она и найдёт потом это место, то не докажет, что работали тут мы», - ответил товарищ, продолжая спокойно вытаскивать верхушки хлопковых коробочек.
- «Тань, свидетелем будешь?» - окликнула Ленка девушку с соседнего ряда, с которой уже успела подружиться.
- «Не сомневайтесь!» - ответила та сразу всем.
- «Если вы после обеда найдёте этот ряд, берём обязательство не халтурить», - предложил Саныч – так звали красавчика, единственным недостатком которого была излишняя полнота тяжеловеса.
- «Мы-то найдём, а кто гарантирует, что вы сознаетесь, что мы правильно нашли», - усомнилась Татьяна, - «нужен арбитр»
- «Нет проблем», - воскликнул Зус, и крикнул через несколько рядов, - «Фюмс, дело есть, можешь подрулить к нам?»
- «Срочно? До конца ряда терпит?» - откликнулся студент в камуфляжной панаме.
- «Терпит», - согласился Зиновий.

Через некоторое время состоялась производственная «летучка». Фюмс – аббревиатура от «Филин Юрий Михайлович студент». Предложение арбитра всем трём сторонам сделать независимые «запоминалки» и после обеда их сопоставить устроило конфликтующих.
Обедали студенты на открытом воздухе. Длинный стол и скамейки под навесом представляли собой столовую. Случалось, к обеду сюда набегали совхозные ишаки и устраивали брачные догонялки вокруг столов, под визг особо впечатлительных студенток. Между парнями возникали споры по поводу длины инструмента, который обнаруживался у самца и пари со ставками на количество попыток достижения им результата.

Когда макаронный суп заменялся картофелем или рисом с тушёнкой, это воспринималось пиршеством и предприимчивые парни затевали тошнотворные истории или анекдоты, чтобы уменьшить число едоков.
Все пятеро спорщиков появились в столовой почти одновременно. После еды ребята увязались за девушками в их комнату, чтобы вместе выйти в поле после обеда. Фюмс ужесточил условия спора – в случае, если какая-нибудь из сторон не найдёт нужного места, собирает целый ряд в пользу другой стороны.


- «Девочки, мы с кавалерами», - заглянув в комнату оповестила Ленка, - «можно им войти?», - получив разрешение, она распахнула двери. Свет в так называемую комнату проникал через щели между досками из трёх оконных проёмов, заколоченных так, чтобы между досками не мог пролезть человек (других хищников там не предполагалось). Спальные места размещались на деревянных настилах по всему периметру комнаты на высоте около метра над землёй. На «нары» вели две лесенки, возле одной из которых обычно рассаживались гости.
После оживлённого обсуждения существа спора, Фюмс, Татьяна с Леной и половина девушек отправились на поле. Вторая половина студенток осталась, чтобы через 15 минут, как раз через столько времени должен был прозвучать сигнал на работу, отконвоировать Зиновия и Александра на поиски спорного ряда.
Татьяна уверенно вела сокурсников: она сразу взяла ответственность за операцию на себя, т.к. Ленка самоустранилась:
- «У меня развиты все виды памяти, кроме зрительной», - свирепым шёпотом попыталась она остановить Татьяну с самого начала развития событий, - «я не найду, даже красного флага, если радиус поисков больше ста метров!»
- «Зато у меня это – единственная функционирующая память», - успокоила Татьяна.
- «Юра, вот – Зусовский ряд», - заявила она, подойдя к началу одного из убранных рядов – «их ряды можно по всему полю показать без «запоминалок» – по качеству уборки!»

Фюмс прошёл почти весь ряд и, вернувшись, подтвердил правильность выбора. Болельщики поздравили Таньку, и вся компания отошла по междурядью подальше от места поиска, чтобы не навести «ответчиков». Вскоре у края поля показались фигурки Зуса и Саныча, окружённые стайкой девушек. Поощряемые сокурсницами, подошедшие парни приступили к поискам. Они проходили ряд за рядом, что-то безуспешно выискивали под кустами и не находили. Ребята уже дважды минули нужный ряд и собрались начать осмотр по третьему кругу, но Фюмс первый увидел совхозного бригадира, который направился в их сторону:
- «Парни, к нам едет бригадир! Как арбитр, считаю спор проигранным, поэтому один ряд в пользу девушек вы собираете для начала, а потом качество вашей работы приводите в норму. Есть возражение арбитру?» - провозгласил он.
- «Есть», - недовольно проворчал Зус, - «кто-то убрал наши метки. Я пожертвовал носовым платком и в трёх местах оставил завязки, но их нет»
- «Девочки показали место без всяких завязок», - возразил Фюмс, - «при свидетелях, я тоже не делал никаких меток»
- «Покажите нам этот ряд», - подал голос Саныч, - «мы посмотрим там метки»

В это время подъехал совхозный бригадир:
- «Что случилось? Почему не работаем?» - спросил он, придержав лошадь, - «Давай, давай, перерыв давно кончился»
- «Кошелёк потеряли, найдём, будем работать» - объяснил Фюмс.
- «Ладно, давай, давай», - согласился бригадир, - «на обратном пути посмотрим, как работаете», - и он двинулся дальше.
Татьяна прошла к спорному ряду и показала:
- «Вот, с начала ряда хорошо виден столб, его опора точно стоит на вашем ряду» - объяснила она.
- «Мысли дураков сходятся», - воскликнул Фюмс, - «я не знал о её приметах, но сам тоже ориентировался по столбу – тут и не нужно других меток. Столб – третий от начала поля, так что место найдено точно!» Зрители одобрительно зашумели.
Зиновий прошёл весь ряд, заглядывая почти под каждый куст, вернулся и развёл руками:
- «Куда делись мои метки?»
- «Мыши съели, однако», - посочувствовал Фюмс, - «платочек-то красивый был?»
- «Платочек был кирпичного цвета с белыми и синими полосками» - всё ещё заглядывая под кусты соседних рядов», – проговорил Зус, потом выпрямился и подозрительно посмотрел на Фюмса, - «слушай, а чего ты ехидничаешь? Ты не подыгрываешь девчонкам? Саныч, мне кажется, нас развели? У Фюмса должок перед Ленкой, вот они и сговорились…»
- «Не суетись, Зус, Филин так не делает», - одёрнул товарища Александр, - «а, что за должок, почему я не знаю?»
- «Потому что ты на вступительных на другом варианте сидел. Юрке она первому дала списать, а потом вся округа перекатала. Главное – у Филина и других, списавших с умом, были пятёрки, а у неё – четвёрка…»
- «Мне потом исправили. Я на устном попросила показать работу, оценку исправили», - уточнила Ленка, - «только какое это имеет отношение к нашему спору? Я же не в долг давала списать!»

- «Предлагаю компромисс: если вы до конца дня найдёте свои метки, я буду считать», - предложил Филин, - «что ошибся, и сойдёмся на ничьей, а сейчас пошли работать, на горизонте лошадь бригадира!»
Обсуждая подробности происшествия, студенты разошлись по рядам и приступили к работе. Вечером после ужина трое парней постучали в комнату девушек физиков.
- «Татьяна с Еленой на месте?» - громко проговорил Зиновий, - «вещественное доказательство предъявлять будем!» - и он показал три полоски измятой тряпки светло-кирпичного цвета, - «только они были на другом ряду»
- «Этого быть не может!» - возмутилась Татьяна, - «Юрка, ты что, согласен с ними?»
Поднялся галдёж: кто-то доказывал, что у Татьяны абсолютная зрительная память, кто-то увещевал Фюмса, кто-то начал сочувствовать предъявленным доказательствам….
- «Дай-ка, я посмотрю», - Филин взял из рук Зиновия тряпочки, расправил их, состыковал, - «похоже, как раз, платок получается», - проговорил он медленно. Потом достал из кармана ещё три кусочка ткани такого же цвета, но более блёклые, - «надо же, и тут получается…». Повисла тишина.

- «Два платка не пожалел…. Второй совсем новый был…. Проблема в том, что я снял ваши метки на том ряду, который показала Татьяна…. Мне было интересно, найдёте ли вы место без меток…. В свете открывшихся обстоятельств, я не знаю, как поступить…». Фюмс подошёл к Зиновию, раскрыл его ладонь, вложил туда все обрывки, - «предлагаю высказываться в порядке очереди, начиная с Саныча»
- «Чего высказываться», - с мрачной физиономией произнёс Александр, - «виноваты. Завтра сделаем ряд в пользу победителей. Простите, засранцев…»
- «Я же говорил, что нас развели», - покраснев до корней волос, не хотел сдаваться Зиновий, - «от тебя, Филин, я не ожидал такой подляны! Как я должен был найти, если ты метки снял?» Обернувшись к Санычу, зло передразнил:
- «Фюмс так не делает!»
- «Я собирался присудить вечером ничью: я пошутил, а вы фальсифицировали!» - возразил Фюмс.
Снова поднялся гвалт.

- «Послушайте!…» - безуспешно попыталась привлечь внимание Лена – галдели все. Трое ребят о чём-то спорили возле двери. Девушка свистнула.
- «Говори», - отреагировал Саныч.
- «Я предлагаю спустить ситуацию на тормозах: Юра неудачно пошутил, Штейнберг был уверен в существовании меток, поэтому не хотел признать поражение. Лично я отказываюсь от контрибуций. Вообще, ребята, давайте жить дружно? Начихать на спор, главное из-за чего всё началось – брак. Мы уже один раз шли по чьим-то рядам, я больше не хочу. Пусть ребята не халтурят, и не будем ссориться!» - почти на одном дыхании проговорила виновница разборок.
- «Сказано по делу», - поддержал Фюмс, - «предлагаю принять за основу»
- «Присоединяюсь», - вышел на середину Саныч, - «в ознаменование перемирия поддерживаю предложение начихать, только хором»
- «Это – как?» - посыпалось со всех сторон.
- «Все разойдитесь по своим тюфякам», - скомандовал он. Когда девушки, заинтересовавшись, расселись по матрацам, продолжил, - «вы будете кричать слово «очи», - определил он группу слева от двери, - «вы – слово «начи», - отсчитал ещё четверых правее, - «вам – слово «рачи», буквы произносить внятно», - махнул ещё правее, - «оставшиеся говорят «хрящи». Я буду делать затравку, Филин и Зус присоединяются к разным группам по выбору. Все кричат одновременно после отмашки. Пробуем»

Саныч встал в проём двери, раскрыл великолепную пасть с ровными зубами и крупными яркими губами и зарычал, имитируя начало чихания:
- «А-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а-а!», - после чего сделал отмашку…
По полевому стану пронеслось мощное «Апчхи!», сложенное из отдельных возгласов в один раскатистый звук…
- «Давайте, ещё раз», - с восторгом воскликнул Фюмс, - «а, я выйду, послушаю, как это звучит снаружи!», - и он выскочил за дверь, - «Давайте!» - донеслось через пару минут.
- «А-а! А-а! А-а!» - рявкнул Саныч.
- «Апчхи» - дружно прокричали остальные…
- «Шикарно!» - воскликнул вернувшийся Фюмс.
Потом чихали ещё много раз – всем хотелось послушать снаружи. Потом сформировали бригаду на бахчи. Бригада на бахчи – это означало, что несколько человек с мешком пробирались к совхозным арбузам. В темноте выбирали самые крупные, складывали в мешок и быстро отползали, чтобы не нарваться на объездчика. Удалившись на безопасное расстояние, устраивались в какой-нибудь канаве и производили сортировку при свете фонарика. Первый арбуз, который удавалось расколоть об колено, поедали с первобытной жадностью. Отсортированные арбузы несли в коллектив и тогда уже наслаждались цивилизованно. В этот раз пиршество затянулось до полуночи.
Когда потом, в другие послеобеденные дни, по степи разносилось чихание, другие факультеты с завистью говорили:
- «Физики пообедали…»

Глава 3 Арбузное происшествие

С арбузным пиршеством было связано ещё одно происшествие. Праздновали день рожденья Татьяны. К тому времени совхозного повара сменил свой – студент химфака, поэтому на посиделки можно было получить праздничный ужин. В тот раз такой ужин имел место быть, вместе с его автором: повар Кеша был приглашён именинницей. Сидели долго и весело. Когда дело дошло до арбузов, желудки у всех были переполнены, но отказаться от сахарных, истекающих соком алых ломтей, не было никакой возможности. Ребята, приглашённые и напросившиеся в гости, сидели по краю настила так, что обе лесенки были перекрыты.

- «Слушай, маэстро», - обратился кто-то из парней к повару, - «ты ночью где-нибудь спишь? Поначалу мы думали, что ты дружишь, но целую неделю даже Саныч не выдержит…» Кеша загадочно намекнул, что нашёл место, но не собирается делиться находкой. Стали безуспешно допытываться. Любопытнее всех оказалась Татьяна:
- «За две бутылки хорошего вина берусь найти твоё убежище!»
- «Алиготэ подойдёт?» - с готовностью предложил Кеша.
- «Более, чем!» - обрадовалась Танька, - «Считаем пари заключённым? Сегодня ночью я найду твою ночлежку и размалюю твой фейс!»
- «Если не найдёшь, чем будешь оплачивать?» - поинтересовался повар.
- «У меня нет сомнений, поэтому согласна на американку!» - расхрабрилась Танька.
Сопровождать Татьяну вызвались Ленка и вездесущий Фюмс. С Кешей пообещал быть его друг Марат.

После того, как Кеша с Маратом ушли устраиваться на ночлег, их преследователям полагалось переждать ещё полчаса. Девушки тоже пожелали лечь спать, и троице искателей приключений пришлось покинуть помещение, не дожидаясь оговорённого времени.
Степная ночь встретила их полным великолепием – Луна, величиной и цветом с медный таз, висела над горизонтом и казалась невероятно близкой. Яркие звёзды разной величины мерцали и привораживали взор россыпями Млечного Пути. К пению сверчков добавлялся только звон комаров, рассерженных запахом защитного лосьона «Артек», да время от времени доносился крик ночной птицы.
Какое-то время ребята стояли заворожённые. Первым очнулся Фюмс:
- «Вы взяли, чем раскрашивать будете?»
- «Нет, конечно», - ответила за подругу Ленка, - «но, у меня, например, помады нет»
- «Восторг!» - спохватилась Татьяна, - «у меня-то тоже – нет, а девчонки уже спят… Что делать? Может, уголь поискать, ребята недавно костёр жгли?»
- «Мы не найдём место, и не факт, что там остались угольки», - возразила Лена, - «у меня есть химический карандаш»
- «Тащи», - скомандовал Фюмс.
- «Нужна ещё лампа», - добавил Филин, когда девушка вернулась с карандашом.
- «За лампой не пойду», - наотрез отказалась Лена, - «девчонки и так на меня шипят!»
- «Ладно, пойдём к нам, я возьму», - согласился Фюмс, - « только вы останетесь подальше от входа – кроме матов могут полететь и башмаки…»

Все втроём подошли к тому крылу здания, где жили юноши физики. Филин велел девушкам остановиться метрах в пятидесяти от входа, открыл настежь дверь, чтобы лунный свет проникал в комнату, и вошёл вовнутрь.
- «Танька, у меня мочевой пузырь скоро лопнет», - вполголоса сообщила Ленка, - «надо что-то придумать…»
Ответ она получить не успела – вышел Фюмс с лампой и закрыл за собой дверь. Тут же раздался звук удара изнутри, Юрка сделал жест рукой, как конферансье на сцене после реплики «Встречайте!». Девушки согнулись пополам от смеха. Дальше события развивались так стремительно, что отвлечься на проблемы мочевого пузыря просто не было никакой возможности. Они обошли все мыслимые места ночлега, сопровождая каждую неудачу хохотом над невероятными предположениями направлений дальнейшего поиска. На Юрку тоже напал «смехотунчик» и он провоцировал веселье остроумными репликами. Каждый взрыв смеха усугублял состояние мочевых пузырей….

Наконец, убежище Кеши было найдено. Фюмс поуспокоился и недоумевал, над чем продолжают «умирать» спутницы. Те выделывали «танец аиста» у него за спиной, как только он отворачивался, сопровождая проблему почти истерическим смехом.…
Ночлежкой Кеши оказалась банная палатка.
Для помойки тел студентов служила просторная палатка, на потолочном каркасе которой были укреплены трубы и рассекатели. Раз в декаду по трубам подавалась вода из специально приезжавшей машины. Надо сказать, что эта вода запаха солярки не имела. Полом служили деревянные решётки. На решётках и разложили свои спальники Кеша с Маратом. Ошибиться было невозможно, так как изнутри доносился богатырский храп.
Предстояло оставить на физиономиях спящих доказательство успешности поисков. Филин стал зажигать лампу, чтобы свет снаружи палатки помог выполнить задачу и не разбудить спящих.

Порывы ветра гасили фитиль лампы, как только Фюмс пытался установить стекло. В другое время каждая последующая неудачная попытка увеличивала бы раздражение зрителей, наши герои сопровождали происходящее приступами задавленного смеха. Когда стекло удалось установить, и лампа засветила ровно и надёжно, девушки на четвереньках полезли в палатку. Брезент палатки оказался толстым, и лампа снаружи мало чем помогала, поэтому выполнять раскраску приходилось наощупь. Спящие парни всхрапывали, девушки замирали, давясь смехом, и снова продолжали работу.
- «Всё, Танька», - зашептала Ленка, умирая со смеху - «у меня вылилось всё содержимое»
- «Чего?» - не поняла напарница.
- «Мочевого пузыря, дура!» - еле произнося слова от хохота, прошептала Ленка
- «Сама, дура, мой ещё возле входа вылился», - не прекращая работы, ответила та…
Наконец, девушки вылезли наружу, продолжая досмеиваться.
- «Чего вы там умирали?» - накинулся на них Фюмс и потребовал: - «Рассказывайте!»
- «Всё то же», - ответила Татьяна, теперь смеяться было не опасно, - «эти придурки корчили рожи, мычали, даже причмокивали, пока я их красила. Надо потом спросить, что им снилось…»
- «Как ты разглядела, что они корчили?» - усомнился Филин и начал трясти палатку: - «Подъём! Просыпайтесь!»
- «Пальцами», - ответила Татьяна и тоже стала шуметь.
- «Всё, тихо!» - Скомандовал Фюмс, - «просыпаются…»
В палатке послышалась возня:
- «Проснись, нас вычислили», - пробурчал один, - «где лампа?»
- «Где-то возле тебя», - ответил другой.
- «Нету… С какой стороны? Тут мокро… керосин, что ли разлился?», - при этих словах обе девушки снаружи опять скорчились от смеха…
- «Вы явно перевозбудились, девочки», - констатировал Фюмс, но ничего членораздельного в ответ не получил и крикнул уже в палатку, - «могу дать нашу лампу, мы вас сделали…»

- «Идите к чёрту», - донеслось из палатки.
- «Нет, мы пойдём спать», - ответил Филин, - «а, вы утром отмывайтесь хорошенько, вас рисовали химическим карандашом…Кеша, с тебя – пузырь и закусь к вечеру, приятных сновидений!»
Из палатки доносилось ещё какое-то бурчание, но наша троица уже отправилась восвояси.
На ужин спорщицы пришли почти последними, мужская часть физфака дожидалась их во главе с Юрой Филиным. На приличном расстоянии от ребят сидели три девушки гуманитарного факультета, из тех, с которыми уходили гулять после отбоя, прихватив запасную телогрейку, парни технических факультетов. Они переговаривались вполголоса и следили за ребятами. Когда появились Елена и Татьяна, девушки насторожились.

- «Сюда, к нам», - позвал Фюмс, - «народ заждался. Кеша оказался честным малым – выставил проигрыш без напоминания! Сомневаемся, что вы выберете – вино или водку?»
- «Конечно, спирт», - не задумываясь, ответила Ленка, - «разве можно предлагать девушке водку! А, что нам дадут закусывать?» Их усадили во главе стола
- «Я, к сожалению, не Воланд, и даже не Бегемот, спиртовых запасов не имею», - сказал Кеша, вынося блюдо с пловом, - «имею водку и «Алиготэ», что предпочтёте?»
- «Нам – «Алиготэ», раз уж нет спирта», - ответила Татьяна, - «а, остальной коллектив тоже претендует на участие в нашей бутылке?» - подозрительно поинтересовалась она.
- «Остальной коллектив претендует на участие в бутылке Фюмса», - уточнил Саныч, - «если вы свою зажмёте…»
- «Всё, на что у нас не хватит сил – ваше…», - сделала жест Танька, пробуя плов, - «Кеша, плов – царский! Ты не хочешь ещё что-нибудь нам проспорить? Я бы дунганской лапши поела…»
- «При таких аппетитах тебе положено иметь мою комплекцию», - предположил Саныч.
- «Эффект льва в зоопарке», - отозвалась Татьяна – «съесть-то он – съест, только, кто ж ему столько даст…»

В это время Кеша выставил на стол две бутылки «Алиготэ» и одну – водки.
- «Кеша, у тебя папа – сын миллионера?» - с этими словами на сторону пирующих перебралась троица девиц дружественного факультета, - «вашим девушкам столько вина вредно…», - говорила рыжеволосая высокая красивая девушка, всем своим видом демонстрируя сознание своей привлекательности.
- «Народ», - спросила Ленка, - «кто-нибудь пригласил этих дам?»
- «Дамы, кто пригласил вас в нашу компанию?» - спросил Фюмс.
- «Санечка, у тебя же не хватит жестокости нас не пригласить?» - масляно улыбаясь, обратилась рыжая к Санычу.
- «Хватит, дорогая, у нас семейный круг! На чужих не рассчитано» - резко ответил Александр.
- «Ну, тогда нас пригласит второй Санечка…», - не сдавалась рыжая, - «Кеша, будь добр, захвати нам три прибора…»
- «Девушки», - возразил Кеша, который собирался сесть за стол и остановился в нерешительности, - «вы же слышали, коллектив против вашего присутствия, я не могу пойти против коллектива…»

- «Фу, какие вы некультурные», - явно не собираясь уходить, жеманно произнесла другая девица, пониже ростом, со светлыми роскошными до плеч волосами, - «жалко вам три порции плова? Тем более что женского полу в вашей компании в три раза меньше, чем мужского, а мы как раз добавим…»
- «Я вижу от этих культурных дам», - не выдержала Татьяна, - «культурным способом не избавиться! Кеша, дай, пожалуйста, глубокую тарелку?»
Когда Кеша вынес тарелку, Татьяна нагребла туда плов, подошла к рыжей:
- «Вот вам – плов, и избавьте нас от вашего присутствия!» - она поставила тарелку с пловом прямо на руки девицы, вытянутые на столе.
- «Так не пойдёт, мы хотим «Алиготэ»… Я не понимаю, чем мы вам мешаем? Столовая – место общественное… Мальчики, вы же не скучаете с нами на прогулках, почему вы позволяете вашим идейным подружкам так с нами обращаться?» - нисколько не смущаясь, пропела рыжая.
- «Мальчики, народ, есть идея: давайте переместимся», - не выдержала уже Елена, - «на место спора, раз отсюда их никак не выставить…»
- «Дело говорит», - согласился Кеша, - «я – за!»

Парни поднялись и стали собирать со стола. Девицы остались сидеть, но рыжая схватила бутылку «Алиготэ» и сунула под свитер так, что горлышко бутылки выпирало между грудями:
- «Вы же не станете меня раздевать…», - сделав наивными широко раскрытые глаза, заявила она.
- «Тьфу, ты!» - фыркнула Татьяна, - «Не трогайте её, пусть им будет легче, пошли…»
Вся компания перебралась в банную палатку. Ничем особенным эти посиделки не обозначились, если не считать возникшей симпатией между Кешей и Татьяной. Заметили все, по-доброму вышучивали, Кеша и Татьяна достойно парировали. На предложение выслать десант на бахчи, обе девушки замахали руками:
- «Только, без нас, мы вчера переели!»

Глава 4 На физфаке живём, интегралы берём…

Когда, возвращаясь в родные пенаты, студенты коротали время в поезде, собирались уже не случайными группами, а сложившимися компаниями. Не удивительно, что самая оживлённая стайка всегда окружала Фюмса.

С первых дней учёбы физикам задали ускоренный ритм – нужно было восполнять двухмесячную потерю времени. Никто не роптал, потому что не знали, что это может не быть правильным…. Ещё студентам полагалось участвовать в НСО (научном студенческом обществе), выпускать факультетскую газету не менее четырёх ватманских листов, посещать факультативы, семинары и лекции в «Политпросе»….
В НСО рвались первокурсники – они ещё не расстались с установкой «делать науку», которая привела их на физфак. Старшие снисходительно уступали им очередь докладов.
Факультетская газета выпускалась каждый месяц. Каждый месяц в полное распоряжение редколлегии предоставлялась на целую неделю комната Комитета Комсомола. Это была длинная узкая аудитория, в которой помещались в длину четыре двухтумбовых стола, обитые чёрным дерматином, на котором долго оставались видными мокрые кружки от стаканов…. Два застеклённых шкафа и стулья завершали набор мебели. Столы были состыкованы в одну линию перпендикулярно окну, с правой стороны окна стояла тумба со знамёнами, которыми частенько пользовались вместо салфеток….

Фактическими исполнителями стенгазеты, несмотря на длинный список членов редколлегии, были три человека: Сашка Валин со второго курса, Генка Селин и Ленка Борискина – с первого курса. Куратором и цензором газеты был партийный преподаватель, настоящую фамилию которого мало кто помнил, студенты звали его Исабакин.
Минуя неусыпную бдительность куратора, не менее одного раза в день, в комитете комсомола собиралось какое-нибудь антиалкогольное (по принципу – чтоб этой отравы осталось меньше для строителей коммунизма) общество. Самыми известными и устойчивыми были: «Кефир» - в него входили третьекурсники, «Ахломон» - второй курс, и «Лавровцы» - первый курс. Студенты вырастали из легкомысленных забав уже к четвёртому курсу, всерьёз увлекались наукой, и общества к этому времени распадались.
Общество «Лавровцев» получило своё имя по добытчику – Гарик Лавров умел вылить в себя, не глотая, бутылку водки. На представление выходили группой. Шли сто пятнадцать шагов до гастронома, вставали в самую длинную очередь и затевали громкий спор.

- «Да, брось ты завираться!» - говорил, например, Сашка Валин, изображая неожиданную встречу с кем-нибудь из группы, - «невозможно выпить, не делая ни одного глотка!»
- «Обижаешь, старик! Не веришь? Хочешь пари?» - отвечал, например, Фюмс, который сначала изображал радость встречи, потом «знакомил» Сашку с другом Гариком, о котором сообщал, между прочим, что он может выпить бутылку водки одним глотком.
- «Давай, бери пузырь: если я наврал, мы тебе покупаем две бутылки, если не наврал, ты нам ставишь ещё пол-литра?» - наступал на Валина кто-нибудь из компании.
- «Столько у меня денег нет», - сокрушался Валин, - «давайте, завтра?»
- «Завтра Гарик будет в другом конце города…» - жёстко возражал Фюмс. Дальше шла полемика на тему «хочется проверить, но нет денег», пока не включался в спор кто-нибудь из очереди.
Тогда Гарик показывал: жестом факира он откупоривал бутылку, запрокидывал голову, открывал рот и – «…Буль-Буль-Буль…» – выливал содержимое, действительно, без единого глотка. Поражённый зритель «ставил пузырь», довольная компания топала обратно 115 шагов, и распивала трофей в комитете комсомола… Гарик был Ленинским стипендиатом… В коллективных попойках никогда не участвовал.

Зато редакторская троица участвовала в распитиях всех обществ, которых принимала у себя. Не отставала от парней и Борискина. Однажды их почти заловил Исабакин. Шагов за дверью никто не слышал, услышали только резкий стук. Бутылку и стаканы едва успели спрятать перед тем, как открыть, а Ленка затушила сигарету. Вошедший куратор начал распекать парней за то, что они позволяют себе курить в присутствии девушки…. На предательские следы от стаканов он не обратил внимания, может, из соображения «не пойман – не вор». Когда Исабакин выполнил свой долг и удалился, Генка Селин, задумчиво глядя через стол на Борискину, произнёс:
- «Не пойму, зачем тебе это надо?»
- «Что?» - оторопела Ленка.
- «Ну, вот, пить, курить? Ты не похожа на девок, которые пьют и курят…» – не сводя с неё взгляд, уточнил Генка.
- «А, вам? Тебе – зачем?» - вопросом на вопрос ответила девушка.
- «Ну, мы – парни, чего сравнивать?» - удивился Генка.
- «Объясни, в чём разница?» - упорствовала Ленка.
- «Разница в том, что вам нужно быть здоровыми, чтобы рожать здоровых детей!» - рассердился Селин.

- «Вот, оно что!» - Ленка положила руки на стол и подалась вперёд, - «А, может получиться здоровый ребёнок из нездорового мужчины?» - она побледнела от возмущения, - «когда мне понадобиться рожать, я послежу за своим здоровьем, а пока я хочу попробовать всё!»
- «И даже наркоту?» - подал голос из угла Валин.
- «Дурацкий вопрос!» - огрызнулась Борискина, - «Наркота – ощущение индивидуальное, сам-на-сам я не скучаю, а сигареты и алкоголь – занятие коллективное»
- «Чего-то тебя занесло», - Валин закурил и потянулся за консервной банкой с окурками, - «чтобы курить, компания не нужна…»
- «Зато, некурящий выпадает из курящего коллектива», - парировала Ленка, - «а все самые интересные вопросы обсуждаются в курилке!» - она тоже закурила сигарету, села, и продолжила, откинувшись на спинку стула: - «Меня раздражает ваша хвалёная мужская логика! Когда вы присматриваете себе подружку, вы добиваетесь её всеми способами, потом – другую, третью, а потом рассуждаете про девичью скромность, про здоровье…. Не нравится, когда девушка курит и пьёт? А девушка, по вашей логике, должна мечтать о поцелуе с пепельницей или помойным ведром?»

- «Ладно, успокойся», - пробасил Генка, - «я не хотел сказать ничего плохого, просто я заметил, что ты сильно бледнеешь, когда пьёшь, поэтому подумал, что тебе надо подумать о здоровье…», - он смотрел на Ленку в упор, щурясь через дым.
- «Надо же», - смутилась Борискина, - «действительно, я бледнею после выпивки, особенно, если потом закуриваю. Только здоровье тут ни причём, просто капилляры далеко – я и не краснею, ни от стыда, ни от жары….
Курить я пыталась научиться ещё в школе – у нас был элитный кружок, а в нём только три девчонки. Вот, нас и решили принять в мальчишки и потребовали, чтоб мы научились курить, свистеть и ругаться. Вообще, давайте сменим тему, а лучше, возьмёмся за дело. Валин, ты ещё не посмотрел, что принёс Исабакин?»
- «Ничего стоящего», - ответил Валин, - «и, что, научились?»
- «Только свистеть. С куревом была история. Купили мы папиросы «Курортные», пошли на аллею за школой, там днём обычно было безлюдно. Зажгли папиросы и стали пускать дым. Если появлялись прохожие, мы прятали сигареты под фартуки. Представьте: три аккуратных, ухоженных десятиклассницы, в школьных формах с кружевными белыми манжетами и воротничками… и с папиросами! В какой-то момент, увлеклись процессом, потеряли бдительность и слышим сзади возглас: - «Де-е-вочки!», - мы даже не обернулись и кинулись бежать…. Бежали квартала три, по дороге упала моя папка, папиросы рассыпались по асфальту…. На этом учёба закончилась. Ругаться мы и не пытались учиться. На «Олимпе» рассказали курительную историю и заявили, что передумали вступать в мальчишки…»

- «А, чем ваш «Олимп» занимался?» - поинтересовался Валин.
- «Всем подряд», - повернулась к нему Ленка – «было несколько кружков, в которых принимали участие одни и те же ребята, вот их в школе и прозвали «олимпом». Руководили кружками два фаната – преподаватель литературы, Скворцова Галина Григорьевна и лаборант, Олег Борисович. Эти два человека были влюблены в детей и педагогику, причём, взаимно. Хорошее было время!»
- «Сейчас – хуже?» - спросил Валин, разворачивая на весь стол полотно газеты.
- «Нет, не хуже, просто – другое. Слушайте, чего вы сегодня ко мне прицепились оба? Давайте работать!» - она решительно встала, загасила сигарету, вытряхнула пепельницу в урну и стала разбирать уже готовые материалы для газеты.

Глава 5 Всякие разборки

Курить они с Татьяной научились на хлопке. Учились на махорочных сигаретах «Спорт» - их поставка была такой же неотъемлемой частью «хлопковой» романтики, как вода с запахом солярки и арбузные вакханалии. Зато, когда Сашка Резан, уже во время семестра, покупал друзей на кубинских сигаретах, только Борискина его разочаровала.
- «У них особый аромат, который можно почувствовать исключительно при глубокой затяжке», - советовал он, угощая сигаретой, и с удовольствием наблюдал (в компании с теми, кто уже купился), как сокурсник задыхался и исходил кашлем после первой, глубокой, по совету угощавшего, затяжки. Сигареты были действительно очень крепкие. К Ленке, подошла ватага студентов, уже попавших на Резановскую «куплю», и все стали советовать с разных сторон:
– «Глубже затягивайся, а то не поймёшь…» Она сделала первую затяжку и спокойно выпустила дым, наслаждаясь вытаращенными глазами наблюдателей.
- «Ты не затянулась», - заподозрили шутники, - «набери дым и скажи «и-и-и-шак…» Ленка повторила затяжку, демонстративно делая глубокий вдох, правда, без «ишака», и так же спокойно выдохнула…
- «И – что? Как тебе аромат?» - посыпались недоверчивые вопросы со всех сторон.
- «Ничего особенного… Просто, у меня слишком маленький стаж курильщика, чтобы разбираться в тонкостях», - внутренне торжествуя победу, произнесла девушка и поторопилась уйти – на глаза уже набегали слёзы и третью затяжку её самоконтроль мог не выдержать…

Ленку на факультете считали «не от мира сего»: она бросалась во все авантюры очертя голову и отдавалась каждому делу, даже ошибочному, до конца: - «Чашу нужно пить до дна!» - был её девиз.
Когда пятикурсник искал добровольцев, чтобы ускоренно обучить высшей математике, нашлись только три чудака: две девушки первокурсницы – Борискина и Лёгонькая и парень второкурсник, Бектурганов.
Дипломной работой пятикурсника был расчёт скорости света в четвёртом приближении – уравнения из 104 членов…. Научная ценность этой работы была невелика, особенно в преддверии тотальной компьютеризации, но о работоспособности исполнителя она эффектно свидетельствовала – вручную считать 104 члена, каждый из которых сам был уравнением…. Зачем ему понадобились ученики, так и осталось не понятно. До конца учебного года они прошли весь матаппарат до тензорного исчисления. Эта троица, то ли, благодаря таланту преподавателя, то ли, своим собственным, начала читать «Теорию поля» Ландау, и «Фундаментальную теорию пространства и тяготения» Фока, труды, которые построены на тензорном анализе и изучались только в аспирантуре.
Не мудрено, что по текущим предметам, учитывая ежемесячные отвлечения на газету, у Ленки образовались «хвосты». Надо ещё добавить ссору с преподавателем по электричеству, чтобы понять состояние девушки к концу учебного года.

Преподаватель был предпенсионного возраста, однорукий, поэтому в целом к нему относились снисходительно. Когда он, исписав две доски формулами, произносил:
- «Тут есть одна тонкость, мы закончим в следующий раз», - студенты знали, что им придётся всё писать заново. На следующей лекции выяснялось, что преподаватель где-то допустил ошибку и поэтому конец лекции «уехал». Все возмущались, но терпели молча, и только у Борискиной хватило беспечности однажды, в самом начале лекции, поднять руку и сказать преподавателю, что вектор, вроде бы, должен быть направлен в противоположную сторону. Преподаватель прилюдно поблагодарил внимательную студентку и даже поставил в пример. Когда подошло время зачётов, оказалось, что у Ленки пропущены две контрольные. Беда, в общем-то, небольшая: по законам факультета на зачёте нужно было просто решить задачу на тему пропущенной контрольной. Ленке дали решать четыре задачи. На вопрос «почему?», преподаватель ответил, что пропущенные контрольные были сложными. Три задачи она решила довольно быстро, а четвёртая не сходилась с ответом. Преподаватель ходил между студентами, видя, что кто-то «пурхается», спрашивал, в чём дело и, если ход решения был нащупан, помогал закончить, и отпускал с зачётом. Обнаружив, что даже троечников остаётся немного, девушка подозвала преподавателя, сказала, что решила всё, но одна задача не сходится с ответом, и попросила посмотреть…

- «Вы же у нас самая умная студентка», - произнёс равнодушным тоном преподаватель фразу, к которой, очевидно, готовился всё, оставшееся после злополучной лекции время, - «я думал вы справитесь раньше всех.… Идите, готовьтесь, придёте в другой раз…» Может, он затаил обиду и по другому случаю: Ленкин друг, приехавший в отпуск из армии, тоже студент физфака, попросил у польщённого преподавателя разрешения поприсутствовать на лекции. Парочка устроилась на последней парте и была занята далеко не теорией электричества…
Потом он назначал ей персональное время несколько раз и каждый раз объявлял, что непредвиденные обстоятельства мешают ему, назначая следующее. Между тем, задачу перерешали все корифеи факультета и все сошлись на том, что в задачнике дан неверный ответ.… Тогда же все посоветовали писать заявление о сдаче зачёта комиссии, что она и сделала.

К концу учебного года назрел и прорвался конфликт с пятикурсником, который занимался с ними ускоренно. Ленка с Галкой однажды выяснили, что их добровольный преподаватель, объяснился им в любви… обеим…
- «Может, он и «Академию Олимпия» затеял с единственной целью», - предположила Галка, - «выбрать себе жену? Ему нужна спутница научного склада ума, вот он и придумал способ…» - красиво складывая выразительные губы, говорила Лёгонькая, она отличалась от Ленки практичностью взглядов, поэтому духовного единства между ними не наблюдалось, они были только коллегами.
- «Как тебе такое пришло в голову?» - удивилась Борискина, и добавила, задумчиво, - «Хотя…, никакое другое объяснение не вписывает все факты… Он знал, что мы с тобой близко не контачим и не мог даже предположить, что у нас возникнет разговор на такую тему.… Слушай, неужели в наше время можно планировать брак без любви? »
- «Ты неисправимый идеалист и романтик», - возразила Галина, - «во-первых, он нам объяснился в любви, значит, рассчитывал, что одна из нас «клюнет», значит, планировал брак с односторонней влюблённостью, ну а с его стороны, как говорят, стерпится, слюбится.… С его гиперсамоуверенностью – ничего удивительного! Может, поиграем в «кошки-мышки»? Обе ответим положительно и посмотрим, как он будет выкручиваться?»
- «А, как мы потом будем выкручиваться?» - усомнилась Ленка.

- «Нам-то с какой стати выкручиваться? Он же не догадается, что разоблачён!» - Галина говорила тоном старшего наставника, - «Я, во всяком случае, сумею не подать виду, а потом мы назначим ему свидание в одно время и в одном месте и расставим точки над «и». Представляешь, какое будет развлечение!»
Так они и поступили. В это же время возник ещё один конфликт, участницей которого оказалась Ленка. Подруга по общежитию, студентка третьего курса с ярко выраженными формами красивой фигуры, не могла сдать зачёт тому самому преподавателю, который был куратором стенгазеты. После нескольких заходов она пришла в общежитие со слезами и попала на глаза Борискиной. Елена затащила подругу в свою комнату, заставила всё рассказать. Оказалось – Татьяне, чтобы получить зачёт, нужно отдаться преподавателю…
- «Он что, прямо так и сказал?» - не поверила Ленка
- «Так и сказал, что знает, что я давно не девушка и такие дела для меня не в новинку…» - уже без слёз, в упор глядя на подругу ответила та.

- «Вот, подлец!» - возмутилась Ленка и предложила писать заявление на сдачу комиссии.
- «Ты же знаешь, что для этого нужны веские доказательства, а у меня их нет! Исабакин не такой простак – он выковыривает такие вопросы, на которые я действительно не могу ответить. Не могу же я выдвинуть настоящую причину – кто мне поверит? Я не знаю, что делать…» - у Татьяны снова потекли слёзы.
- «Где был разговор?» - у неё явно появился план.
- «В комитете…»
- «Отлично! Я напишу, что стояла под дверью и слышала ваш разговор» - обрадовалась Елена.
- «Ты с ума сошла!» - у Татьяны округлились глаза, - «тебе же тут ещё учиться и сдавать Исабакину!»
- «Подумаешь, Исабакин, я оставлю копию своего заявления и пусть он потом попробует на меня надавить! Ему дадут такую взбучку, как члену партии, а может, вообще выкинут из универа…» - отмахнулась Ленка.
Татьяне удалось добиться сдачи комиссии, и она записалась в стройотряд. Следом за ней записались Ленка и Галка Лёгонькая, после совмещённого свидания и разборок со своим преподавателем-пятикурсником.

Глава 6 Стройотряд

Сорок девять студентов выгрузили среди Павлодарской степи утром, десять человек остались работать на центральной усадьбе.
Горизонт был виден весь, словно очерченный циркулем. Ни деревца, ни кустика. Возле дороги стоял одинокий дом, который оказался внутри даже не оштукатуренный. Зато кровати стояли настоящие, железные, и матрацы на них тоже лежали полосатые, почти новые, подушки перовые и стопка постельного белья светилась неожиданной белизной. Словом, не сравнить с условиями прошлого лета…

Наутро подали самосвал, чтобы ехать за песком. Из сорока девяти человек было всего восемь девушек, двое должны были работать поварами, шестеро составили бригаду штукатуров. Для замеса раствора выделили троих парней, которых обе юношеские бригады не захотели иметь в составе. Один из них сразу отказался ехать за песком. Место, где можно было брать песок, находилось у озера, в четырёх километрах от полевого стана стройотряда. Отправились четверо: двое парней и Борискина с Лёгонькой, причём лопат было только три. Обе девушки, хотя и не были близки духовно, до работы жадничали обе – ни та, ни другая не согласилась отдать лопату. Пришлось третьей лопатой работать двум парням.
Знакомство с озером получилось романтичным вдвойне – сначала девушки восторгались невиданной красотой, а потом, когда гружёный самосвал увяз в песке, его пришлось опорожнять и закидывать вторично. Но даже тяжёлый и непривычный труд не смог перечеркнуть впечатление.

Песчаный берег плавно переходил в соляное дно. Колючая соль лежала необозримо далеко и выглядела как снежный наст. Вода не закрывала даже ступню. Впечатление снежной равнины усиливали кусты перекати-поля, полностью покрытые кристаллами соли и выглядевшие как заснеженные лапы фантастической растительности.
Строили степной посёлок. Парни лили шлакобетонные дома, собирали из панелей баню и ток. Девушки штукатурили постройки. Перерыв был с часу до четырёх часов. Начиналась работа в девять часов и заканчивалась в восемь.
Работать в кухне постоянно не хотелось никому из девушек, поэтому решили дежурить по десять дней, очерёдность установили жеребьёвкой.
Кормили студентов «как на убой» («своя рука – владыка!»). Был 1964 год, время «свежего ветра» и хлебных карточек, а в кухонном блоке стройотряда стоял мешок муки высшего сорта. Мясо привозили в таком количестве, что котлеты и пельмени готовь хоть каждый день. Сливочное масло и сметану доставляли прямо с маслобойки и почти каждый день в колодец опускали бидон пахты – обрат после масла. Приходя на обеденный перерыв, парни доставали пахту, и уставшие студенты вставали в очередь за восхитительно прохладным напитком раньше, чем смывали трудовую грязь.
Азарт трудового дня в своём коллективе заставлял выкладываться до полной потери сил, но тем сильнее была потребность так же полно расслабиться. Паломничество к озеру, особенно в лунные ночи, какой-нибудь розыгрыш, спектакль, или авантюра доставали из «загашников» организма такой прилив энергии, что не верилось, что недавно эти же люди едва волочили ноги от усталости.

Кто-то из ребят взял с собой машинку для стрижки волос. В первые дни обустройства, была развёрнута кампания «поэтапной стрижки» – прежде, чем снять волосы полностью, юноши развлекались. Комиссар отряда Володя, по кличке «старый волк», был выбрит под Ленина, Володя Дубинин, внешне очень похожий на Маяковского, пару дней красовался с запорожским чубом…. Были стрижки в полосочку, в клеточку, а от буйной, кудрявой шевелюры Гарика Лаврова оставили круглый островок на темени, который повязали голубым бантом….
В послеобеденное время стройотрядовцы успевали даже поспать, но чаще именно после сытного обеда возникали события.

В спальне у третьекурсников (тех, кто уже перешёл на третий курс) над кроватями красовались вывески, шаржи и другие опознавательные знаки. У Вовы Ковальского, милейшего человека, не имеющего врагов, был плакат «Слетайтесь вороны, здесь будет падаль!», – Коваль имел самую изящную комплекцию…. Зато у Саныча висела табличка: «стойло № 1, племенной бык Санька» – он занимался метанием молота, был силён, как вол, но имел излишнюю плотность тела. Он легко бегал и был очень подвижен. Однажды он сопровождал перегон машины с брёвнами от центральной усадьбы до стана. На полпути обломился крюк прицепа, державшего концы брёвен. Саныч толкал прицеп оставшийся путь.

У Лёшки «Ромео», по кличке «Захеренко» (вариация от фамилии), был роман (чистый и нежный) со старостой факультета, Наташкой Тряскиной. Надо пояснить, что этот роман вызывал доброе, уважительное отношение у всех сокурсников (все по секрету знали, что Лёшкина мать категорически не одобряет увлечение сына). Наташка – самый открытый, но и самый отзывчивый человек, и нет студента, которому бы Наташка отказала даже в незначительной помощи. Её уважали все.
Над кроватью у Лёшки была пригвождена к стене брошюра… «Противозачаточные средства»….

Ребята не поленились тащить с собой факультетский музыкальный центр, который занимал почти два кубометра, и ящик кассет с песнями Окуджавы, Высоцкого, Галича, среди которых были и нецензурные. Если по каким-то причинам возникала необходимость прослушать «охальную» песню, когда в комнате находилась девушка, к ней приставлялся наблюдатель, который в соответствующих местах песни закрывал своими ладонями уши слушательницы…. Однако, присутствие девушки в спальне ребят было редкостью, а, если случалось, то «охальные» песни просто не ставили. Надо ли говорить, что при девушках никто не позволял себе употребить бранное слово.

Конечно, были и гитары. Кто-то любил играть на публику, кто-то просто любил…. Вова Дубинин любил попеть под гитару для себя. Иногда он пел и для слушателей, но чаще орал в одиночестве во весь голос, а голос у него – был. Однажды, задержавшись после обеденного отдыха, прибегает он в баню – его бригада строила баню в это время – собирает вокруг себя банщиков возгласами:
- «Парни, что щщас было, что щщас было…!», - и продолжает, когда все приготовились слушать, - «Лежу я на койке и пою охальную, охальную песню…. И вдруг слышу, за стенкой, нежный, лирический голосок: - «Легко на сердце от песни весёлой»….»
Вову Дубинина тоже уважали все. Он был неординарен. Когда потребовались добровольцы на строительство туалетов, Дуб вызвался первым и заявил, что все туалеты будет делать сам. Правда, помощника ему все-таки дали. Когда случилось, что его желудок заставил пользоваться собственным произведением чаще одного раза в час, друзья сразу выразили ему своё сочувствие.
В прихожей на гвозде-двухсотке была приколочена книга Николаевой «Жатва», которой пользовались парни в качестве туалетной бумаги, красовался плакат «Любите книгу, источник знаний!».

Из сочувствия к Дубу на стенке, напротив входной двери, над плакатом «Прежде, чем войти, подумай! Нужен ли ты здесь?», повесили объявление: - «Открываем читательскую конференцию по книге Г.Николаевой «Жатва».
На входной двери, с внутренней стороны, рядом с предупреждением «Уходя, вытри ноги», написали мелом время проведения конференции. На состоявшейся конференции единогласно присудили звание лучшего читателя Дубинину и в честь этого события на трёх «двухочковых» туалетах прикрепили надписи «проспект Дубинина».

Бригада банщиков была самой сплочённой, со временем их взаимоотношения стали почти семейными. Перед днём рожденья Вовы Ковальского, периодически исчезали куда-то несколько заговорщиков. Когда наступила торжественная часть и приглашённые собрались за столом, четверо доверенных лиц внесли на кумачовой салфетке плитку из бетона, на одной стороне которой был выдавлен герб стройотряда, а на другой – поздравление и подписи всей бригады. Саныч произнёс речь:
- «Мы все тебя так любим, что хотим, чтобы наш подарок всегда напоминал тебе, что мы искренне желаем, чтобы твоя жизнь никогда не была такой тяжёлой, как эта плита!» Во время праздничного ужина тосты варьировались на тему «расти большим, чтобы хватало сил доставать из чулана наш подарок, и вспоминать друзей»….

Окончание праздника было трагичным. По количеству и качеству выполненной работы стройотряд физиков выходил на первое место по Республике. Именно в эту ночь, когда нарушителей сухого закона оказалось много, приехали представители Штаба….
Время приближалось к полуночи. Кто-то из штабистов наткнулся на обочине дороги на отдыхавшего в полном бесчувствии студента, но их быстро убедили, что это – совхозный механизатор. Девушки кинулись разыскивать и прятать перебравших ребят. Всё уже, казалось, обошлось, штабисты согласились попробовать именинных деликатесов, которые наготовили дежурные повара. Командир стройотряда, комиссар и ещё несколько человек усыпляли бдительность штабистов рассказами и анекдотами. Штабисты уже позволили уснуть этой бдительности, как вдруг проснулся именинник, которого оставили без присмотра. Щурясь на свет, он вышел к столу, поймал обрывок прощальных слов и выступил:
- «Нет, вы их не слушайте, вы послушайте меня! Это был мой день рожденья и виноват только я! Я нарушил сухой закон, меня одного и наказывайте!»
Бдительности штабистов пришлось встрепенуться и приступить к проверке всех спящих и не спящих…. Было обнаружено десять человек, которых через день отправили в город, и надежды на первое место покинули студентов вместе со Штабом….

Глава 7 Импровизации

Однажды заболел «подносчик» - студент, прикреплённый к бригаде штукатуров для замеса раствора. Вместо него банщики оторвали от сердца бригады Толика Новикова. Этот юноша был детдомовцем, ещё не утратил способность краснеть и чаще, чем все остальные, поглядывал на Ленку Борискину. Последнее обстоятельство позволило другим девушкам поразвлекаться, вгоняя в краску Толика всякий раз, как он с напарником подносил к рабочему месту штукатуров окорёнок с раствором…. К чести влюблённого надо сказать, что он, хоть и краснел, но достойно парировал нападки. К обеденному перерыву весь стройотряд включился в подготовку к инсценировке свадебной церемонии. Однако, когда Ленку, в полдень, ещё не успевшую привести себя в человеческий вид после работы, поймал Марат Чонкин, и стал допрашивать, что заставило её торопиться со свадьбой, она не стала успокаивать его сообщением, что это – спектакль…
Марат был танцором, членом агитбригады, и заехал повидать своих. Первая новость, которой его огорошили, было сообщение о предстоящей свадьбе. Никто не сказал, что это – розыгрыш….

К вечеру было всё готово: «Брачное свидетельство», «Книга ЗАГСов», «Дом Молодожёнов» (на одном из построенных домов повесили огромный плакат «Дом Молодожёнов») и амбарный замок. Жениха одели, как положено: чёрный костюм, белоснежная рубашка, галстук-бабочка. Для невесты свадебного платья не придумали, был светлый свитер и юбка, зато сплели роскошный венок из колосьев. Фатой послужил розовый газовый платок.
Перед ужином посажённые мать и отец приняли сватов, потом, в сопровождении свидетелей, повязанных шарфами из простыней, доставили молодых в столовую. Столы под навесом, объединявшим и кухню, и столовую, были сколочены буквой Т. Со стороны перекладины усадили жениха, невесту и родителей. Комиссар отряда предложил молодым расписаться в книге Загсов, вручил брачное свидетельство и на подушечке – ключи от дома…. Потом были поздравительные речи, а потом… начали кричать «горько!»…

- «Вы же какао с печеньем пьёте, что вам горько?» - попыталась урезонить гостей невеста (идея свадьбы развивалась так стремительно, что спиртного, действительно не успели добыть!).
- «Вот, оно и – горько!» - не унимались гости. Пунцовый жених тоже пытался найти аргументы. После каждой речи возобновлялись попытки вырвать традиционный поцелуй новыми криками «горько».
- «Тебя целовал кто-нибудь раньше?» - шёпотом на ухо задал вопрос жених невесте.
- «Только домашние», - также шепотом ответила Ленка.
- «Представляешь, я не знаю, как это делается…», - сознался жених.
Разочарованные гости стали расходиться, обиженные, что молодые испортили спектакль. Вдруг, прямо возле столов остановился отрядный самосвал, дверца открылась и командир, прямо со ступеньки закричал «горько!»… Остальные подхватили с новым энтузиазмом.

Жених встал, поднял невесту под локоток, повернул её к себе, не очень сноровко отодвинул фату и, под прикрытием размашистого венка, долго примериваясь, поцеловал… в щёчку. Гости воспряли духом, раздались аплодисменты и крики «Ура!». Только посажённые мать с отцом видели, что жених схалтурил, но не стали его выдавать. Появился распорядитель, Лёшка «Ромео», который до этого бегал и спрашивал, поцеловались ли молодые, и пригласил всех на бал.
В девичьей комнате кровати были сдвинуты к стенкам, возле окна установлен магнитофон. Дальше по сценарию полагалось всем наперебой приглашать невесту танцевать, чтобы в конце вечера, на вопрос, - «Кто ещё не танцевал с невестой?» - утвердительно мог ответить только жених. Однако жених прорвал блокаду и ангажировал «молодую жену».

Следующим актом была кража невесты. Во время перекура, когда отдыхал магнитофон, к невесте подсел командир отряда. Старшекурсник, взявший на себя обязанности командира, почти всё время проводил на колёсах, снабжая отряд материалами, поэтому был в стороне от всех авантюр. Не был он посвящён и в этот раз, а узнал о свадьбе от Чонкина на центральной усадьбе. Центральная штабная агитбригада приехала в совхоз «Харьковский», чтобы на следующий день дать концерт на полевом стане физиков.
- «Давай, я тебя украду, чтобы было всё, как положено?» - предложил командир Борискиной.
- «Давай!» - не задумываясь, ответила та – её не нужно было долго уговаривать на авантюру….
- «Отлично! Я подгоню машину, а ты потихоньку выходи из комнаты, чтобы никто не заметил» - наказал командир и вышел.

Когда снова заработал магнитофон, невесту пригласил Саныч и предупредил после первых па:
- «Что бы сейчас ни случилось, ты должна сохранять спокойствие»
Через несколько «па» он подхватил невесту на руки и вынес из комнаты. Жених рванулся следом, но в дверях была организована по сценарию пробка. Жених, недолго думая, выскочил в окно, но машина командира уже отъехала, увозя невесту с подругой в кабине и нескольких ребят, во главе с Санычем, в кузове, причём командир не знал про сценарий….
Стояла уже полная ночь. Из-под колёс, освещённые фарами машины выскакивали тушканчики, некоторые, в панике мчались перед машиной, огромными скачками, как миниатюрные кенгуру, и только взмахи кисточки хвоста разрушали сходство. Вдруг, в свете фар мелькнула лиса. Настоящая, степная лиса. Она свернула с дороги, но машина помчалась за ней по бездорожью. Довольно долго продолжалось преследование, вытрясая души пассажиров не только в кузове, но и в кабине, пока лиса не юркнула в нору. Попытка расковырять нору не увенчалась успехом, и всей компании пришлось смириться с неудачей.
- «Дос, а мы не заблудились?» - обратилась к командиру Валя Бобова, подруга невесты, её в отряде называли «мадам паника».
- «Не волнуйся, за полтора месяца я научился ориентироваться в степи», - успокоил командир, - «первое время, правда, мне все направления казались одинаковыми… . Что у нас дальше по плану? Возвращаемся в стан?» - обратился он к ребятам.
- «У вас – не знаю, а у нас – поход на озеро, за солью», - ответил Саныч, с оттенком недовольства в голосе.
- «Я же не знал, что у вас по сценарию тоже похищение, но всё же совпало», - примирительным тоном проговорил командир, - «на озеро, так – на озеро. Только будет ещё интереснее, если вы поделитесь, зачем вам соль?»

- «Чтобы вручить жениху» - буркнул Саныч, забираясь в кузов последним, - «поехали!»
Озеро было великолепно! Ночью впечатление заснеженной равнины было ещё сильнее. Морковного цвета огромный диск луны освещал белеющий ворс кустарниковых лап. Валентина с Еленой попытались пройти вглубь, чтобы увидеть открытую воду, но так и не дошли – ступни, чуть прикрытые водой, были исколоты донной солью очень быстро. А, вдалеке, где-то в середине озера слышался тихий гогот гусей. С неба падали звёзды…. Очарованных девушек позвали в машину. Парни уже отворотили целый куст перекати-поля, живописно облепленного белоснежными кристаллами.
На востоке появилась светлая полоса, когда машина тронулась в обратный путь. По дороге им попались несколько парочек, которые тоже возвращались с озера.
Уже коснулся души еле слышный мотив «Тумба-ла-лайки» со стана, когда на дороге появилось светлое пятно. Потом стало понятно, что на чём-то светлом, скрестив по-турецки ноги, кто-то сидит. Потом в удлинённой непроницаемой бритоголовой физиономии узнали жениха. Он не шелохнулся, пока машина не остановилась у края простыни, на которой сидел Толик в чёрном свадебном костюме.

Ни души вокруг не было видно. Как только мотор замолчал, с обочин дороги с воплями, усиленными долгим ожиданием, и окружающей тишиной, повыскакивали студенты. Машина, издав предупреждающий сигнал, сдала назад и, обогнув простынь жениха, прорвалась к дороге. Пока объезжали, большинство из засады успели позаскакивать в кузов. Когда все, уставшие от перебора эмоций, собрались в столовой, почти рассвело. Жениху вручили пласт соли с напутствием:
- «Прежде, чем жениться, надо съесть пуд соли», - и разошлись по кроватям….
На следующий день было продолжение истории. В обеденный перерыв приехала с концертом штабная агитбригада. Молодожёнов Новиковых посадили на первый ряд, Марат Чонкин поздравил супругов от имени штаба и, в качестве подарка, посвятил им первый номер, свой танец….

Можно рассказывать стройотрядовские истории до бесконечности – скучного не было ни одного дня. То, кто-нибудь из девчонок устраивал над входной дверью парней самоопрокидывающееся ведро воды; то спасали кухню от тракториста Уточкина, который наезжал бульдозером, рассерженный равнодушием Вальки Бобовой; то мастерили подарок для именинника из центральной усадьбы – чебурек на всю сковородку, упакованный в подарочную тару; то сочиняли инструкцию для пользования костылём, изготовленным отрядными умельцами из подходящих брусов, для коллеги с центральной усадьбы, ухитрившегося повредить ногу….

Глава 8 На физфаке не жисть, а малина…

Поварская работа подвигала дежурных девушек на смелые эксперименты. Особенно интересным было дежурство Валюши Бобовой и Лены Борискиной. Они даже завели книгу отзывов и предложений, юморески из которой потом с удовольствием перечитывали в городе. Однажды поварихи решили научиться управлять трактором. Научились так, что совхозный тракторист доверил им утрамбовывать силосную кучу – огромный стог сена нужно было уплотнить максимально, всё время подгребая расползающиеся края. Всё шло замечательно, пока на самой верхушке, носом вниз, трактор не заглох. Дело было после ужина, зевак набралось немало, все старались что-нибудь посоветовать, однако никто не собирался бежать разыскивать хозяина трактора, тем более, предлагать помощь делом…. Наконец, обозлённые девушки догадались отпустить тормоза и трактор скатился вниз. Тут же в книге предложений появилась запись: «поварам, спустившим тормоза на силосной куче, предлагается в дальнейшем, в случае движения без тормозов, использовать «кошку» совхозного электрика Пети»

Обычно, пока повара возились в кухне после ужина, кто-нибудь устраивался рядом зубоскалить. Например, обсуждали моральный облик строителя коммунизма в отдельно взятом стройотряде….
- «Единственное, чего тут не хватает», - заявил однажды Саныч, когда повара подсели покурить, - «так это подружить после отбоя не с кем…»
- «Чем же наши девушки хуже гуманитарщиц?» - фыркнула Ленка.
- «Я разве сказал, что хуже? Во-первых, вас мало, а во-вторых, вы не пойдёте» - явно ожидая возражения, не спеша произнёс провокатор.
- «Можно подумать, вы пытались», - сознательно поддалась на провокацию Борискина.
- «Правда, не пытались. Ну, ты, например, пошла бы со мной?» - предположил Саныч, демонстративно разглядывая девушку.
- «Попробуй», - не смутилась та.
- «Сегодня приду, выйдешь?» - перешёл в наступление кавалер.
- «Выйду. Чем будем заниматься?» - расхрабрилась Ленка.
- «Видно будет. Так, я – не шучу, я приду!» - уточнил Саныч.
- «Так, я – тоже не шучу…»

Ленка проснулась от лёгкого стука в стекло. Чуть пониже Луны в окне маячила такая же круглая физиономия Александра. Она подала ему знак и стала тихонько собираться. Вышла. У Саныча была запасной ватник…. Пошли. Бродили долго. Комары адаптировались к «Артеку» и стали набрасываться стаями.
- «Давай ляжем и укроемся от комаров, иначе не поговоришь», - предложил Александр. Так и сделали. Один ватник он положил на траву, из другого ватника, и двух ветровок соорудил покров. Комары действительно перестали донимать. Они лежали на боку, на безопасном расстоянии, лицом друг к другу. Разговаривали обо всём и ни о чём. Ленка покусывала травинку с видом полного контроля над ситуацией, но поменять положение не рискнула, хотя рука под головой совершенно затекла. Когда оба решили, что пора вернуться и поспать, уже забрезжил рассвет. Комаров почти не было. Александр вытряхнул ватники и ветровки, велел Ленке надеть запасной ватник. Вышли на дорогу.

Луны уже не было, но звёзды сверкали так ярко и так привораживали взгляд, что оба, почти одновременно, произнесли строчки: - «…а, представишь нечаянно глушь мирозданья, бесконечность, и скроешь улыбкою дрожь…»
- «Надо же!» - воскликнула Ленка, - «недаром говорят, что мысли дураков сходятся! Я в школе увлекалась Сулейменовым. У меня даже была подписанная им книга – «Солнечные ночи» - лучшее из всего, что он написал». Она остановилась и, без всякого перехода, повернувшись лицом к Александру, прищурив смеющиеся глаза на невозмутимой физиономии, добавила: - «Поцелуй у тебя не был запланирован?»
- «А, тебе уже говорили, что ты – стерва?» - в тон ей ответил Саныч и отомстил пионерским поцелуем, хотя и в губы….

Пока дошли, чернота ночи стала отступать, поэтому Ленка, открыв дверь в свою комнату, смогла увидеть сигнальные сооружения. Проход между кроватями был в нескольких местах перетянут нитками, возле которых стояли специальные предметы: приоткрытая доска с шахматами, кружка, которая от движения нитки должна была неминуемо упасть в жестяное ведро, и другие «шумелки». Она аккуратно перешагнула все конструкции и легла спать, предвкушая удовольствие от облома, ожидавшего подруг. Первый грохот, устроила первая из поднявшихся девушек…. Потом грохотали ещё дважды, пока проснулись все и распутали сооружения.
Когда физики вернулись в город, и приступили к занятиям, их ожидала неприятность. Почти двадцать парней забрали в армию, большинство – стройотрядовцев. Буквально через месяц после проводов появился указ, освобождающий от призыва студентов вузов, имеющих военные кафедры….

Оставшиеся стройотрядовцы встречались в свободное время в кафе возле центрального телеграфа. Любой, у кого в душе возникали тоскливые наплывы, шёл к заветной скамейке с уверенностью, что хоть одного человека там обязательно встретит. Столики кафе стояли под крышей вокруг пруда квадратной формы. В центре пруда, на островке под открытым небом, росла старая раскидистая ива, на воде летом жила пара лебедей. Уже один вид ивы, воды и гордых птиц, который открывался со скамейки, облюбованной стройотрядовцами, облегчал тоску. Встреча с друзьями излечивала полностью.
Однажды, в присутствии Ленки Борискиной и Наташки Пляскиной, ребята зачитали письмо от кого-то из армии. Бывший студент сетовал на то, что не успел обзавестись подругой, и завидует тем, кто получает письма хотя бы раз в неделю…. Письма в армии это – связь с прошлой жизнью.

По дороге домой девушки решили помочь своим ребятам. Ленка уговорила свою бабушку разрешить использовать её имя и адрес. Четверым солдатам полетели письма от Ани Карасёвой….
Девушки увлеклись. Но однажды отпускник пришёл по адресу и спросил Аню Карасёву. Вышла бабушка, Анна Ивановна Карасёва, и не сразу вспомнила о договоре с внучкой. В этот же день девушкам устроили разборки на сходке бывших стройотрядовцев…. В этот же день они написали всем адресатам правду.

Ответил только Коваль. В это время Наташка переживала разрыв со своим «Ромео» - мама Лёшки, директор школы, сделала всё, чтобы разрушить их отношения. Наташка поделилась с Ковалем. Переписка продолжилась до самой демобилизации. Когда Коваль вернулся, они с Наташкой поженились.
Было ещё одно последствие стройотрядовских авантюр. Галка Лёгонькая считалась отрядной гадалкой. Она гадала по руке, на картах и увлекалась психологией. У неё даже была своя теория, почему карты могут «говорить» правду. В стройотряде она не пользовалась таким уважением, как Наташка Пляскина, или Татьяна с четвёртого курса. Может, из-за самомнения, может, из-за стремления внедриться в компанию парней….
- «За ум и внешность я спокойна!» - говорила Галка, когда разговор заходил о будущем.

Однажды, в присутствии свидетелей, Лёгонькая свела шутливую перепалку с Борискиной к спору. Существом спора было утверждение, что она, Галка Лёгонька может выпить пачку пургена (самое распространённое слабительное того времени) без всяких последствий для желудка. Спор был – «американка», т.е. проспоривший выполняет любое, заранее неизвестное желание победителя. Условия спора были выполнены при свидетелях, множество посвящённых следили за Галкой весь день. Выигрыш был чистый. Однако желание, которое высказала Галка и честно выполнила Ленка, возмутило стройотряд. Галка потребовала первой просматривать корреспонденцию Борискиной. Все недоумевали, зачем ей это понадобилось…. Прошло много лет. Как-то Ленка вспомнила об этом случае в разговоре с Бектургановым (у обоих уже были семьи и дети, но дружба не потерялась, а переросла в семейную – «дружили домами»).
- «До сих пор не знаю, зачем ей понадобилась моя корреспонденция», - сказала Елена Васильевна, теперь уже – Овчинникова.

- «Зато я тебе могу ответить», - неожиданно засмеялся Бек, - «помнишь нашу академию «Олимпия»?»
- «Ты имеешь в виду ускоренные занятия… глупостью?», - удивилась Елена.
- «Ну, почему же, глупостью? Тогда ты так не считала!» - Бек поправил очки средним пальцем.
- «Потому, что сама была бестолковой! После стройотряда я попробовала разобрать хоть строчку из Фока и обнаружила, что в голове ничего не осталась. То, что ускоренно туда вкладывалось, ещё скорее стёрлось! Пустая трата времени! Так, что с Галкой?» - напомнила она.
- «Ко мне подкатывался раза два какой-то тип и пытался выяснить, что это за академия, чем мы занимаемся, кроме физики и предлагал стучать…»
- «Что делать?» - скруглила глаза Елена.
- «Стучать! Докладывать ему обо всём, кто из вас троих, чем занимается, с кем встречается, даже намекал, что не исключено вознаграждение… Я, конечно, послал его по адресу, а Галка, похоже, не послала…»
Компания оставшихся стройотрядовцев держалась очень долго – пока жизнь не раскидала её членов, но память об особой теплоте дружбы сохранил, наверное, каждый. История свадебной инсценировки сделалась легендой физфака.
- «Да, теперь таких отношений нет!» - вздыхал обычно слушатель из младших поколений.

Три девушки, Ленка, Наташка и Танька настолько влюбились в степь (или память о стройотряде вызывала ностальгию?), что спустя полгода, весной, предприняли ночное путешествие. В телогрейках, сказав дома, что ночуют у подруги, они от железнодорожного вокзала пошли по шпалам в ночь и в степь…. До двух часов ночи уходили от города. Проходящие составы, которым они уступали дорогу по шпалам, обдавали искрами из-под колёс, ночь воскрешала воспоминания…. После двух повернули назад, бережно унося в сердцах восстановленную память о роскоши ночной степи и романтике стройотрядовской жизни.
Ты спросишь меня, добрый читатель: - «Ну, и – что? Где мораль? О чём, собственно, этот рассказ?»
О физиках и лирике. Боюсь, что объяснение фабулы, равно как и причины внезапного окончания рассказа, у меня просто не получится….