МОЛЕНИЕ О ЧАШЕ

Сверкает запад освещённый
Над иудейскою землёй,
И на окрестность вечер сонный
С прозрачною нисходит мглой.

Спокойно стоя над полями,
Закатом солнца освещён,
Стоит высокий Елеон
С благоуханными садами.

Вокруг его живых картин
Сияют чудные узоры.
И увенчал Иерусалим
Своими зданиями горы.

Вдали Гевал и Гаризим,
К востоку - воды Иордана
С пейзажем дремлющих долин
Рисуются в волнах тумана.
И моря мёртвого краса
Сквозь сон глядит на небеса.

А там, на западе далеко,
Лазурных Средиземных волн
Разлив могучий ограждён
Песчаным берегом широко.

Темнеет всюду тишина...
Вот ночи вспыхнули светила,
И ярко полная луна
Сад Гефсиманский озарила.

В траве, под ветвями олив
И померанцев неподвижных,
Сыны Божественного слова,
Спят три апостола Христова,

И сон их сладок и глубок.
Но тяжело спал мир суровый.
Веков наследственный порок
Его замкнул в свои оковы.

Проклятье праотцов на нём
Пятном бесславия лежало
И с каждым веком новым злом
Его, как язва, поражало.

Но час свободы наступал,
И, чуждый общему позору,
Посланник Бога в эту пору
Судьбу всемирную решал.

За слово истины высокой
Голгофский крест предвидел Он
И, чувством скорби угнетён,
Отцу молился одиноко:

"Ты знаешь, Отче, скорбь Мою
И видишь, как Твой Сын страдает.
О, подкрепи меня, молю,
Моя душа изнемогает!"

День казни близок, он придёт!
На жертву отданный народу,
Твой Сын безропотно умрёт,
Умрёт за общую свободу.

Проклятьем черни поражён,
Измученный и обнажённый,
Перед толпой поникнет Он
Своей главою окровавленной.

И те, которым со креста
Пошлёт Он дар благословенья,
Поднимут руку на Христа,
Не оценив того мгновенья.

"О, да минует чаша эта,
Мой Отче, Сына Твоего!
Мне горько видеть злобу света
При искуплении его!

Но не Моя да будет воля!
Да будет так, как хочешь Ты!
Тобой назначенная доля
Есть дело всякой правоты!

И если Твоему народу
Позор Мой благо принесёт,
Пускай за общую свободу
Сын Человеческий умрёт!"

Молитву кончив, скорби полный,
К ученикам Он подошёл
И, увидав их сон спокойный,
Сказал им: "Встаньте, час пришёл!

Оставьте сон свой и молитесь,
Чтоб в искушенье вам не впасть,
Тогда вы в вере укрепитесь
И с верой встретите напасть!"

Сказал - и тихо удалился
Туда, где прежде плакал Он,
И той же скорбью удручён,
Он пал на землю и молился:

"Ты, Отче, в мир Меня послал,
Но Сына мир сей не приемлет.
Ему любовь Я завещал,
Моим глаголам он не внемлет.

Я был врачом его больным,
Я за врагов Моих молился,
А надо Мной Иерусалим,
Как над обманщиком, глумился!

Народу мир Я завещал –
Народ судом Мне угрожает.
Я в мире мёртвых воскрешал,
А мир Мне крест приготовляет.

О, если можно, пусть Меня
Минует чаша горя эта!
Ты - Бог любви, начало света,
И всё возможно для Тебя!

Но если кровь нужна святая,
Чтоб землю с небом примирить,
Твой вечный суд благословляя,
На крест готов Я восходить".

Но их смежившиеся очи
Невольный сон отягощал.
Великой тайны этой ночи
Их бедный ум не постигал.

И стал Он молча, полный муки,
Чело высокое склонил
И на груди святые руки
В изнеможении сложил.

Что думал Он в минуты эти,
Как человек и Божий сын,
Он, упованье всех столетий,
То знал Отец Его один.

Но ни одна душа людская
Не испытала никогда
Той боли тягостной, какая
В Его груди была тогда.

И люди б, верно, не поняли,
Весь грешный мир наш не постиг
Тех слёз, которые стекали
С очей Спасителя в тот миг.

И вот опять Он удалился
Под сень смоковниц и олив
И там, колена преклонив,
Опять Он плакал и молился:

"О, Боже Мой! Как тяжело!
Всё человеческое зло
На Мне Едином тяготеет.
Позор людской - позор веков –

Всё на Себя Я принимаю,
Но Сам под тяжестью оков,
Как человек, изнемогаю....

О, не оставь Меня в борьбе
С Моею плотию земной.
Тогда да будет надо
Мной И всё, угодное Тебе!

Молюсь, сойдёт пусть на Меня
Святая сила подкрепленья,
Да совершу с любовью Я
Великий подвиг примиренья!"

И руки к небу Он поднял
И весь в молитву превратился.
Огонь лицо Его сжигал,
Кровавый пот по лбу струился!

И вдруг с безоблачных небес,
Лучами света окружённый,
Явился в сад уединённый
Посланник Божиих чудес.

Был чуден взор его прекрасный,
И безмятежно и светло
Лица высокое чело,
И лик сиял, как полдень ясный.

И близ Спасителя он стал
И речью, свыше вдохновлённой,
Освободителя Вселенной
На славный подвиг подкреплял.

И сам, подобный лёгкой тени,
Но полный благодатных сил,
Свои эфирные колени
В молитве пламенной склонил.

Вокруг молчало всё глубоко,
Была на небе тишина,
Лишь в царстве мрака одиноко
Страдал бесплодно сатана.

Он знал, что в мире колебался
Его владычества кумир
И что бесславно падший мир
К свободе новой приближался.

Виновник зла, он понимал,
Кто был Мессия воплощённый,
О чём Отца Он умолял.
И страшной мукой подавленный,
Дух гордый молча изнывал,
Бессильной злобой сокрушённый.

Спокойно в выси голубой
Светил блистали мириады,
И полон сладостной прохлады
Был чистый воздух над землёй.

Поднявшись тихо, небожитель
Летел к межзвёздным небесам.
Меж тем Смиренный Искупитель
Опять пришёл к ученикам.

И в это чудное мгновенье
Так был Он истинно велик,
Что и огнём, и вдохновеньем
Горел Его прекрасный лик,

И ярко отражали очи
Всю волю твёрдую Его,
И радостно светились очи
С высот глядевших на Него.

Ученики, как прежде, спали.
И вновь Спаситель им сказал:
"Вставайте, близок час печали,
День искупления настал".

И звук мечей остроконечных
Сад Гефсиманский пробудил,
И отблеск факелов зловещих
Лицо Иуды осветил.