Орден. часть 5

Едва Петя поднялся на пригорок, на него буквально наткнулся чужой лейтенант. Он называл свою фамилию, но в горячке боя, она забылась, и сколько Пётр Иванович потом не пытался её вспомнить – не смог. Так он и остался в его памяти: Лейтенант. А был он не намного старше 18-летнего Пети.

Лейтенант сходу закричал хрипловатым срывающимся голосом:
- Ты! Кто… какого полка? Почему здесь? Артиллерист?
- Я… красноармеец Серёжкин, отдельная миномётная бригада.
- Артиллерист, замечательно! Боец, пожалуйста, пойдём со мной, надо поднести снаряды.
- Слушаюсь, товарищ лейтенант.

Они бок о бок сбежали вниз, и подошли к наваленным в беспорядке ящикам со снарядами.
- Берём сразу два, - скомандовал лейтенант. Петя подставил под ящик плечо.

Когда, пыхтя и отдуваясь, они с лейтенантом снова поднялись на пригорок, Серёжкин смог впервые оглядеть поле боя. Прямо перед ним, вдалеке, виднелись за деревьями крыши немецких домов. Там густо рвались снаряды, клубами поднимался дым, перемешанный с пылью. От населённого пункта, почти до самой реки, тянулись поля и посадки невысоких деревьев, очевидно сады, уже начавшие покрываться молодой зеленью. По полям тут и там стаяли подбитые, сгоревшие танки и бронемашины, лежали бугорки в серых шинелях.

Прибрежная высотка была перепахана снарядами, покрыта окопами и заграждениями, тоже сильно разрушенными и разваленными. Невдалеке была устроена, обращённая на запад, позиция для двух орудий. Правда, стояла там только одна пушка, а вторая лежала вверх колёсами, выброшенная из окопа мощным взрывом. Здесь стаяло удивительное затишье, хотя по всему берегу отчаянно грохотало и сверкало. Гроза войны беспощадно рвала людские жизни.

- Атакуют фрицы почти беспрерывно, только что атаку отбили, - словно оправдываясь, сказал лейтенант. – Вот орудие Петрова погибло – прямое попадание в боезапас.
- А вторая пушка, почему не стреляет?
- Снаряды кончились. Вот несём. Сейчас они опять штурмовать будут. Но не вышибить им нас. Нет!
- А… а вы что, товарищ лейтенант, один здесь?

- Нет, у орудия ещё двое. Раненые. Автоматчики прорвались. Еле отбились. Вот только снаряды кончились. И гранаты. И пехоты из прикрытия мало. А то бы мы фрицам наваляли.

Серёжкин с лейтенантом дотащили снаряды к пушке. Из маленького окопчика им навстречу поднялись два солдата. Оба серые от пыли и пороховой копоти. Оба в кровяных бинтах: у одного перевязана голова и глаз, у другого перебитая рука прикреплена к туловищу брезентовым ремнём.

- К орудию! – молодым петушком крикнул лейтенант. – Снаряды есть, живём, братцы!
Бойцы поприветствовали Петю:
- А это кто? Молодое пополнение? Где, лейтенант, ты нашёл такого мокрого кутёнка? Лучше бы пару самоходок с десантом…

Лейтенант вдруг встрепенулся, поднял руку, пристально вглядываясь вдаль. Потом снял свою грязную фуражку и пригладил белобрысые вихры.
- Танки, - вполголоса сказал он. – Заряжай!

Артиллерист с забинтованной головой прильнул здоровым глазом к панораме. Второй боец уцелевшей рукой открыл затвор. Серёжкин достал из лотка и подал первый остроносый снаряд-выстрел. «Полковушка» и её расчёт замерли в ожидании команды.

Петя осторожно выглянул из-за пушечного щита. Сначала, кроме пыли и густоты кустов, он не увидел ничего. Но вдруг по земле прокатилась дрожь и сразу, будто из ниоткуда, появились немецкие танки. Грязно-серые с чёрными крестами, они выглядели огромными и несокрушимыми. Сколько их было: два, пять или больше? - Петя не мог понять. Его взгляд сразу оказался прикован к одной вражеской машине. Этот танк, с большой вмятиной в броневом экране у левой гусеницы, казался больше других и опаснее. Наверное, потому, что на полном ходу подминая небольшие деревца и разбрызгивая ошмётья грязи, мчался прямо на их орудие. Петру страшнее всего показалась не чёрное жерло танковой пушки, и не пулемёты, поливающие свинцом пехотные окопы, а широкие, уродующие землю гусеницы. От предчувствия, что вот-вот эта безжалостная сталь пройдёт по нему, перемелет плоть и кости, сплющит, погубит безвозвратно - захолодела спина.

Странно, память за столько лет сохранила мельчайшие подробности того дня: переправу через Одер, встречу с лейтенантом, а вот самого боя Пётр Иванович не помнил. Вот мчится на их позицию немецкий танк, вот звучит команда «- огонь!» - и всё! От всего боя в памяти осталось только сумасшедшее кружение земли, травы, пушки, неба, тяжесть снарядов, пороховая гарь. Больше ничего Серёжкин вспомнить не мог, как ни старался. И сколько времени длился бой: час, минуту - тоже не мог сказать.

В чувство его привёл окрик лейтенанта:
- Снаряд!
Моментально остановилось кружение боя. Петя выпрямился, недоумённо произнёс:
- А… а снарядов нет. Кончились.

Его удивило выражение лица лейтенанта: на лице была ни злость, на что-то другое, а просто обида.
- Нет? А как же так? Ведь бой!

Пётр встрепенулся, оправил ремень на телогрейке.
- Я счас. Я принесу. Быстро…

Он перепрыгнул бруствер и побежал к реке. Вдогонку ему начали стрелять, пулемётная очередь легла совсем рядом. Петя упал. Лёжа на земле, оглянулся назад. К позиции их беззащитной пушки приближалась вражеская «Пантера». Парень растерялся: как ему быть? Бежать к своим, к пушке? А чем он поможет? Бежать за снарядами? Не успеет. Фашистский танк взревел двигателем, готовясь к решающему рывку. Петя уткнулся лицом в пахнущую дымом землю. Неужели конец?

И тут раздался пушечный выстрел. Выстрел русской противотанковой пушки Серёжкин не спутал бы ни с каким другим звуком. Даже столько лет спустя, не спутал бы. «Пантера» загорелась и остановилась. В открывшиеся люки стали выбираться гитлеровские танкисты.

Советские пехотинцы перестреляли их прямо на броне. Это только в горячке боя Петру показалось, что их пушка воюет одна. Нет, на западном берегу уже были и другие солдаты Красной Армии, были и другие пушки, танки. А вот и очередная «тридцатьчетвёрка», пыхтя дизелем, поднималась на пригорок от берега. Освободившийся понтон сапёры погнали обратно, за другим танком. Тут же к берегу причалил большой плот, полный пехотинцев. За ним подходил другой понтон с «катюшей».

От вида такой мощи, у Пети стало легко на душе. Он вскочил с земли и в несколько секунд подбежал к ящикам со снарядами. Снарядов оказалось на удивление мало. Боец схватил крайний ящик и поспешил обратно. Он отсутствовал у орудия лишь несколько минут, но на прибрежной возвышенности продолжался жестокий бой и Серёжкин опоздал.