Орден. часть 6

«Тридцатьчетвёрка», поднимавшаяся ему навстречу, уже стояла недвижимо, уронив ствол, и чадила густым чёрным дымом. В сторонке три танкиста хлопотали рядом с четвёртым, лежащим. Петя подбежал к «своей» пушке. Земляной бруствер был практически снесён взрывами снарядов и мин. Щит «полковушки» весь просвечивал пробоинами и был похож на решето. Два артиллериста неподвижно лежали на земле, лейтенант скорчился возле правого колеса.

- Товарищ лейтенант, - Петя затеребил офицера за плечо, - я принёс снаряды. Вас ранили?
Тот с трудом встал, зажимая рукой бок. Сквозь шинель, сквозь пальцы сочилась кровь.
-А, это ты... Снаряд дай. Наводчик, кажется, ещё жив. Отнеси в окоп.

Серёжкин достал из лотка снаряд с жёлтой полосой и хотел вставить в зарядную камеру.
- Ты что … мать принёс!? Это же осколочный!
- Ой, а я не подумал. Взял крайний ящик. Счас я ещё сбегаю!
- Стой. Ладно, осколочные тоже пригодятся. Они и пехоту подтянули. Принеси ещё снаряд и помоги Егору. А я пока сам…

Серёжкин поднёс выстрел и поспешил к наводчику. Тот лежал ничком, уткнувшись забинтованной головой в россыпь стреляных гильз. Петя осторожно перевернул его на спину. Раненный слабо застонал, не открывая единственного целого глаза. Мужик он был матёрый, и чтобы дотащить его до окопчика Петя снял ватник и подстелил под Егора. Но и волочить раненного по изрытой осколками земле было непросто. Парень совсем запарился, пока преодолел десяток саженей, и они добрались до окопчика. Выстрелила наша пушка. Надо скорее вернуться, пособить лейтенанту. Петя только успел вытереть пот и выпрямиться, как раздался близкий взрыв немецкого снаряда…

Пётр Серёжкин пришёл в себя от того, что кто-то звал его. Издалека. Из-под земли. И было невыносимо трудно дышать.
- … Живой? Есть кто живой?

- Я здесь, - прохрипел Петя и опустил руку в землю. И только ощутив приток свежего воздуха, парень понял, что всё наоборот, что это их завалило землёй в осыпавшемся окопе. Какие-то люди, пока невидимые, начали откапывать артиллеристов. Петя как мог, стал им помогать, и через пару минут выкарабкался на волю.
- Там ещё Егор, наводчик, - сказал он выручившим его пехотинцам.

Подошёл пехотный майор.
- Артиллеристы, помогите огоньком. Я свой батальон подниму в атаку. Мне бы только помочь танки у них выбить.
- Да я не артиллерист. Миномётчик я, - оправдывался Петя. – Вот лейтенант…

Он оглянулся на пушку, и вдруг с ужасом заметил, что лейтенант, командир пушечного взвода, неподвижно лежит рядом со своим заряжающим. А на спине его шинели чернеет дыра с опалёнными краями.
- Да мне ты хоть пулемётчик. Пушка есть – стреляй, - приказал майор. – Я тебе двух бойцов дам в помощь.
- Есть, - упавшим голосом пробормотал Серёжкин. - Да, товарищ майор, ещё снарядов надо принести. Там они, у реки.

Будут тебе снаряды. Ты только стреляй. Федорченко, пятерых бойцов за снарядами, бегом! - распорядился комбат.
Там с красной полосой - бронебойные. Очень надо, - крикнул вдогонку пехотинцам Пётр.
Он бегло осмотрел пушку: щиток и колёса все в дырах от осколков, ствол — вроде цел. А вот прицел — Петя присвистнул — прицел напрочь разбит.
- Как же я из неё стрелять буду?

Подошли два пехотинца, присланные в помощь. Оба в мокрых тяжёлых шинелях, с автоматами за спинами. Оба немолодые, похожие друг на друга простыми лицами, мозолистыми крестьянскими руками. Солдаты первым делом сели на пустые ящики и достали кисеты с куревом.

- Слыш, старшой, - позвал Петю солдат с седыми усами, - покури с нами, покуда снаряды поднесут.
- Ты бы, паря, накинул что-нито, - подсказал другой, с бурой щетиной на лице. - Весенний ветерок вмиг прохватит, продует.

Но Петя отмахнулся от этих слов. Хотя он был в одной лишь гимнастёрке, мокрых обмотках и ботинках, ему было жарко. К тому же болела сдавленная земляным завалом грудь, поташнивало, а думать он мог только о пушке и о том, как из неё стрелять. В принципе, он знал порядок действий и, пожалуй, мог бы...

- Панорама разбита. И прицел, - пожаловался он. - Можно, я сбегаю до другой пушки — может, там есть целые?
- Нахрена тебе, панорама эта? - пыхнув махорочным дымом, сказал первый солдат. - Вот помню, в гражданскую отбили мы у беляков пушку, тоже без прицела. Так наш ротный, царствие ему небесное, через ствол ту пушку наводил.
- Через ствол? - подивился Петя. Он представил, как бы сержант Переверзев наводил миномёт через ствол. Хмыкнул. – А дай-ка и я попробую.

Он открыл затвор пушки и сунул туда голову. Ничего не было видно, кроме серого, то ли дыма, то ли края облака и чуточки неба.
- Танки! – вдруг крикнул один из солдат. – Прямо на нас прут!

Петя изо всех сил заработал рукоятями наводки и как-то сразу в зубчатом ореоле ствола увидел немецкий танк. Сразу вспомнилась вражеская машина, увиденная в начале боя, с большим чёрным крестом на боку и с погнутым защитным экраном у левой гусеницы. «- Тот самый!» - пронеслось в голове. Но тот «тигр» был снова перед ним, или это был уже другой танк, разбираться было некогда. Да и не всё ли равно? Перед нм враг, враг сильный, беспощадный. И его надо победить.

- Снаряд, - сухими губами подал команду Серёжкин.
«Только бы не свернул, только бы не свернул!» - молил он, дёргая за шнур спуска.
Выстрел. Взрыв. Впереди – чёрный дым и рыжий огонь. Неужели?...
- Попал!! Ловко ты, парень, прямо под срез вмазал!

Поверить в такую удачу было трудно: подбить «тигр» с первого снаряда не каждый опытный артиллерист сможет. Петра начала бить крупная дрожь, обмякли коленки. Преодолевая слабость, он позвал:
- Ещё снаряд. Давайте.

Почти ничего не видя от волнения и от пота, заливавшего лицо, он ещё раз выстрелил из пушки.
Пехота поднялась с земли и с криком: «- Ур-а-а-а!» пошла вперёд. Где-то правее заработали «катюши». Наша армия основными силами форсировала Одер и стала развивать наступление вглубь немецкой территории.

К артиллерийской позиции быстрым шагом подошёл давешний майор, пехотный комбат, хлопнул парня по плечу:
- Молодец, «бог войны»! «Тигра» такого завалил – я в донесении не забуду. Сейчас мои хлопцы пойдут! Нас до самого Берлина не остановишь! Ну, бывай!

Комбат поспешил догнать своих бойцов, а Петя присел на станину пушки. Ему было плохо: голова горела, грудь стянуло невидимыми тисками, а ноги и спина покрылись холодом, будто метровым льдом. Он оглядел ещё раз место, где провёл этот бой: измятый и продырявленный щит пушки, стреляные гильзы, пустые ящики. Наткнулся взглядом на мёртвого лейтенанта. Тот лежал с сосредоточенным лицом, с откинутой в сторону рукой – как будто всё ещё командовал батареей. Чёрной дыры у право виска отсюда не было видно.
«- А он ненамного старше меня», - подумал Петя с болью. – «на год, на два? Его наверно, мама ждёт, а может и девушка. Совсем немного не дожил до победы…»

- О-ох, кхэ, кхэ!
Серёжкин глубоко вздохнул и внезапно закашлялся от порохового дыма, от гари и ещё от чего-то острого, попавшего в его лёгкие. Кашель был неудержим, закружилась голова, станина пушки выскользнула из-под него – и Петя потерял сознание.