Митич

Он откликался на имя Митич. Хотя это даже и не имя вовсе, а так, безобидное прозвище, родившееся именно в этой жизни или среде обитания. Густая борода и два метра роста внушали уважение. Митич слыл этаким добряком и немного философом, что никого, в общем-то, не удивляло. Сколько ему лет, не знал никто, а Митич на эту тему объявил запрет, и никто ни разу не ослушался его, что и понятно: добряк он, конечно, добряк, но в лицо легонько дать мог, если что не так. А по сути, все привыкли к нему, и даже негласно объявили его главным, если такое, конечно, возможно при подобном образе жизни. Без определённого места жительства - так принято называть этих людей, сокращённо БОМЖ, что звучит не очень презентабельно. Митич, со свойственным ему спокойствием, заявил, что он человек свободного плавания, не обязан никому и ничего объяснять, а посему аббревиатуру БОМЖ категорически не принял, решив, что будет странником, и точка! Никаких дискуссий! Кому не ясно, можно и объяснить. В качестве последнего аргумента вдохновенная демонстрация пудовых кулачищ с поцарапанными костяшками пальцев. Всем всё было ясно и вопросов больше не поступало.
Жильё или, так называемая, ночлежка у Митича и иже с ним было недалеко от залива, что очень осложняло само существование из-за вездесущего ветра, благодаря которому даже в жаркие дни там царил холод. Но разношёрстная компания не унывала, так как за последние полгода это было лучшее пристанище.
Вечерами на берегу разводили костёр из досок, выброшенных небережливой компанией, которая строила пансионат неподалёку. И вообще на этой свалке можно было много чего найти. Старые книги, например, которые по словам Митича, никто не оценил, а зря.
Читать Митич очень любил. Он много знал, что опять же порождало массу вопросов, но никто, в целях самосохранения, их не озвучивал. Митич же, не ведая, что порождает жгучий интерес к своей персоне, в очередной раз выныривал из кучи различных вещей и с детским восторгом вещал, что нашёл отличное чтиво. Далее следовало трогательное перелистывание влажных страниц. Затем книга была высушена у костра, и бережно уложена в коробку с другими драгоценными находками Митича. Остальные уже привыкли к пассажам добряка и даже помогали ему, кто как мог.
Но однажды Митич пропал. Просто ушёл одним утром и забыл вернуться. Все загрустили от такой потери. Митича очень уважали и по-своему любили. Его отсутствие нельзя было не заметить, компания потеряла защитника и интеллектуала, с которым всегда было о чём поговорить. Вечерний костёр из выброшенных досок потерял своё очарование. Все с тоской поглядывали в сторону свалки, словно ожидая, что вот сейчас из этой огромной кучи вылезет радостный Митич, сжимая в руках очередную потрёпанную книгу. Но Митич не вылезал, только ветер растаскивал лёгкий мусор по сторонам.
На пятый день Митич пришёл. Внезапно вышел из вечерней темноты в круг тепла и света от костра. Народ переполошился, все разом заговорили, нарушив привычную тишину. Когда Митич уселся на своё место, все тут же замолчали и во все глаза уставились на него. Митич улыбался. От этой улыбки, которую не скрывала густая борода, от глаз разбежались множество морщинок. Лицо мужчины настолько преобразилось, что люди потеряли бдительность.

- Митич, ты ж куда ж это пропал-то? – спросил совсем седой Тимофей, прозябающий на просторах родины уж незнамо сколько лет.

- Ты ж это.., предупредил бы. Что ж мы, даже и волновались, видать..,- просипела Ильинична, тут же закашлявшись и утирая рукавом красный нос.

- Ага,- словно из бочки подал голос Бармалей Иванович. Почему Бармалей, никто не знал, но Иванович – обязательно, это некий статус, тут дело серьёзное. – Мы ж как-то и не знали, что и думать. Видать уж другую ночлежку нашёл…

Митич, вопреки всем ожидаемым действиям, вдруг рассмеялся. Счастливо так, как собака вдалеке пролаяла:

- Вот уж и не думал, что нужен кому. Вы уж простите великодушно, спутники мои сердечные, но тут история со мной приключилась. Вот сейчас отогреюсь, расскажу.

Митич долго смотрел на огонь, отогреваясь изнутри. В глазах его отражалось пламя, принимая самые причудливые формы. Все сидели тихо, боясь нарушить благостную атмосферу уюта и тепла. Вот Митич тряхнул бородой, обвёл всех отсутствующим взглядом и начал тихо говорить. Все придвинулись ближе и затаили дыхание.

В то утро Митич пошёл к церкви. Он часто туда ходил. Состояние души там иное, благодать какая-то наступала и в голове прояснялось. В Бога Митич верит ровно, без фанатизма и заскоков. Маленькая иконка Божьей матери всегда в кармане у сердца, а молитвы идут из глубины души, а не по принуждению. И, если уж быть честным, у церкви всегда подают милостыню. Не то, чтобы денег нужно было много, но предметы первой необходимости закончились, нужно было прикупить. Митич человек культурный и правила гигиены ему знакомы. Вот и встал он у входа в храм, дабы Бог миловал ему необходимые средства.
Вы не думайте, Митич мужик с руками, работы не боится никакой, но по нескольким причинам устроиться на работу не мог, подрабатывал, где придётся. Но везло с работой не всегда, и тут на помощь приходила церковь.
Было солнечно, даже тепло, не смотря на поздний октябрь. Митич покорно стоял, вытянув руку с шапкой, в которой лежало несколько монет. Тут подбежала девчушка, кинула в шапку монетку и спросила:

- А тебя как зовут?

Митич растерялся и честно ответил:

- Олег.

- А я Лида,- сказала девочка, скача на одной ноге. – Мы тут с мамой гуляем.

Митич внимательно смотрел на девочку. До боли знакомые черты лица. Он не верил своим глазам. Осторожно, чтобы не напугать Лиду, Митич спросил:

- Сколько же лет такой красавице?

Лида сосредоточенно засопела, затем ответила:

- Скоро будет пять. А тебе?

- Лида!! Лида! Иди сюда немедленно!

Девочка резко обернулась:

- Мама!

Митич проследил за её взглядом и остолбенел. На него смотрела молодая женщина в длинной юбке. В руках она держала маленький самокат. Светлые волосы были убраны в косу, перекинутую через плечо. Мягкие черты лица, такие родные и далёкие. Они смотрели друг на друга, и по блеску её глаз он понял: она его узнала.

- Олег, - прошептали её губы,- не может быть.

Лида, ничего не понимая, крутила головой. Митич сделал шаг вперёд. Лида вприпрыжку подбежала к матери, взяла у неё самокат и поехала по кругу.

-Ольга,- тихо сказал Митич,- Оленька, как же так?

- Я не знаю…, я не верю..,- прошептала Ольга и тихо осела на ступеньки. Она закрыла лицо руками, покачиваясь из стороны в сторону.

- Не может быть, не может быть,- повторяла она, словно заклинание.

Митич стоял, не зная, как поступить. Лидочка гоняла воробьёв, разъезжая на самокате. Вокруг будто ничего и не изменилось. Все шли мимо по своим делам. Прихожане истово крестились и заходили в храм. Где-то играла музыка. Всё шло своим чередом, только мир Митича сильно пошатнулся. Он сел рядом с Ольгой и повернул её к себе лицом.

-Лида,- одними губами сказал он.

Ольга не мигая смотрела ему в глаза.

- Твоя дочь,- так же одними губами ответила она. Он отпустил её, встал, стал рассеянно шарить по карманам, и потом вспомнил, что давно не курит.

- Дочь,- тихо сказал он, наблюдая за Лидочкой и чувствуя, как горячая слеза прокладывает дорожку сквозь бороду. – Дочь,- повторил он и заморгал, стряхивая оцепенение…

Они поженились сразу после школы. Олежка отслужил в армии, вернулся, устроился работать в компьютерный магазин, параллельно получая образование на заочном отделении педагогического университета. Ольга отучилась на бухгалтера и сидела себе спокойно в бухгалтерии музыкального учреждения. О детях они не задумывались, тем не менее новость о беременности осчастливила обоих.
Ольга чувствовала себя хорошо, Олежка ходил шальной от счастья.
Однажды вечером, когда Олег возвращался домой уже затемно, его избили и ограбили. Когда Олег очнулся, он не мог ничего вспомнить. Как его зовут, он знал, но на этом всё. Частичная амнезия, как сказал врач. Поиски родственников не дали результатов, никаких документов при нём не обнаружили. Почему так плохо работали сотрудники правоохранительных органов, остаётся на их совести, но легче от этого не стало. Полгода Олег провёл в больнице. Всё это время он усиленно пытался что-то вспомнить, но безуспешно. Словно нарочно судьба решила разом лишить его всего, чем он жил до этого.
В больнице его не могли больше держать, выписали на улицу. Прискорбно осознавать, что в нашей стране равнодушие стало основным критерием. Вот так Митич оказался в среде людей без определённого места жительства. Он не пропал, навыки у него остались все, только вот о родных информация была начисто стёрта.
Прошло столько лет, а память решила вернуться только сейчас, когда его дочери уже пять лет! Его дочь, его кровиночка. Столько времени потеряно безвозвратно! От внезапного ощущения дикой ярости Олег буквально согнулся, словно кто-то ударил его в живот. Как же так? Как же так, а?

- Олег, Олег! – Ольга осторожно коснулась его плеча. Он дёрнулся, но тут же взял себя в руки.

-Прости, Олюшка, прости. Поверить не могу во всё это. Как и не со мной происходит всё.- Олег встал и вновь стал следить глазами за Лидочкой. Его огромные кулаки сжимались и разжимались, взгляд остекленел.
Ольга теребила край юбки. Так и стояли они, словно чужие друг другу, не находя слов. Обнять бы её, но Митич заметил, что Ольга больше удивлена и напугана, чем обрадована их встрече. Он слишком хорошо знал её, чтобы понимать, что не всё так хорошо, как хотелось бы. Он решил подождать её слов и действий. Но Ольга не спешила с объяснениями. Митич не торопил её, понимая, что догадывается, о чём она скажет. Жизнь под открытым небом, среди самых разных людей, научила его анализировать и смиряться. Он уже пришёл в себя от встречи с той, которой обещал жизнь, полную счастья, а вот она ещё под впечатлением.

- Я замужем, Олег,- тихо сказала она наконец, и вся сжалась, будто готовилась к удару. Как чужая. Как-будто он способен её ударить! Митичу стало обидно. Как же так? Ведь он любил её больше жизни! Тут он вспомнил, что у него теперь есть дочь. Митич шумно вдохнул. Ольга оценила его реакцию по-своему:

- Олежа, ты не думай, ты только не думай ничего плохого, я тебя умоляю,- зачастила она, продолжая теребить край юбки,- я искала тебя, долго…,- она замолчала.

Митич чувствовал, как изнутри поднимается горечь разочарования. Он был уверен, что нашёл бы её, случись всё наоборот. Носом бы землю рыл, но нашёл. Не суди, не судим будешь. Митич посмотрел на купола. Не суди… Ольга тихо всхлипывала, отчаянно боясь, что дочь заметит, начнутся расспросы.
Митич неуклюже потрепал её по плечу:

- Любишь его хоть?

Ольга затравленно посмотрела на его бороду:

- Люблю. Олежка, ты пойми, столько лет прошло, я не надеялась даже…

- Не надо, Оль, как есть, так есть. Только вот как быть с Лидушкой?

- С Лидушкой? – переспросила Ольга, словно впервые слышала это имя.

- С Лидушкой,- повторил Митич, сглатывая горький ком обиды,- с доченькой нашей.

Ольга посмотрела туда, где девочка собирала опавшие листья в букет. Брошенный самокат валялся неподалёку. Лидочку совсем не интересовали разговоры взрослых людей, казалось бы таких чужих, но которых связывала она сама, о чём девочка даже не подозревала.
Солнце внезапно скрылось, стало прохладней, но Митичу было жарко, прям горячо. Он чувствовал, что привычный ритм жизни разрушен бесповоротно, что земля просто вырывается из-под ног, кидая его на обе лопатки, подминая и уничтожая. Ольга так долго молчала, что Митич решил, будто она забыла, о чём он спрашивал. Он уже было хотел повторить вопрос, но тут Ольга ожила:

- Лида Сашку папой считает, другого у неё не было. Ей два года было, когда мы сошлись. Он её дочкой своей считает, балует безмерно. – Ольга даже не замечала слёз, которые просто потоком лились из глаз, отчего щёки её блестели.- Если ты сейчас скажешь ей, что ты отец, она не поверит. Она сильно любит его. Прости, Олежка, я даже не знаю, что сказать, чтобы оправдать себя, чтобы уменьшить эту тягучую боль, которая мешает дышать. Вот никак не могла даже предположить такое. Ведь первое время я извелась вся, даже угроза выкидыша была. Ради нашей любви доносила Лидочку, просто жила ею. Всё ждала, что вот однажды вечером откроется дверь, ты войдёшь, я обниму тебя крепко-крепко, никому больше не отдам. Покажу, как сладко спит наша дочь…Олежка, я сходила с ума. Ведь я не хоронила тебя, у меня была стойкая уверенность, что ты вернёшься, ведь не мог ты просто так уйти.. Как жить теперь с этим, ума не приложу. Получается, у меня две жизни. Да? Ведь наша с тобой история не закончилась, а новая, с Сашкой, началась….Олежка, я не могу с ним так поступить. Я не могу, это убьёт его!
Господи, да что же это? Как же так? – Ольга умоляюще посмотрела на Митича.

Он молчал. А что он мог сказать? Его чувства сейчас никого не интересуют. Гораздо главней не доставить страданий Сашке. Хотя, что это он? Ведь Лидушка тоже пострадает, а ей всего пять лет. Митич решительно тряхнул бородой:

- Ты слёзы-то утри, Оль, не надо чтобы дочка видела, ни к чему это. Если Сашка твой хороший отец, так тому и быть, нехай будет. Ты только позволь видеть мне её, на правах дяди. Я клятвенно обещаю тебе, что она не узнает о моей роли в её появлении на свет, но хочу видеть, как она растёт. Думаю, это справедливо, учитывая сложившиеся обстоятельства.

Ольга потрясённо смотрела на бороду Митича. Она растерянно теребила многострадальный край юбки. Страх отступил, уступив место недоверию, а затем благодарности. Она опустила голову:

- Если ты хочешь, пойдём к нам, побудешь немного. Есть чего обсудить. Сашке я скажу всё, как есть, не смогу жить во лжи, он поймёт. Так правильней будет,- она снова посмотрела Митичу в бороду,- я ведь совсем ничего о тебе не знаю. Где ты был всё это время? Почему позволил мне думать, что тебя нет в живых? За что ты так со мной?

Митич понял, что очень устал. Эмоциональное опустошение породило головную боль, о которой он не вспоминал уже несколько лет. Митич кивнул, решив, что знакомство с нынешним мужем Ольги не доставит ему удовольствия, но без этого невозможно было осуществить его желание: как можно чаще видеть свою дочь, пусть хоть и на правах дяди. Он с удовольствием осознал, что впервые за эти годы у него появился стимул, чтобы как-то пробираться сквозь жизненные джунгли. Он посмотрел на Лидочку, которая самозабвенно продолжала собирать листья:

- Идём, Оль, идём. Я всё тебе расскажу, между нами не останется ничего, кроме нашей дочери. Я никогда тебя не обманывал, и, поверь мне, не собираюсь этого делать впредь.

Так Митич оказался в доме, где со своей новой семьёй жила Ольга. Комнату в общежитии, доставшуюся ей после «смерти» мужа, Ольга продала, вложив эти деньги в новое жильё, совместное с нынешним мужем.
Впервые за много лет Митич от души намылся горячей водой, поел домашнего борща и попил крепкого чаю с вишнёвым пирогом. Организм не вынес такой нагрузки, и Митич уснул, сидя в кресле.
Вечером, когда пришёл Александр, они обо всём поговорили. Лидочка спала, ей ни к чему было слышать, о чём говорят взрослые. Удивительно, но Саша действительно всё понял. Именно он настоял, чтобы Митич погостил у них, чтобы поближе познакомиться с Лидочкой. Своим доверием Саша вмиг заслужил безоговорочное уважение Митича. Он с благодарностью остался, наслаждаясь каждой секундой общения с дочкой.
Ольга не раз предлагала подать на восстановление документов, но Митич отказался. Недальновидная Оленька не предполагала, сколько проблем у неё возникнет из-за этого, ведь они были женаты когда-то, и не надо забывать о том, что история с бумагами может длиться вечно. Поэтому Митич оставил всё, как есть. Он человек свободный, не надо об этом забывать, а теперь ещё и счастливый: у него есть дочь. И совсем не важно, что она всю жизнь будет звать его дядей, это ничего не меняет. В его сердце закрылась одна дверь, но распахнулась другая. На Ольгу обиду Митич не держит, ни к чему это. Ольга по-своему счастлива, но ей придётся до конца жизни думать о том, что было бы, если бы…..
Все потрясённо смотрели на угли догоревшего костра, когда Митич закончил своё повествование. Даже, прибившаяся некогда, дворняга Клуша лежала у ног Тимофея, подняв уши, словно понимая, о чём Митич говорил.

- Стало быть, дочь у тебя есть теперича,- проговорил Бармалей Иванович,- это ж радость-то какая, Митич!

- Радость,- повторил Митич, неотрывно глядя на тлевшие угли.

Тишина рассеялась, все потихоньку стали заниматься привычными делами, ощущая тепло и радость от истории Митича. Воздух был чистым, чуть морозным, всё же конец октября уже.
Митич наблюдал за людьми, которые дарили ему своё тепло все эти годы, с которыми он прошёл множество дорог. Они всегда были здесь, будто не менялось ничего и никогда в этом мире. Они стали его семьёй, его домом. А совсем рядом жила его дочь, называвшая папой другого, пусть очень хорошего, но чужого человека. Как так могло случиться? Люди в огромной вселенной находят друг друга, ступая босыми ногами на одни и те же дороги, чтобы однажды пересечься, а они с дочкой потерялись в одном городе, который перемолол судьбу Митича в мелкую стружку, развеянную по берегу залива. Чем больше Митич думал об этом, тем сильней его сердце наполнялось болью утраты того, чего он никогда не имел. Музыка в его душе поменяла тональность, разбиваясь на отдельные звуки. Он не в силах изменить ситуацию, не причинив боли другим. Значит, оставить всё, как есть, смириться и жить дальше, благодаря Бога за Лидочку. Даже издалека можно любить не меньше, чем находясь рядом. Ради этого стоило пройти всё то, что он прошёл, и Митич готов на большее.
Он задумчиво погладил бороду, с удивлением заметив, что она мокрая, местами обледеневшая. Митич не заметил, что всё это время просто плакал. Слёзы сами по себе текли по щекам, путаясь в бороде, превращаясь в лёд. Вместе со слезами уходила горечь, которая всё это время мешала дышать. Освобождалось место для всепоглощающей любви и веры. Вселенная сузилась до размеров сердца большого мужчины, который никого не стесняясь, вытирал пудовыми кулаками слёзы безмерного счастья.
Тимофей, Бармалей Иванович, Ильинична и дворняга Клуша сбились кучкой поодаль от Митича. Никто не решился высказаться, но и уходить они не спешили. Всё же Митич свой, эвона как его зацепило. Шутка ли, дочь родную найти, так у кого угодно сердце-то зайдётся. Они с сочувствием наблюдали, как их защитник опустил голову на огромные руки, широкие плечи вздрагивали.

Ильинична невесть кому погрозила грязным пальцем.

- Ничего-ничего, утрясётся всё,- прохрипела она, немедленно закашлявшись,- это ж следом легче станет. Поди ж не железный он, человек поди, вот его и встряхнуло.

Они продолжали ждать, когда Митич успокоится. Никому и в голову не пришло по-другому оценить сию историю. Они пожили и повидали многое. Судьба каждого из них заслуживает отдельного повествования. Даже дворняга Клуша многое бы рассказала, умей она говорить.
Митич свободный человек, никто не смеет спорить. Его жизнь полна событий. Этот огромный мужчина ничего не боится, он яростно защищает свои убеждения. Но еще никто не изъявил желания с ним спорить, дабы не испробовать на себе силу огромных кулаков. И только маленькая девочка Лида не задумываясь крутит Митичем, как хочет, и всегда получает желаемое. Потому что в этой маленькой девочке заключён весь мир, всё существование огромного мужчины…