Бессмерторабота

И Савитри тоже пробудилась среди этих племен,
Что спешили присоединиться к сияющего глашатая песне
И, влекомые красотою внешних путей,
Свою порцию эфирной радости шумно приветствовали.
Родственная вечности, откуда пришла,
Она не принимала участия в этом маленьком счастье;
Чужестранец могучий в человеческом поле,
Не откликался Гость, внутри воплощенный.
Зов, что прыжок человеческого разума будит,
Его неровное пылкое движение погони,
Его колеблющихся оттенков иллюзию желания,
Посетил ее сердце, как чужая сладкая нота.
Послание Времени, краткий свет, не для нее было.
В ней была мука богов,
Заточенных в нашу человеческую бренную форму,
Бессмертие, побежденное смертью вещей.
Радость более широкой Природы была когда-то ее,
Но не могла хранить долго свой золотой небесный оттенок
Или на этой хрупкой земной опоре стоять.
Узкое движение на глубокой пучине Времени,
Жизни хрупкая малость, которой отказано в силе,
Гордую и сознательную ширь и блаженство
Она принесла с собой в человеческую форму,
Спокойный восторг, что одну душу венчает со всем,
Ключ к дверям экстаза пылающим.
Грань земли, что в удовольствия и слез нуждается соке,
Дар неумирающего восторга отвергло:
Предложенный дочери бесконечности
Она свою страсть-цветок любви и судьбы дала.
Напрасной сейчас ее великолепная жертва казалась.
Растратчица своей богатой божественности,
Самую себя и все, чем была она, людям она одолжила,
Надеясь свое более великое существо привить
И акклиматизировать его в жизнях их тел,
Чтоб небеса могли на смертной земле расти прирожденными.
Трудно склонить измениться земную природу;
Смертность плохо выносит касание вечного:
Она боится божественной нетерпимости чистой
Этого штурма эфира и пламени;
Она бормочет в своем безгорестном счастье,
Почти с ненавистью отталкивает свет, что приносит оно;
Она трепещет в его нагой силе Истины
И мощи и сладости его абсолютного Голоса.
Навязывая высям законы пучины,
Она пятнает своей грязью небесных посланцев:
Обороняясь, свои колючки падшей природы
Она обращает против рук спасительных Милости;
Она встречает сынов Бога смертью и болью.
Слава молний, пересекающих сцену земную,
Их солнечные мысли тускнеют, затемненные умами невежественными,
Их труд предается, их добро во зло превращается,
Крест – плата им за венец, который они дают,
Единственное, что они за собой оставляют, – это прекрасное Имя.
Огонь приходил, касался сердец людей и уходил;
Немногие поймали пламя и поднялись к жизни более великой.
В слишком непохожий мир она пришла помогать и спасать,
Ее величие отягчено его грудью невежественной
И из его мутных расселин возвращается ужасный ответ,
Часть его горя, борьбы и падения.
Жить с горем, противостоять на своем пути смерти, –
Жребий смертного стал уделом Бессмертия.
Так, в капкан земных судеб она была поймана,
Ожидая часа своего испытания,
Изгнанница из своего прирожденного счастья,
Принимающая жизни земное неясное платье,
Себя даже от любимых скрывающая,
Божество, человеческой судьбой возвеличенное.
Предвидение темное отделяло ее
Ото всех, чьей она была звездой и опорой;
Слишком великая, чтобы опасностью и болью делиться,
В своих глубинах израненных она заперла грядущее горе.
Как тот, что присматривает за людьми, слепыми оставшимися,
Принимая груз незнающей расы,
Приют дав врагу, которого она должна кормить своим сердцем,
Своей роли не зная, не зная жребия, что должна она встретить,
Без чьей-либо помощи она должна предвидеть, страшиться и сметь.
Давно предвиденное фатальное утро здесь было,
Несущее день, что как всякий день выглядел.
Ибо Природа шагает по своей могучей дороге,
Не замечая, когда ломает душу и жизнь;
Позади оставляя убитого, она идет дальше:
Лишь человек замечает и глаза Бога всевидящие.
Даже в этот момент отчаяния её души
В её мрачном свидании со смертью и страхом,
Ни один крик с её уст не сорвался, ни однин зов о помощи;
Никому она своего горя тайну не выдала:
Её лицо было спокойно и храбрость её молчание хранила.
Но, всё же, лишь её внешняя самость страдала и билась,
Даже её человечность была полубожественной:
Её дух открывался Духу во всем,
Её природа ощущала всю Природу как свою собственную.
Обособленная, живущая внутри, она все жизни несла;
Отчужденная, она несла в себе мир:
Её страх был един с великим космическим страхом,
Её сила была основана на космических силах,
Вселенской Матери любовь была любовью её.
Против зла в пораженных корнях жизни,
Её собственная беда – его личный знак,
Из своей боли она сделала острый мистический меч.
Одинокий ум, как мир широкое сердце,
К никем не разделенной работе Бессмертия она поднялась.

"Савитри: Легенда и символ." Шри Ауробиндо (пер. М. Дмитриева)