Мой свёкор. Часть3.

Как ни болело сердце, и работать надо было, чтобы кормить семью, но Иван не отступался от своего. Стройку нового дома для работников электросетей он прекратить никак не мог, тогда стал стараться выбить из чинуш письменное обязательство, что они обеспечат его квартирой в этом доме, чтобы не ниже второго этажа, не выше третьего. Наташа, дочка от первого брака была у него прописана очень давно, а значит для разнополых детей нужна не одна комната. Он забирал сына из школы и тащил его с собой в Киев по разным министерствам, объясняя это тем, что если он сдохнет на пороге какого-нибудь парадного подъезда, то ребенок покажет, куда труп отвезти.
-Тэтянко, так бы просто я йим не здався б. За мое добро воны хотилы мэнэ закынуты на химселыще (химпоселок), я йиздыв и йиздыв, пОкы воны мени нэ далы бумагу, що я матыму (буду иметь) свое помешкання (квартиру) в цьому будынку (доме).
Дед каждый раз, рассказывая о своей эпопее, начинал закашливаться и волноваться.

Только ОН вот так смог добиться своего. Те люди, чьи два дома, стоявшие ближе до кручи Днепровой, получили квартиры там, где обещали с самого начала деду. Но дед, изучив все законы, своим упорством все равно смог перебороть всех толстокожих чиновников, которым не было дела до какого-то Ивана, таскавшего за собой своего ребенка, как гаранта, который будет знать, куда труп перевезти.

Для временного проживания дали деду хату на химпоселке. Прожили они там какое-то время. Получили ключи от квартиры на втором этаже самого первого подъезда. Хата была полна солнечным светом с утра до самого вечера. Утреннее ранее солнышко гладило своими теплыми ладошками-лучиками стены и диван, сервант и всю скудную обстановку зала, а после обеда перекатывалось на сторону длинного, шесть с половиной метров, балкона, на который выходили окна спальни и детской комнаты. Кухня, стоявшая в ряд на этой стене, тоже после обеда освещалась солнышком. Летом было от него очень жарко.

Тогда дед, чтобы создать спасительный тенёк, выкопал под балконом две ямы в рост человека, привез несколько лоз винограда сорта Лидия - в честь жены, засыпал навозом, всыпал по полмешка зерна в каждую яму, посадил лозинки и стал поливать их, ожидая, как они начнут обвивать натянутую проволоку и по ней подбираться к его балкону, чтобы закрыть листвой окна от палящего солнца. Виноград вырос и перерос дедов этаж, дотянувшись до пятого этажа, летом на нем висели дворовые дети, собирая смачные темные гроздья. Та земля, что была дедовой хатой, стала двором дома, в котором они поселились. Около пятого и шестого подъезда дома стоял высокий красавец орех, посаженный дедом в конце своего сада. Однажды он увидел, что его сын взобрался на дерево и старается сбить оттуда орехи, еще незрелые.
-А ну злазь звидты (оттуда)! И николы бильше не лазь туды! Це вже не нашэ. Воны забрали всэ и далы мени за це дэрэво аж 5 карбованцив (рублей)!

Отец был очень щепетильным в таких вопросах. Никогда в жизни чужое не возьмет. Был катастрофически, вернее паталогически честным человеком, чем очень походил на моего папу.
И Сашко больше никогда не лазил на свой, когда-то, орех.

Дед не переставал болеть. И вот тогда-то, попав в больницу, услышав о том, что надо купаться и летом и зимой, что ледяная вода выгонит из него все болячки, он начал купаться круглый год. В доме появилась немецкая овчарка. Когда Джон вставал на задние лапы, его морда лежала на плече деда. Он обучал свою собаку всем премудростям. Джон, как казалось отцу, был умнее человека. С ним он мог гулять хоть днем, хоть ночью.
В то время, когда Днепр еще плескался прямо под увалами города, вдоль могучего водохранища шла по низу дорога. Когда рядом с домом построили гостиницу и ресторан "Октябрьский", чтобы гостям города было проще спускаться к Днепру, поставили лестницу, по которой было легко сбежать на нижнюю дорогу, перейти ее и оказаться на пляже. Сразу за дорогой, обсаженной кустами, был Днепр.

Дед любил вечером неспешно спуститься с Джоном по лестнице и прогуляться по-над Днепром. Тогда, по какой-то причине, милиция не позволяла гулять вдоль берега вечерами с собаками. И дед научил Джона прятаться. Как только Иван командовал "Джон, ховайсь (прячься)! Милиция!" Пес опрометью гнал к кустам и ховался, как партизан, ожидая следующую команду своего повелителя.

Как-то раз прогуливал дед Джона вдоль берега и увидел впереди молодых людей. Парни шли, громко разговаривали, перехохатываясь. Почему дед заподозрил что-то в их поведении, он не знал. Дал Джону команду сховаться и продолжал идти себе потихоньку. А Джон под кустами по-пластунски перемещался за дедом. Когда ватага молодых парней поравнялась с дедом, один из них подошел
-Слышь, мужик, дай закурить.
-Я нэ палю (не курю). Дать нечего.
Парни начали обступать деда.
-Хлопци, йдить соби, як и йшлы. Не чипайте мэнэ. Воно вам не треба (идите себе куда шли, не трогайте меня. Ни к чему это вам)
-А, так ты еще тут рассуждать надумал!
И только они стали приближаться, как, по какому-то мановению, негромкому слову-команде или щелчку пальцев деда, черной молчаливой громадой из кустов вылетает Джон и первого, кто ближе всех стоял к деду, валит наземь, остальные все врассыпную полетели самостоятельно кто куда. Дед остановил Джона, помог подняться перепуганному пацану. С добрейшими напутствиями отправил его догонять сотоварищей.

Точно так же Джон охранял и Сашка. Что особо бесило любителей померяться силами.

Сын отучился в школе с углубленным изучением английского языка, но с веслом на плече. Не особо интересовали его языки, а вот вода тянула-манила к себе. Даже на выпускные экзамены он приходил с веслом, и прямо оттуда бежал на соревнования по гребле на каноэ. А один раз, когда ему отказали в его просьбе сдавать экзамен на день раньше с любым другим классом, просто предпочел соревнования. Чем очень расстроил директора. Он в этот же день позвонил домой, трубку поднял Саша. Тут же собрался и приехал в школу. Объяснил причину неявки на экзамен.
-Дытыно, чому ж ты до мэнэ не пидийшов? Невже я не людына, невже дитэй не маю? Я б тоби дозволыв! (Дитятко! Почему ты не подошел ко мне, Неужели я не человек, неужели у меня нет детей? Я б тебе позволил!)

Саша сдал экзамен по математике с другим классом.

С ранней весны, как только лед сходил с Днепра, он и его сверстники со двора, пропадали на воде. Ездили по соревнованиям, в армию его взяли в спортроту.

Пришел из армии, и увидел, что здоровье его матери очень сильно пошатнулось. Она и до этого начала болеть. Сказалось их голодное детство, изнуряющая работа в юности и, кто знает, что еще.

Его мать Елизавета Афанасьевна Бербега родилась в селе Николаевской области. Отца ее Афанасия, как пришла на Украину советская власть, начали загонять в колхоз. А чего ему туда идти? Для какой надобности? У него было справное хозяйство, полный двор скота, жена и он сам не покладая рук работали с утра до вечера.
Местная беднота, ставшая сельским начальством, пригоняла Бербегу в сельсовет и заставляла писать заявление о вступлении в колхоз. Отдать им свои земли. Пригнать весь скот к ним, всех лошадей отдать, отдать всю технику, приобретенную Афанасием давно - на зависть всем сельчанам. Он с ума не сошел.

Тогда они стали его брать измором. Не успевал Афанасий до хаты ступить, поесть, как за ним слали нарочного и тот должен был доставлять Афанасия в сельсовет тотчас. Ночами держали там, в туалет не выпуская, обкуривая со всех сторон, и угрожали и просили. Нет.
Просил Афанасий хотя бы под утро отпустить до хаты, потому что с утра работы много.
Афанасий, конечно же не собирался ни в какие колхозы. Что ему там делать? Отдать все свое, натруженными руками заработанное, на нЕроботей-лентяев работать, у которых ни в хате, ни в голове нет ничего. Тяжко было противостоять.
Однажды зимой снова его забрали в сельсовет. Долго мурыжили. Потом вышли по одному на двор, о чем-то переговорили и отпустили домой.

Поближе к вечеру пришел один из них задами-огородами и сказал Афанасию, чтобы они всей семьей тикали куды очи бачать, что в эту ночь всех их убьют. Не хочет просто так расстаться с добром, заберут вместе с жизнями и его и всей его семьи.

Не верилось Афанасию в такое, чтобы человека за его майно (добро, имущество) жизни лишить. Но на всякий случай приготовил лошадей, запряг в сани. А когда увидал, что ночью в его сторону идут несколько человек, понял, что его не просто запугивали. Быстро разбудил маленьких троих детей, что смогли ухватить в руки, что одели на себя, в том и выбежали, и в сани.

Как они жили, как доехали от Николаева до Черкасс, один Бог знает. Всякого натерпелись. В земляных дырах жили, голодными спать ложились, ночами мерзли. Избиваемы были. Но были живы. Это самое важное. Жена ни единого слова поперек не высказывала. Значит правильный выбор в свое время сделал Афанасий.

Бабушка, которая жила с нами последние 6 лет своей жизни, иногда чуть-чуть открывалась и рассказывала о себе по моим просьбам.
-Бабушка, расскажите, как Вы с дедушкой познакомились?
- Все просто было. Было мне лет 18. Шла я от колодца с водой, а навстречу идет Афанасий. Попросил из ведра напиться, присматриваться начал, завязался разговор. Я спросила, куда это он собрался.
-Свататься, -говорит - собирался"
-И к кому же?
- А теперь уже ни к кому. Хочу вот тебя спросить, а пошла бы ты за меня замуж?

Феодосия присмотрелась к нему. Всем хорош парень. И постарше и рассудителен и работящ, в селе никто ни единого поганого слова о нем на скажет. Подумала немного.
-А чому б и ни. А пиду!
И пошла. Поженились Афанасий и Феодосия, обвенчались. Стала Феодосия Антоновна Бурлаченко -Бербегой, венчаной женой Афанасия Андреевича Бербеги. Ни разу ни единого поганого слова Феодосия от него не услышала за всю их нелегкую жизнь. Никогда не видела, чтобы он на нее или на детей косо посмотрел. Даже когда они бежали от смерти, когда голодали, ночевали с детьми под открытым небом или в вырытой землянке , никогда ни на ком Афанасий на сорвал обиду на жизнь.