Спящий Ангел. Часть-1. Мона Лиза

Наши мечты и желания сбываются. Сбываются с точностью до абсурда. В особенности те из них, что мы загадываем, шутя, вскользь, не придавая им особого значения.

Известное высказывание о том, что загадав, мечту нужно отпустить – знают все, но, как раз именно это «отпустить» и является самым сложным для нас. Страстно желая, мы накрепко удерживаем мечту в своих руках, не позволяя воплотиться в реальность. А зачем мечте исполнятся, если она и так уже у нас в руках? Вот и получается, что наши высказанные вскользь иронии сбываются самым непредвиденным образом, причём с поразительной точностью. Каждый из вас может и сам подтвердить это на множестве личных примеров.

Мой рассказ об одном из таких воплощённых желаний, исполнившимся самым невероятным образом, и даже повлиявшим мою дальнейшую судьбу.

Итак, я сидела в длинном коридоре со старинными лепными потолками в ожидании своей очереди в архитектурный отдел. На тот момент я уже имела осуществлённую мечту – открытие небольшого бизнеса, Дома мод, и теперь предстояла типовая и совсем не интересная процедура согласования документов. Пытаясь скрасить это томительное ожидание, я достала из сумочки заветный дневник, что хранил на своих страницах множество мыслей, фантазий и грёз с пометками «спасибо» на тех листах, что уже сбылись, произошли в моей жизни. Стоя на пути к развитию уже воплощённого старта, душа моя была исполнена благодарностью, а большего я и желать не могла.

Тогда оставалось одно: хорошенько подумать о том, чего у меня на данный момент нет. И я загадала. Мужчину. Моего. Понимающего, умного и талантливого, интересного, чуткого и любящего, что бы мы могли вместе открывать этот таинственный мир, вместе летать на крыльях своих фантазий. Я подробно записала то, чего хотела бы ожидать от этого мужчины и даже то, какое он должен был бы иметь телосложение, возраст и статус в обществе. Усердно записывая, и, прибывая на крыльях уже осуществлённого, я несколько иронично-нарочито изощрялась в этом описании. И, наконец, бросив вызов, записала последнюю фразу: «Этот мужчина сейчас здесь. Возле меня!»

В ту же секунду по пустынному коридору гулко раздались лёгкие, но решительные шаги. Я подняла голову и встретилась взглядом с известным архитектором и художником. Мы не были знакомы, но, не останавливаясь, он подозрительно пристально посмотрел, почему-то поздоровался и красивой стремительной походкой скрылся в лабиринтах здания. Я расхохоталась от такой нелепости, захлопнула ежедневник и... мгновенно забыла о пришедшем, тем более, что в этот момент была уже приглашена в кабинет.

Разбираясь с документами, и беседуя с куратором, я заметила, как вошёл тот самый художник. Он занял своё рабочее место, и благородно-изящным жестом поправив свои длинные волосы, принялся что-то усердно чертить, одновременно пристально, из-под лобья, тщательно осматривая меня всю, с ног до головы.

«Бабник» - подумала я и забыла. Забыла. Забыла. Забыла, с головой погрузившись в показы мод, новые знакомства, творческую кутерьму.

Так прошёл целый год. Наступил декабрь. Мы готовили большой показ новогодних модных коллекций. Это мероприятие обещало быть настоящим шоу, фееричным и праздничным. У нас уже был аншлаг. Несколько пригласительных билетов для архитектурного отдела города я намеревалась отнести, куда и отправилась в один из дней. Беседуя с главой отдела, мой рассказ был о том, как интересно будет на этом показе, тем более, что в фойе мы организовали выставку работ фотографов и художников.
- А Мартина нашего пригласили?
- Нет… я даже не думала об этом. Да у меня и его контактов нет.
- Вот номер телефона. Попросите его, непременно выставить «Мона Лиза»! Он великолепный копиист ко всему прочему! Его «Мона Лиза» дорогого стоит!

Я сделала только один звонок. Художник ответил утвердительно. И больше в этот процесс я не вникала, работу вёл менеджер, ответственный за выставку. Так, по стечению обстоятельств, Мартин стал участником нашего мероприятия.

…

Фешн-шоу прошло с успехом, и уже начался фуршет. Тосты, шампанское, коньяк, поздравления, музыка, танцы – всё смешалось в одном потоке, как вдруг я ощутила крепкую мужскую руку на своём локте. Я оглянулась и увидела Мартина, он пригласил меня на танец и повёл на подиум. Для местной публики это было сенсацией! Незамужняя хозяйка модного салона и холостой известный художник танцуют вместе на самом виду, по центру подиума.

- Мартин! Нас фотографируют со всех сторон! Я представляю их радость, завтра будет что обсудить.
- Иди ко мне, - прошептал он, уверенно приблизив меня к своей груди, - не обращай внимания, это всё суета.
Он с легкостью перешёл на «ты», и мы стали болтать, не переставая кружиться в танце.

Странно, но не было ощущения, что это непредвиденно близкое знакомство является новым. Напротив, соединившись в танце, вдруг посетило отчётливое чувство возобновления незаконченного союза, продолжения уже начатого когда-то давным-давно и прерванного разговора. Смутно и необъяснимо волновала близость его длинных волос, спадающих на лицо и чётко очерченные плечи. С удивительной силой чувствовалось крепкое, хорошо сложенное тело. Было неожиданно и невероятно, что руки его были так сильны. Хотя, прежде, мне казалось, что руки художника бывают мягкими, нежными и, скорее, слабыми. Но поражали мужественность, решительность, и даже, некоторая воинственность.

Вокруг партнёры в танце менялись в парах с каждой новой музыкой. Один танец, второй, третий, и медленный, и быстрый, и ещё раз медленный, а мы всё танцевали, не в состоянии прекратить, разомкнуть руки и разорвать наши пристальные взгляды, устремлённые друг в друга. Словно кто-то неведомый таинственной властью, заставив нас сблизиться, соединил прерванные в прошлом события и, наконец, разбудил то, без чего что-то там, в неведомом нам месте не могло завершиться. Быть может, именно от такого невероятного ощущения в этот вечер я так быстро и легко решилась уехать с ним в его одинокое, холостяцкое жилище.

Он схватил меня за руку, увлекая за собой в фойе. Стремительно, на ходу, сорвав с вешалки гардероба пальто, он спросил:
- Где твоё? Это?
Меня удивило, что он угадал.

Через секунду мы уже неслись в такси по ночному городу.
- Сейчас ты увидишь мою берлогу,– сказал он, всё ещё продолжая держать меня за руку. – Только не пугайся, у меня скромное холостяцкое жилище, там, возможно грязно. Но ты не волнуйся, всё хорошо.
Но я вовсе и не волновалось, и даже не пугало то, что ехали мы уже больше, чем пол часа, и были уже на самой окраине города. Скорее, было интересно, как живёт художник, как пишет свои полотна, как он заходит в свой дом, ставит чай, ведёт свой быт.

Наконец, мы приехали. Я и предположить не могла, что в этом месте города ещё есть улица и дома. Лес и река начинались прямо следом за вытянувшимися в ряд небольшими одноэтажными домами. Пара фонарей, плохая дорога и старомодные калитки, ведущие во дворы. Вот и всё, что можно было сказать об этой улочке, которая изумила даже видавшего виды таксиста.

Не обращая никакого внимания на комментарии, Мартин быстро расплатился, открыл замысловатой формы калитку и мы оказались во дворике, поднимающимся в гору, так, что огромные деревья, находившиеся позади маленького домика, чёрными лапами нависали сверху, нагромождаясь как призраки друг над другом. В темноте, чертыхаясь и спотыкаясь о стоявшие неведомые мне предметы, он первым прошёл в своё жилище, продолжая удерживать меня за руку, и включил свет, вернее тусклую лампочку, одиноко свисающую с запылённого потолка.

Я огляделась, и в растерянности произнесла:
- И как же ты тут выживаешь?!
- Выживаю? – он добродушно ухмыльнулся, - У меня тут особое место! Сейчас ты всё почувствуешь сама.
Он аккуратно повесил на «плечики» моё пальто и, усадив в старинное кресло, стоящее в маленькой серой и тесной прихожей, опустился передо мной на одно колено. До этого момента он двигался быстро и решительно, а теперь сидел коленопреклонённый и, взяв в руки мою ногу, медленно, словно скульптор провёл ладонью до бедра, ловя каждый изгиб пристальным взглядом. Когда сапог был расстёгнут и осторожно снят, моя нога оказалась в двух трепетных руках, словно бесценный раритет, доставшийся ему случайно, но, лишь ненадолго. Я с удивлением наблюдала за его действиями, это было настолько необычно, что не беспокоило ни то, что я на краю света с малознакомым мужчиной, ни то, что жилище отшельника мало приспособлено к проживанию в нашем понимании. Затем передо мной были поставлены тапочки огромного размера, и он, убрав свои руки, и не поднимаясь с колен, внимательно проследил, как мои ступни исчезли в недрах домашних шлёпок.

Вдруг пришла мысль: «Может лучше уйти, пока не поздно? Кто знает, что творится в голове у этого мужчины. Я воспринимала его как художника, и не более. Но он мужчина. И я у него дома». Я намеренно не смотрела вокруг, а старалась тонко уловить те невидимые вибрации, которыми была наполнена его комната. Не знаю, почему, но не было беспокойства по поводу того, что он мог подумать о моём замешательстве. Возможно, это «прощупывание» окружающего пространства могло казаться неадекватным, и, как правило, я скрывала такие моменты. Но, именно в первые доли секунды новых ощущений, если нам удастся или повезёт их не упустить, мы можем увидеть неприкрытую истину происходящего.

Он присел на стоящее рядом кресло, закурил, дав мне минуту тишины, а потом спросил:
- Как тебе моё жилище?
- Мартин. Я думаю, что ты меня поймёшь, если я скажу. Почти уверена, что поймёшь.
- Говори. Я вижу, что ты что-то почувствовала.
- Ты здесь не один. В этом доме ты не один.
- Я один уже лет десять.
- Это сложно объяснить, и, быть может, будет странно слышать. Но, я думаю – ты знаешь, что я имею в виду. У тебя здесь Ангел есть.
- Какой Ангел? Ты можешь его описать?- с напускным безразличием спросил Мартин.
- Он высокого роста, серый какой-то. И он спит. Он испытывает страшную усталость и безысходность. Скорее, даже не спит, а дремлет глубоко, словно ждёт.
- И как давно он спит?
- Не знаю, несколько лет. Мне кажется, года два или три.
- А где же он?- Мартин продолжал курить и намеренно не смотрел на меня.
Я постаралась слиться с пространством и прислушалась к ощущениям.
- Странно! – я перевела взгляд в комнату, - Он сидит на полу, в глубокой дрёме, вон там…, но там у тебя стена.., но её, словно, нет.

Мартин торопливо затушил сигарету.
- Ты права, Ася. Там нет стены. Это временная перегородка, изначально её не было. Ты всё-таки увидела его. – Мартин нервно, но мягко улыбнулся. – Я никому его не показывал, никто не знает о нём. Но, раз ты его почувствовала – пойдём, покажу.

Он трепетно и взволнованно взял меня за руку и провёл в комнату. Затем немного отодвинул от стены старое кресло, заваленное разным художественным хламом, и достал полотно, натянутое на подрамник. На старой картине был изображён ребёнок с зажжённой свечёй в руках. Поражал странно взрослый и пронзительный взгляд! Лицо ребёнка было спокойно-смиренно, и только в глазах стремительным потоком вырывалась целая гамма чувств и ощущений: вопрос, испуг, удивление, тревога и не детская бесконечная и безмолвная мольба за всё человечество. Вероятно, художник, что написал полотно, был настоящим Мастером. Сама же картина была истерзана, словно шрамами, отверстиями и царапинами. Казалось, что некто целился в лицо ребёнка острыми дротиками, оставляя раны и ссадины, стрелял пулями, стараясь попасть в глаза ребёнка. Но они оставались ясными и не тронутыми. Было ощущение, что целились именно туда, в этот праведный взгляд, не дающий покоя и волнующий. Но над этими отроческими глазами, казалась, стояла неведомая магическая защита, которую невозможно было нарушить. Вероятно, именно это и приводило в бешенство истязателя полотна. Это осознание потрясало настолько, что у меня перехватило дыхание.

- Мартин! Это невероятно! Что произошло с картиной?
- Признаться, я и сам не понимаю, зачем понадобилось так измываться. Мне отдали её на реставрацию. Но я и представить не могу, как восстановить полотно, достигнув такого же мастерства, в котором это написано. Здесь очень необычная техника.

И он с подробной любовью рассказал о техниках письма и реставрации старых полотен. Удивляло то, с какой бережностью и уважением он относился к работам других художников, он умел искренне восхищаться чужими достижениями, и это выдавало Мастера в нём самом.

- Мартин. Но тот Ангел, о котором я тебе говорила, совсем другой. Я видела Ангела твоего!
- Ладно. – торопливо ответил Мартин, убирая картину на место, - Я покажу тебе свои работы, но только завтра. Утром. Сейчас ты устала и тебя нужно напоить сладким чаем.
- Утром? Мы останемся вместе до утра? Но, мы едва знаем друг друга!
- Не думай об этом. Пей чай. – Он снова взял меня за руку, и, усадив за стол, принялся бережно и заботливо ухаживать. – Вот. Ты должна выпить чаю. С сахаром.

Он трепетными руками стал насыпать сахар, уложил на блюдо сыр, печенье и накрыл мои колени салфеткой. Сев напротив, он облокотился на стол, подперев рукой подбородок, и стал пристально из-под лобья смотреть на меня.
- Ты обращаешься со мной, как с ребёнком. Это всё очень не привычно! И почему ты так смотришь? Пей чай.
- Да, да.. я выпью. Просто, женщины настолько прекрасны, что невозможно оторвать взгляд.
- Ты бабник?- пошутила я.
- Бабник? – он засмеялся, - Я люблю женщин, но это совсем не то, о чём ты подумала. В мире нет ничего красивее женщины. Её руки, волосы, взгляд, изящные движения… Это всё завораживает и притягивает! Расскажи мне о себе. Давай подойдём к компьютеру, и ты покажешь мне свою страницу, музыку, которую ты любишь, свои фотографии.
Я не любила социальные сети, и на моей странице были лишь несколько простых картинок, понравившихся мне в интернете.
- Так вот ты какая? Тебе нравятся простор, глубина старины и философия. А я люблю яркость красок, Париж, жизнь города с его суетой и шумом.

И он показал свои галереи фотографий. Мартин оказался прав, за пятнадцать-двадцать минут мы узнали друг о друге больше, чем за два часа пустой болтовни.
- Ася, а ты любишь джаз? Я люблю его с детства. В нашем доме он звучал постоянно, моя мать очень любила.
В тёмной комнате, освещённой лишь экраном компьютера, он включил музыку, положил мою руку на своё плечо и повёл танцевать. Как-то странно естественно и логично, я почувствовала его поцелуй.

- Тебе надо прилечь и отдохнуть. Ты сегодня устала. Ты великолепна была на подиуме. Я восхищался, когда ты выходила в разных платьях и разных образах!
- Сегодня я весь день, действительно, была напряжена до пика. Мне нужно в душ. Но я полагаю, что у тебя нет душа.
- Нет. Но у меня есть большой таз, медный ковш и горячая вода. – Хозяйственно и заботливо проговорил он.
В уютном полумраке он быстро соорудил импровизированный душ и медленно снял с меня, мерцающее блёстками, платье, а затем, так же трепетно и медленно, словно прорисовывая изгибы ног, были сняты чулки. Я переступила босыми ногами в таз.

Жарко топилась печь. Сладко пахло масляными красками. Кисти у мольберта, поставленные в жестяную банку отбрасывали призрачно колеблющиеся длинные тени на стенах. Мартин осторожно, словно в священном ритуале, поливал меня из медного ковша тёплой водой, и та причудливым серебром повторяла силуэт тела. И я не испытывала и толики стыда, напротив, ко мне снова вернулось ощущение, что мы знали друг друга когда-то давно, двести лет назад. Тогда так же не было душа, и Мартин лил на моё тело воду из медного ковша.

- Тебе холодно. – Он укутал меня в полотенце, - Пойдём, я укрою тебя одеялом. У меня есть великолепное тонкое и тёплое одеяло из верблюжьей шерсти. Это замечательно! Оно будет нежно массировать твою грудь и соски.
- Мартин! – я изумлённо уставилась на него, - Ты - маньяк?! Ты пугаешь меня!
- Нет, - усмехнулся он, - Просто ты так прекрасна, что я сам не верю, что всё это происходит со мной наяву! В моём доме – женщина! Это потрясающе!

Он тихо укрыл меня нежным одеялом, и снова оказался прав. Одеяло быстро согрело и наполнило тело какой-то странно лёгкостью и негой одновременно!
- У тебя венки напряжены на лбу и шее, - он осторожно и медленно потёр своими длинными пальцами эти места, и мне сразу стало легче. – Твоё тело словно выточено из мрамора, это невероятно!

Он был так нежен и страстен, что в какой-то момент я, вдруг, почувствовала, как магическим образом престала ощущать своё тело. И через время, перемежаясь с ласками, ярко, с невероятной отчётливостью я вдруг увидела образы из одного среди давних и удивительных снов, что снились ещё с девичества, повторяясь в точности несколько раз. Эти сны мучили меня своей загадкой.
- Мартин! Что это?! Я не сплю, ты же слышишь, что я говорю с тобой. Но я вижу этот сон!
- Что ты видишь, Ася?
- Я вижу рыцаря, скачущего на коне. Турнир. Рыцарь – это молодой король. А я простушка с длинной, слегка растрёпанной косой. Я стою среди толпы простолюдинов, что наблюдают за своим королём. Но мы любовники. Рыцарь побеждает и украдкой смотрит в мои глаза.

Прежде, там, во сне, я пыталась разглядеть его лицо, узнать его образ, но именно это всегда ускользало, оставалось смутным и скрытым. А теперь я настолько отчётливо видела правильные черты лица, вьющиеся волосы, ниспадающие на крепкие плечи. Я открыла глаза, и увидев близко перед собой лицо Марина, была так потрясена, что почти закричала:
- Мартин! Это ты?! Мартин!
К моему удивлению, он тут же в точности описал мою внешность из того сна, светло-русый, почти соломенный цвет волос, светлое платье, и даже, плетёную большую корзину в руках!
- Ты видишь это тоже сейчас?!
- Нет. Сейчас не вижу. Успокойся. Тише. Всё хорошо. Я раньше видел. К сожалению, я давно уже не вижу снов. Но я всегда был уверен, что обязательно встречу эту женщину. – И он резко откинулся на спину.
Я приподнялась, опершись на локти, и посмотрев в его глаза, встретилась с неподвижным взглядом, устремлённым в пустоту.
- И про Ангела, который спит, ты была права, Ася. Я уже два года, как не пишу. Никто не знает об этом. Я никому не говорю. Но я не могу писать. Я беру в руки кисти и краски, но я пустой. Я не могу больше писать. Не могу. Так… шаржи, зарисовки, ничего серьёзного.
- Ты начнёшь писать! Я знаю! Я чувствую это! Ты – Мастер.
- У меня в доме поселился дьявол, Ася. Ты ещё узнаешь его. Он не упустит случая познакомиться с тобой. Всё началось с «Мона Лизы». Это очень хорошая копия. Мне удалось передать то, что никогда не удавалось другим. Взгляд. Следящий взгляд Мона Лизы. Я долго и подробно изучал эту загадку, изучал технику письма, я проникал в самую суть. И мне удалось. Но после того, как картина была закончена, я перестал писать. Я хотел избавиться от неё, многие просили продать, предлагали большие деньги. Но я не могу её ни продать, ни подарить.

В этот вечер картины не было в его доме, она осталась там, на выставке. Похоже, что это обстоятельство оказалось решающим фактором, позволившим увидеть спящего Ангела Мартина.
Мы неистово любили друг друга всю ночь. И нас обоих не покидало ощущение, что нечто магическое и неведомое простирало свою силу над нашим разумом, всё больше и больше увлекая в прошлое, туда, где прервалась наша любовь.
Утром я проснулась на его груди и вздрогнула от осознания, что проспала.

- Мартин! Проснись! Я опаздываю!
- Не спеши. Я не в состоянии тебя сейчас отпустить.
- Мартин, - я вскочила и стала судорожно одеваться, - Там коллекция одежды на миллион! И ты полагаешь, что всё это соберут в целости и сохранности без меня?
- Ася. Ася! Тише. Ася. Я сон видел! Ты понимаешь, что это значит? Я не вижу сны! Я тысячу лет не видел снов! Просто проваливаюсь в темноту и сплю. Но я видел! Сегодня я видел сон!
- Мартин. Это очень хорошо. Ты пробудился. Это парадоксально звучит - ты уснул и увидел сон, а я говорю – пробудился. – я улыбнулась. Мартин, но мне нужно спешить.
- Просто позвони и скажи, что задержишься. Всё пройдёт хорошо.

И он начал целовать меня до изнеможения. Я снова потерялась во времени и улетучилась в небытиё. Переживая новые и странные ощущения, моя душа балансировала на грани реальности и необъяснимого глубочайшего транса.
А потом, в ожидании такси, мы пили чай и смотрели в окно. За ночь город засыпало снегом. До Нового года оставалась неделя.
- Ася, ты сегодня вечером снова сможешь прийти ко мне?
- Мартин. Я смогу теперь только первого января. Всю неделю я буду занята, и в новогоднюю ночь мне нужно вести концерт. А первого января мы с тобой отметим Новый год. Мы приготовим древний магический напиток по рецепту греческих гетер, что встречали им воинов из похода. Нужны будут финики, миндаль, мёд, молоко и масло. А ещё – лепестки роз и шафран. Мы зажжём повсюду свечи и будем варить напиток вдвоём, загадывая желание.
- Хорошо. Так и будет. Но ты должна знать, что можешь приходить ко мне в любой момент, когда захочешь! Обещаешь мне?
- Обещаю.
- Но первого января я жду тебя.
- Созвонимся в пять вечера. Нужно будет выспаться.
- В пять вечера.

Такси подъехало. Я добралась до места, когда коллекции были уже собраны и упакованы, оставалось только погрузить всё в автомобили. Ближе к вечеру администратор сообщила, что для меня был передана роза. Огромная роза странного бело-серого цвета с желтовато-красными прожилками больше была похожа на пышный пион, я никогда не видела таких цветов.

Раздался телефонный звонок:
- Ася! Я писать начал! Я взялся за холст, сразу же, как только ты вышла и села в такси. Я писал, как сумасшедший! Я написал зимний этюд с синими тенями на снегу. И я назвал этот этюд «Воспоминание о тебе»! Ася. Я хочу писать! И руки мои дрожат от этого желания. Но я нашёл, только жалкие остатки красок. Я давно не писал. И я чувствую себя сейчас, как страждущий в пустыне, но ему дали лишь скудный глоток воды. А самое главное, даже не это, Ася. Я вижу сны! Понимаешь?! Я снова такой, как был. Всё так, как ты сказала. Всё правильно. Я вижу сны, а значит – я проснулся.

Продолжение следует.