Жизнь как шахматы.

У обочины – три белых щенка. На другой стороне – два черных. Бегают вдоль дороги взад-вперед, воинственно скалят крошечные сахарные зубки, решительно размахивают хвостиками, но границу, обозначенную лентой разбитого шоссе, никто нарушить не осмеливается. Мы ждали, подбадривали игроков почесываниями за ушком и «куть-куть-каньем», но партия так и не состоялась.

***
- А почему пешки стоят впереди? – спрашивает дочка. – Они же детки, их взрослые должны защищать, значит, они должны стоять сзади!
Не хватило духу сказать, что, по замыслу игры, пешки – это пушечное мясо, и именно они призваны защищать тех важных «взрослых». Поэтому сбивчиво объяснила, что взрослые присматривают за своими детками-пешками, уходящими в большой мир шахматной доски и, даже оставаясь позади, в тылу, обязательно придут на помощь и защитят.

***
В честь окончания начальной школы мама подарила мне книгу о приключениях Алисы. И, сколько бы я ее ни читала-перечитывала, карточная страна чудес меня всегда безумно раздражала в отличие от шахматного зазеркалья, абсурдного и логического одновременно. Не могу обосновать до сих пор. Просто ( Свернуть )
всегда читаю сразу вторую часть, а из первой – только цитирую))

***
- Пап, а давай в шахматы сыграем!
- Нет, с дедушкой играй, он же тебя учит!
- Ну, давай с тобой, дедушки же сейчас нет!
- Тогда с мамой играй!
- А я хочу с тобой!
Дочка настаивает. Папа отнекивается. И пусть прошло несколько лет, но слишком уж хорошо я его знаю. Смотрю-слушаю, и осеняет:
- Ты не умеешь играть в шахматы?
- Не умею, - буркает он. И краснеет.

Вот они, мужчины. Никогда не сознаются, что чего-то не знают-не могут-не пробовали, лучше миллион отмазок придумают. Мне-то разоблачение уже санкциями не грозит, поэтому получила пару минут совершенно искреннего злорадства (умело скрытого от дочки и не замеченного толстокожим бывшим мужем, но от этого не менее приятным). Зато дочка, золотое сердечко, пообещала папе, что научит его фигуры расставлять.

Во времена голодного студенчества у меня было три основных места паломничества в большом городе. Вещевой рынок, по которому мы с сестрой прохаживались, просто замечая модные тенденции (а шила потом мама). Книжный магазин, от изобилия в котором у меня начинались бешеное сердцебиение и локтегрызение, унять которые могла лишь покупка: одна стипендия – одна заветная книга. И – универмаги, стеклянные витрины которых были заставлены безделушками, никогда и никем не востребованными. Там были хрустальные совы с янтарными глазами, лакированные матрешки, разномастные бусы, ажурные кованые пепельницы и ларчики, и – шахматы.

Все сокровища (made in China, конечно же) я рассматривала, как музейные экспонаты, с любопытством, но равнодушно, лишь изредка удивляясь несоответствию безвкусицы и цен на нее. И только шахматы, подарочный набор, в котором все фигуры были сделаны, как солдаты в сапфировых мундирах, дамы в платья с позолотой на кринолинах, башенки с причудливыми завитушками, вновь и вновь притягивали мои взор и сердце. Стоили они, конечно, баснословно, и выбор был очевиден: коробка шахмат или годовой запас книг.

Ходить в универмаги (как и на вещевые рынки) я со временем перестала. Но вот эти загадочные существа, словно сошедшие со страниц сказок Андерсена, иногда мне снятся. Улыбаются загадочно и снисходительно, не давая забыть, что шахматы – неисчерпаемо богатый образ, как в литературе, так и в жизни…

***
Меня в шахаматы (а заодно – в шашки, уголки и «чапаева») учил играть папа. Я, если разобраться, вообще папина дочка. Мамочка – это надежное крылышко, под которое можно спрятаться от невзгод, внешних и внутренних, поплакаться, посоветоваться во всем, что касается сложных отношений любого толка. Но книги, фильмы, рок-музыка, рыбалка и устройство транзисторов, плавание, жестковатый юмор и вот – игры – это все папино влияние.

Учитель из него, мягко сказать, был неважный. Сейчас, с внучкой, он – само терпение и нежность, даже когда она решительно двигает коня по диагонали и съедает короля пешкой той же масти. А вот когда он учил меня, то рычал, ворчал и подпрыгивал на диване в нетерпении. Я неизбежно ему проигрывала…

Зато потом приходила в школу, и на переменках выигрывала – у всех, всегда, во все, чем завоевала у мальчишек непререкаемый авторитет (на мои прекрасные глаза и улыбки они стали реагировать чуть позже). И вот тогда усвоила одну нехитрую истину: всегда есть тот, кто сильнее, умнее, талантливее тебя. И всегда будет тот, рядом с которым сильнее, умнее, талантливее будешь ты. Поэтому сравнивать – бессмысленно. И равняться есть смысл только на самого себя. Тренироваться и знать, что сегодняшнюю партию завтра ты сможешь разыграть намного лучше, если только в порыве отчаяния не смахнешь все фигуры с доски.

И этот урок – усвоен раз и навсегда.