Кожаные босоножки

Молодая семья Семен и Лиза с детьми, пятилетней Аленкой и десятимесячной Оленькой, возвращались с гостей. На остановку электрички их провожали брат Семена Гена (его с детства все звали Геник, и он не обижался) и его жена Чеся. Они остановились у знака «Остановка первого вагона». Электричка опаздывала.

Черные глаза Лизы и коса вокруг головы притягивали взгляды, было что-то восточное в ее образе. Она держала на руках малютку, а Чеся, голубоглазая блондинка в платье с люрексом, брала Оленьку за ручку и забавляла. Старшая девочка Аленка стояла возле матери и не по-детски серьезными глазами смотрела на папу.

Желтая рубашка и зеленые штроксы выделяли Семена из толпы. Покрасневшее лицо говорило о том, что кровь горячит зеленый змий. Размашисто жестикулируя, он спорил с братом. Разговор шел на уровне - «Геник, ты меня уважаешь? И я тебя уважаю…». Семен горячился, напрягал скулы, раздувал ноздри.

Наконец появилась электричка. Лиза встрепенулась, суетливо схватив за руку Аленку, позвала: «Сеня, электричка!». Чмокнула в щеку Чесю, кивком простилась с Геником и заторопилась к вагонам. «Стой здесь! – скомандовал ей Семен. – Здесь остановка первого вагона!». Но уже было ясно, что электричка до них не дотянет и Лиза ускорила шаг.

Не просто с детьми взобраться на крутые ступеньки вагона, рассчитанные на высокую прыгучесть пассажиров. Подсадила сначала Аленку, а потом, схватившись за поручень, взобралась с Оленькой. С тамбура оглянулась. Семен нес сумку, она сама ее дала ему в руки, ведь выпившему ребенка не доверишь. «Хоть бы не оставил где-нибудь!», - подумала она.

В сумке запасное платьице Оленьки, кожаные босоножки Лизы и ссобойка. После троекратного «на посошок» у порога, Чеся силой затолкала в сумку банку маринованных огурцов, котлеты, тарелку студня и бутылку водки: «Завтра опохмелиться Семену».

Хорошо провели племянника в армию, с погодой повезло, танцевали во дворе. За столом Чеся вытирала слезы, жалела сына, а Геник угощал гостей, чтобы потом не сказали «Прымусу не было». Семен и Лиза к проводам племянника в армию готовились серьезно. Обновки купили: штроксы и рубашку Семену и босоножки Лизе.
С босоножки Лизе повезло, натолкнулась на них случайно, только выбросили в продажу. Обувь всегда трудно подобрать, а эти сели на ее ножки, как влитые - легкие, мягкие, изящные, просто дух захватывает. Она купила их сразу, как увидела, хотя пришлось лезть в долги, чтоб дожить до получки, стоили ползарплаты. Сейчас это трудно понять, но по тем временам, когда все было дефицитом, купить такую вещь было подарком судьбы. Приехала в гости в туфлях, у порога переобулась. Ведь это первые в ее жизни кожаные босоножки. И когда уходили из гостей, Лиза переобулась, а босоножки положила в сумку.

То, что Лиза увидела, обернувшись, не предвещало хорошего. Семен показывал машинисту руку с выброшенным средним пальцем и орал: «Я сказал - подъезжай! Почему не доехал? И далее … типа «козел» и того хуже». Лиза заторопилась пройти в вагон, негоже детям такое слушать. Понесло Семена, будет бахвалиться и скандалить. Прошла в центр и присела с детьми у окна, решила: «Буду молчать. Ехать всего остановку».

Был слышен голос Семена: «Да я тебя на рога поставлю…. Почему не дотянул?». Потом Семен появился в дверях и, стрелой пролетев по вагону, плюхнулся на сиденье напротив. «Ты почему за мужа не заступилась?- наехал с налету. – Другая бы глаза за мужа выцарапала. Он же меня ударил! Ну, я ему не прощу, я знаю его начальника…». Лиза молча смотрела в окно. «Не делай вид, что меня не знаешь! Люди, это моя жена и мои дети! - куражился Семен, насмехаясь над смущением Лизы.

Люди отворачивались от его навязчивого взгляда, чтобы не прицепился. «Понесло Сеньку, - сжалось сердце Лизы. - Теперь вечер нервотрепки». Ей стало жалко детей, пугаются они этих криков, плакать начинают».
«Да у меня знакомый начальником на вокзале работает! Да я его…. А ты дура …», - лилась грязь, засоряя уши и души пассажиров. Все молчали, кто-то не хотел вмешиваться, кто-то молча кипел негодованием - принесла нелегкая дебошира, кто-то сочувствовал женщине, кто-то детям, а кто-то думал - пьянь, скоро докатятся до бомжей, и брезгливо отворачивался.

«С идиотом живет!», - старушка прошептала соседке, за спиной Лизы. «Молодой, еще остепенится, - ответила та. – Мой в молодости такой же был. А сейчас завязал - печень больная, помереть боится». «Не меняются они, – покачала головой старушка. – Хуже становятся, наглеют больше. Жаль, что осознание только с годами приходит». Она замолчала, видно погрузилась в воспоминания.

Лиза услышала это и глаза ее потемнели, а правая рука сжалась в кулак. Съездить бы Семену в заросшую челюсть. Оленька сидела тихо, во все глаза смотрела на папу, а Аленка вжалась в угол сиденья. Лиза ссутулилась, плечи округлились, она интуитивно старалась стать меньше, спрятаться от стыда, исчезнуть.
Электричка замедлила ход, бесконечно долгий прогон подходил к концу. Лиза с детьми прошла вперед, теперь надо проявить сноровку, выйти с детками по крутым ступенькам. Она сосредоточилась на выходе и совсем упустила из виду, что машинист из кабины смотрит, как идет высадка пассажиров.

Уже сделав несколько шагов по перрону, услышала сзади: «Я тебя урою…». Обернулась и увидела, как Семен, размахнувшись, швырнул сумку в машиниста. Машинист отпрянул, сумка упала на пол, тарелка, банка и бутылка разбились. Затем машинист отфутболил сумку обратно, и Семена с головы до ног обдало рассолом, водкой и жирным холодцом. А огурцы и котлеты, мягко скользнув по желтой рубашке, легли у ног.

От наглости такого нападения машинисты потеряли самоконтроль и, выскочив из кабины, бросились вдогонку за хулиганом. Семен хоть и был пьян, но сообразил, что мало ему не покажется. Он бросился удирать по железнодорожной насыпи с такой прытью, какой никак нельзя было ожидать от пьяного.

От излишнего напряжения и резких движений его штроксы разъехались сзади по шву, оголив белые плавки. «Пусть бы ему всыпали, - с остервенением подумала Лиза, а потом спохватилась. – Дети увидят, что бьют отца и испугаются».

«Мужики, с ума сошли? У вас же электричка стоит!», - крикнула она. Ее крик отрезвил машинистов от гнева. Они остановились, повернулись и бросились к электричке. Взревев, электричка скрылась. Лиза с детьми плелась в людском потоке, ее плечи согнула усталость. Семен шел рядом и доказывал, что она, как хорошая жена должна была заступиться за мужа. От него пахло студнем и котлетами с чесноком. Лиза молчала, и вдруг ее осенило. «Там же в сумке были мои босоножки!», - вскрикнула она, и слезы залили ее лицо.
Знала - больше таких босоножек ей не купить. Очевидно, люди обращали на скандальную пару внимание. Потому что к ней сразу подошли две женщины, и одна сказала: «Вернитесь, я видела, один босоножек лежал, наверное, там будет и второй».

Лиза с детьми вернулась. Среди котлет и огурцов лежал ее босоножек. Лиза его подняла, с надеждой, что второй отыщется. Прошла метров триста по путям, осмотрелась, но ни сумки, ни второго босоножка не было.
Всю дальнейшую дорогу Лизы проплакала. Семен перестал наезжать и стал ее успокаивать: «Завтра получу прогрессивку и куплю тебе новые». Проснувшись среди ночи, она опять тихо заплакала. Она была счастлива, когда их купила, видно счастье не бывает долгим.

О происшествии рассказа подругам-коллегам. В отделе их было трое: она, Лена и Наташа. Рассказывала, стараясь не заплакать, и переводила печальное в комическое. «Брюки лопнули. Бежал с голым з…», - вымучено улыбалась она. Лена и Наташа слушали напряженно.

«Это не смешно, - сказала Лена. – Это страшно. С кем дети в одном доме растут? Тебе надо подумать о дальнейшей жизни. А босоножек поищи, возможно, он остался в кабине электрички, машинисты не должны выкинуть. Может, в бюро находок сдали. Позвони на вокзал, узнай, когда эта бригада машинистов там будет».
«Она не разведется, - сказала Наташа, - еще до точки не довел. Будь она готова к разводу, не рассказывала бы нам сейчас эту историю, а писала бы заявление на развод». «Он когда трезвый не буянит, - стала оправдываться Лиза, - и детей любит». Женщины замолчали, это дело Лизы, как быть дальше, в их глазах был укор.

Лиза поехала на вокзал, нашла тех машинистов. Когда она обратилась к одному из них, он растерялся. Может, подумал, что она будет жаловаться, и стал оправдываться: «Он сам на меня наехал, я просто ему рукой рот закрыл и сказал «Закрой рот!». «Я не из-за этого пришла, если бы вы ему всыпали, была бы рада, - остановила его Лиза. - Вы не нашли в кабине кожаный босоножек? Может он там из сумки выпал?».

«Нет, не было. Я сразу выбросил сумку и сам подметал пол в кабине. Котлеты и огурцы были, а босоножка не было. Остался в сумке», - заверил машинист. Но сумку тогда Лиза не нашла. Кто-то ее подхватил, подумал, может там, что нужное есть, пьяный, не думая, сумку бросал.

Семен получил на следующий день прогрессивку и… пропил. И чего бы тогда Лизе не разойтись с тем, кто отравляет ее жизнь? Но, нет. Она прожила с ним еще семь несчастных, потерянных лет. И только когда стало совсем невмоготу - развелась. Видно, чтобы довел до точки (по выражению Наташи), ей понадобилось еще столько времени.

А потом вышла замуж за хорошего человека. У нее все будет хорошо, но такие босоножки она будет еще долго искать в магазинах. И однажды скажет: «Жаль, что осознание приходит со временем, и всегда позже, чем хотелось бы».