Тебя ко мне прислала старость

Войдя в автобус, она устало обвела взглядом пассажиров и села на свободное место рядом со мной, сжав коленями древко лопаты.

− Оля? − я повернул голову и улыбнулся пассажирке.
− Саша?! − оживилось лицо одногруппницы. − Вот так встреча!

Через несколько остановок я был в курсе последних новостей жизни институтских товарищей, судеб ныне здравствующих и ушедших преподавателей.

− Хорошо, что мы встретились, − Оля извлекла из сумки небольшой полиэтиленовый пакетик. − С кладбища возвращаюсь. Помяни мою родственницу Анастасию. Сегодня тридцать пять лет, как ее нет. Вот только не знаю, помогут ли ей наши поминовения. В каждом роду есть заблудшая овца. Была такая и в нашем. Впрочем, мы тоже виноваты − смалодушничали, когда нас о помощи просили.
Автобус петлял по старым улочкам Харькова, а я слушал рассказ о судьбе женщины, чью жизнь перечеркнул единственный, но смертный грех. Впрочем, любой грех бездетным не бывает...
Баба Настя, двоюродная бабка Ольги, родилась еще до революции в небольшом селе под Белгородом, тогда еще Курской губернии.

В восемнадцать лет забеременела от первого парня на селе. Жениться на босоножке, у родителей которой еще четырнадцать детей, переборчивый ухажор отказался.

Семь месяцев Настя в отчаянии утягивала живот полотенцем. Но родных не проведешь.
− Жена говорит, что ты на сносях, сестренка. Если хочешь, можешь родить и отдать ребенка нам, − в сенцах наедине шепнул Насте старший брат. Воспитаю как родного. Где четыре пострелёнка, там и пятый не в тягость. Только уговор − дитё не должно знать, кто его настоящая мать.

От добродушия брата Настя отказалась. А через неделю уехала из деревни и устроилась на работу прислужницей в семью уездного врача. Только что закончилась гражданская война, в Поволжье еще лютовал голод, люди часто работали за миску щей с плесневелым сухарем.

По воскресеньям Настя обходила улицы городка, высматривая дома побогаче и расспрашивая прохожих об их владельцах. На вопросы любопытствующих неизменно отвечала: хочу устроиться на работу, но только к зажиточным и бездетным хозяевам.

Кто ищет, тот находит. Однажды Насте указали на большой красивый дом с резным крыльцом. Не раз и не два, пониже надвинув платок на брови, обошла заветный дом девушка, всматриваясь в окна и прислушиваясь к каждому скрипу дверей. Но хозяев так и не увидела.
Роды принимал сам уездный врач в комнате-амбулатории: «Здоровый у тебя мальчик, Настя! Смотри, какой красавец! А два сросшихся пальчика на левой ножке – так это ерунда. Девки сама знаешь куда смотрят. Езжай домой и ставь на ноги казака». Доктор дал денег на дорогу, да еще и полдюжины пеленок в придачу.
Но молодая мать к родителям не спешила. Ранним утром следующего дня она попрощалась с благодушными хозяевами и вскоре положила завернутого в пеленки сына на крыльцо присмотренного дома. Сквозь щель забора Настя видела, как из проема двери на плач ребенка вышла высокая, статно одетая женщина. Она всплеснула руками, огляделась по сторонам и осторожно вынула из-под младенца записку с единственным словом «Николай». Дама несколько минут стояла в нерешительности, но, в конце концов, нагнулась, взяла ребенка на руки и зашла в дом.
Бывшая мать облегченно вздохнула.

Дома о ребенке никто не спрашивал. Родные старательно опускали глаза. Но напряжение висело в воздухе. Через два дня Настя собрала нехитрые пожитки в торбу и вскоре уже искала работу в Харькове. Растущая индустрия украинской столицы с жадностью впитывала каждую пару рабочих рук. Вот только жилье... С ним было трудно. Снимала угол у еврейской семьи недалеко от завода, на котором работала. Хозяева сами теснились в малюсенькой двухкомнатной квартире без удобств. Трудно жить на деньги, оставшиеся за уплату жилья, но все равно интересней и сытней, чем в деревне. Чтобы меньше платить за угол, Настя готовила хозяевам еду, убирала, стирала.

Перед войной в жизни Ольгиной бабки появился ухажор. Вдовец, сын репрессированного священника. Однажды Настя открыла любовнику свою главную тайну. С минуту мужчина сидел ошеломленный, сминая пальцами незажженную папиросу.

− Ты должна немедленно разыскать сына! Завтра же договорись с начальством и езжай, найди людей, которым ты подбросила ребенка, − кавалер хлопнул ладонью по столу. − Деньги на поездку дам я. Смертный грех на тебе. Его трудно отмолить, почти невозможно. Против Бога и женской природы ты восстала. Но помни − сына ты сначала должна найти в своей душе. Найдешь − может и простит тебя Господь, нет − всю жизнь от своего беззакония страдать будешь. Собирайся.

Не нашла Настя ни той семьи, которой подбросила сверток, ни сына. О ребенке никто ничего не знал. Соседи пожимали плечами − хозяев дома давно раскулачили и выслали на Соловки.
Жених погиб в первый год войны. Чудом удалось выжить в оккупированном Харькове и Насте. Шальная бомба завалила правое крыло барака. Но Настин закуток уцелел.
До оккупации хозяин квартиры с семьей эвакуировался на Урал, а после войны в Харьков уже не вернулся. Обе комнатушки достались Насте.

Через год после Победы к соседке Ольгиной бабки приехала родственница из небольшого городка под Донецком. На общей кухне гостья увидела Настю и застыла в изумлении: «Вы удивительно похожи на моего соседа по коммуналке. Одно и то же лицо! Как под кальку рисовали. Только у соседа ямочка на подбородке, а у вас нет. Сына вы в войну не потеряли?»

Побледнела Настя, голова закружилась, в ноги словно свинец влили. С трудом до комнаты доплелась и рухнула на кровать в слезах. У отца ее сына была та самая ямочка на подбородке, которую она так любила целовать на сеновале.

К вечеру, когда судороги плача немного приутихли, Настя умылась и пригласила родственницу соседки к себе.
За чашкой чая та и рассказала все, что знает о своем соседе. Николаю около тридцати пяти. Родился где-то в России, но воспитывался в детдоме. На войне Коле оторвало левую ногу, после госпиталя приехал к нам в Донбасс. Работает часовщиком, не пьет. Жена замечательная, любящая. А уж хозяйка какая! В квартирке все блестит, хотя попробуй чистоту навести с двумя детками на руках и мужем-инвалидом...

Тут Настя во всем женщине и призналась: «Сердцем чувствую, Коля − мой сын. Помоги нам встретиться!»
Удивилась гостья, подумала и сказала: «Через месяц муж на стройку уедет. Поживешь у меня с недельку. С Николаем обязательно познакомлю. Жди телеграмму».

Месяц Настя места не находила. Ночами не спала. Подарки сыну, внучатам и невестке каждый день по многу раз пересматривала. Почтальонше три рубля дала, чтобы телеграмму как можно скорее принесла.
Та и прибежала к странной адресатке в проливной дождь. Через сутки окрыленная Настя постучала в заветную дверь.

Долго решали женщины: сразу Николая в гости пригласить или сначала рассмотреть его в окне, когда Коля из дома на работу выйдет.
От волнения Насте стало плохо, сердобольной хозяйке пришлось гостью в чувство нашатырным спиртом приводить.

− Пригласи его сейчас, − Настя сжала в руке коробочку с наручными мужскими часами «Победа» − подарком для сына, иначе до утра не доживу.
За дверью в коридоре послышались обрывки слов хозяйки, удивленный мужской голос и стук костылей о неструганный пол.

Николай пристально взглянул на женщину за столом, лицо вспыхнуло удивлением, но через секунду приняло безразличный вид. Он все понял. Мать, которую он неистово ждал все детство и юность, сидела перед ним. Костыль предательски вырвался из руки и с грохотом ударился о пол.
− Хочу познакомить тебя, Коля, с Анастасией Павловной, соседкой моей сестры. Она о часах с тобой хочет поговорить. Присаживайся, а я пока пойду на кухню, чаёк поставлю, − хозяйка квартиры аккуратно закрыла за собой дверь.

Настя стала на одно колено, чтобы поднять костыль, но неожиданно обхватила единственную ногу мужчины.
− Коля, сынок, прости, − она лихорадочно слизала языком слезы на губах, а потом посмотрела вверх, стараясь рассмотреть и запомнить каждую черточку, каждую родинку на лице сына. − Коленька, у тебя ведь два пальчика сросшихся на левой ножке... были? Правда?

− Правда. Эти пальцы, Анастасия Павловна, остались вместе с ногой в окопе, − Николай расплел женские руки и решительно оттолкнул мать от себя. − Уходи! Мать мне была нужна, когда я плакал под одеялом от обиды, страха и унижений в детском доме. Каждый день я вставал и ложился с мыслью о тебе. Прислушивался к каждому скрипу ворот − вдруг это ты пришла? Когда живот сводила от голода, я представлял, как ты приносишь краюху хлеба и нежно гладишь волосы. Но ты не пришла. Ты озлобила мою душу; выйдя из детдома, я окончательно уверовал, что я подкидыш. Жалкий и никому не нужный.

Вот тогда я и дал себе клятву − с этого дня матери у меня нет. Даже тогда, когда мне на шею в окопе упала моя оторванная нога, я крикнул не «мама», а имя моей жены. Ты для меня давно умерла. Уходи. Нет у тебя ни сына, ни внуков. Тебя прислала ко мне наступающая старость, а не совесть.

Насте снова стало плохо. Когда она пришла в себя, сына уже не было. Хозяйка повторила брошенные Николаем слова: «К этой женщине больше меня не приглашай. Все равно не приду».

Уезжая, Настя положила на круглый стол свернутую треугольником записку и попросила гостеприимную хозяйку: «Передай ее Николаю. Там мой адрес и сведения об отце Коли. Буду молиться и ждать. Чтобы не случилось. Часы и подарки оставляю тебе. Может, мужу и детям пригодятся».

Из поездки она возвратилась черная и постаревшая с опухшими от плача щелками глаз.
В первое же воскресенье отвергнутая мать пошла в церковь и вернулась с большим свертком. Дома расставила купленные иконы на полку в углу и долго молилась на святые лики.

С этого дня Настя не пропустила ни одной воскресной службы. Каждый день просила Господа смягчить сердце сына и помирить с ее кровинушкой.

− Бывало, возьмет меня баба Настя в церковь, − Оля поправила наклонившийся черенок лопаты, − а я удивляюсь: все люди в храме на ногах стоят, а бабка на коленях у алтаря земные поклоны бьет. И так всю службу. Сложный и неровный у нее характер был. Сегодня ласковая и добрая, а завтра − капризная, злая и молчаливая. Но бывали дни, когда ее нереализованный материнский инстинкт выплескивался наружу.
Однажды она не выдержала и снова приехала в тот самый донбасский городок. Но уже инкогнито.
За сыном из-за оградки подглядывала, внучке даже кошелек с деньгами подбросила, когда та со школы возвращалась.

Но сын так и не приехал.

Болезни и неудачи облепили бабу Настю со всех сторон, как грибы трутовики умирающее дерево.
За два года до смерти она сломала ногу. Левую, как у сына. Так на костылях и ходила. А за год отнесла иконы на пустырь за домом, даже соседям их не отдала. Обиделась на Боженьку − сына он ей так и не вернул.
В последний год жизни обозлилась на всех. Просила нас, родственников, приютить ее. Но никто не откликнулся. У каждого своих проблем выше горла.

Мой отец безбожно пил. Бесконечные скандалы и нищета. Чужую старуху он бы точно из дома вышвырнул.
Так и доживала баба Настя свой век одна, но с нашей помощью, пока ее не убили. Задушили соседи-алкаши. Распороли матрас, перевернули шифоньер. Но нашли только 15 рублей. Завещание баба Настя не составила, квартира досталась государству.

− До сих пор жалею, что не взяли мы ее тогда, − Оля опустила глаза долу. − Не по-доброму все получилось и не по-родственному. Прояви мы милосердие, может баба и от Бога бы не отреклась. Но я тогда маленькой была, решение принимала мать. Она сейчас тоже кается.

Вот и стараемся сейчас родственную вину искупить. Да, видимо, поздно.
Как-то прихожу к бабе Насте на кладбище, а на могилке гранитный памятник поблескивает. И надпись «Бабушке Анастасии от внуков».

Приехала к бабкиным соседям, а они и говорят − внуки к бывшей соседке приезжали. Перед смертью жена отца рассказала им о родной бабке. Те и ахнули. Приехали, но бабу Настю живой не застали. Памятник ей заказали, а после и меня с матерью разыскали. В гости друг к другу теперь ездим. Бабке они все простили.
Но крест на могилке все же решили не ставить. Верить нужно до конца.

Натужно скрипнули тормоза, автобус уткнулся перед светофором. По зебре перехода молодая женщина, видимо мать, катила инвалидную коляску с мальчуганом.

На островке безопасности женщина поправила съехавшую бейсболку ребенка. Тот прикоснулся искривленной ручонкой ладони матери. Оба умиленно улыбнулись.


Александр Пшенчный


К читателям:
Рассказ "Тебя ко мне прислала старость" опубликован во множестве бумажных
периодических изданий России и Украины, а также в авторской электронной книге
"Синие цыганские глаза" (подзаголовок "Рассказы для тех, кто любил и любит").
Книгу можно приобрести на всех интернет площадках по продаже цифровых книг, а также в магазине Литреса:
https://www.litres.ru/aleksandr-vladimirovich-pshenichnyy/sinie-cyganskie-glaza-rasskazy-dlya-teh-kto-lubil-i-lubit/