Апельсин на сером фоне

Люся позвонила в девять вечера и сообщила, что ближе к ночи приедет. Зоя Анисимовна, выдохнув длинную струю табачного дыма в форточку, осторожно положила трубку. Неужели это то, о чем она сразу подумала? Люся решила уйти от мужа. Под Новый год! Довел… И что, теперь она будет с утра до ночи маячить у нее перед глазами с нескрываемым укором во вздернутом подбородке и тоскливо опущенных уголках губ? Зоя Анисимовна скривилась, как от дольки лимона без сахара, и притушила сигарету.

Ну да, это была ее идея, что Лео Домский, художник и галерист, для Люси идеальный вариант. А почему нет? Видный, учтивый, огонь в глазах и большая жилплощадь. Опять же общество: Зоя Анисимовна всегда мечтала, чтобы ее Люся непременно вращалась среди людей известных, статусных. Заодно Витьку Ремезова - геймера из соседнего подъезда, - отвадить требовалось. Прилип, как банный лист…
Зоя Анисимовна бродила по комнате и выискивала, где она могла просчитаться. Домский, конечно, завидная партия, но порядком старше Люси, а она - юная красавица и отличница. Такую хоть саму на выставку. Бесприданница, правда. Фу! Какое противное слово. Как мятая картонная коробка. К человеку и применить неловко. Тем более к ее дочери.

Она прошла на кухню, машинально открыла холодильник и невидящим взором окинула содержимое. Что-то надо приготовить на ужин… Какой к черту ужин! Зоя Анисимовна с досадой захлопнула дверцу. Старенький компрессор всхлипнул и недовольно заурчал.
- Не надо из ерунды делать трагедию, - посоветовала утром Люся, корректируя у зеркала линию бровей. – Я что, мешаю тебе?
Захотелось переместиться в пространстве, выскользнуть из лап судьбы-злодейки. Зоя Анисимовна подумала о своей однокласснице, которая еще в советские времена уехала в Ленинград. И ее, Зою, все звала и звала к себе в гости. Много лет. А потом перестала. Случилась перестройка, было трудно. Все крутились, как могли. Одноклассница, рассказывали знакомые, выкрутилась по итогу. И весьма прилично. Теперь у нее безбедная жизнь в хоромах на Невском и загородный дом с таджиками в придачу.

Итак, в Питере ее уже, по всей видимости, никто давно не ждет. А жаль. В самый раз было пройтись вдоль великих гробов Петропавловки. Созвучно, так сказать, настроению.
- Мне? Чем же родная дочь может помешать матери? – произнесла она с нажимом на каждое слово.
Люся обернулась, откинув в сторону руку с карандашом.
- Ну вот. А говоришь, не помешаю. Я так и знала!
Зоя Анисимовна услышала приближение истерики и поспешно ретировалась в спальню. Она не собиралась сидеть сложа руки, потому что понимала – сейчас на ее глазах пишется очередная страница ее многострадальной жизни. Ей сорок пять. Сколько там еще осталось… В ее планы не ходило провести остаток жизни в склоках с Люсей.
Перебрав свой скудный гардероб, Зоя Анисимовна создала образ. Некрикливый, интеллигентный, с легкой ноткой скорби. В голове зазвучала Лунная соната. Это хорошо. Суровый Бетховен будет ее стержнем.

Галерист был мрачен, как лес ночью. Увидев на пороге кабинета тещу, он сделал выразительный жест бровями. Но не более.
- Что-то ты, Леня, не в духе, я смотрю, - ровным голосом произнесла Зоя Анисимовна. Она намеренно назвала его Леней – именем по паспорту, которое Домский терпеть не мог.
Зять заподозрил неладное. Проглотив «Леню», он медленно поднялся, пошел навстречу.
- Здравствуй, Зоя. Каким ветром? – он чмокнул ее в щеку.
- Попутным, – ответила Зоя Анисимовна и прислушалась к себе: бетховенская тема тяжелыми мерными басами ступала прямо ей по сердцу. – Подруга приболела, думаю навестить. У вас тут рядом живет.
Последовало молчание.

- А-а… Может, кофейку? – решил не затягивать паузу Домский.
- Не знаю, - она глянула на малахитовые настольные часы. – Ну, пожалуй, можно и кофейку.
- С коньяком.
- Да, в рюмке.
Они выпили коньяку, не чокаясь и не глядя друг на друга. Как на поминках. Закурили. Коньяк возвращал чувство равновесия. Бетховен ушел на задний план и уже не доминировал в настроении Зои Анисимовны.
- Хорошо у тебя, - сказала она, глядя перед собой. – Тихо, только шуршит вечность.
Домский покосился на тещу, цокнул с досадой:
- Да нет, это стрелка секундная в часах. Шуршит, как мышь в газетах. Никак не выброшу эту дрянь в малахите. Не могли механику поставить.

Зоя Анисимовна вмиг пожалела, что пришла сюда. Не пристало ей клянчить за дочь! Причину их расставания она не знала и знать не хотела. Однако вернуть свою жизнь в спокойное русло не помешало бы. Но… не судьба.
- Спасибо, Лео, за коньяк. Пойду потихоньку…
Она поднялась, сделала несколько шагов в сторону двери, затем обернулась. Галерист с картинно протянутой рукой смотрел ей вслед.
- Подожди, пожалуйста. У меня к тебе дело есть, - как будто очнувшись, воскликнул он и поднялся.
У Зои Анисимовны похолодело внутри. Про развод, гад, решил сообщить!
- Понимаешь, я как увидел тебя, так сразу подумал – вот оно, мое спасение.

Домский подбежал, подхватил за талию ничего не понимающую Зою Анисимовну и, дробно шагая, повел ее обратно в еще не остывшее кресло.
- И в чем проблема? – немного оттаяв, осторожно спросила она.
Галерист захлопал в ладоши и тоненько засмеялся. Зою Анисимовну тоже невольно смех разобрал. Насмеявшись вдоволь, Домский стер со лба несуществующую испарину и сказал:
- Приехала Грета. Ну, та, из Дании. Грета Ларсен. Помнишь?
- Эта сумасшедшая? Любительница перфоманса?
- Нет, я бы не сказал, что любительница. Она профессионал. Высокого класса. Известный человек, в общем.
- Допустим…
- Слушай, я не могу ей отказать. Ее муж у меня часто выставляется. Сама понимаешь… А ты отличный фотограф и с камерой умеешь работать.

Зоя Анисимовна окаменела. За работу со всякими приезжими гретами отвечала у Домского Люся. Он что, решил одним махом развестись с ее дочерью и вдобавок лишить ее работы?
- Ну, это… - едва не задохнувшись, возмутилась она.
- Да-да! Я понимаю, что это Люсенькина работа. Но зайка уехала в командировку.
- Как уехала? Куда? – прищурилась ошалевшая Зоя Анисимовна.
- Не спрашивай. Такая глухомань, даже мобильник не ловит. Там Федор. Художник. Самородок редкий. Люсенька поснимать захотела. Может нам пригодится.

Зоя Анисимовна взяла бутылку с коньяком и плеснула себе в рюмку. Подумав, налила Домскому. Чокнулись, выпили.
- И когда, говоришь, Грета будет мутить свой шедевр? – Зоя Анисимовна глубоко затянулась сигаретой и смело выпустила дым в лицо зятю. Тот сделал отмашку рукой и, кашлянув, ответил:
- Так счас и будет. Вот-вот подъедет.
- Ладно, Лео, будь по-твоему, - смиренно кивнула она. – В каком павильоне?
- Не в павильоне, дорогая. За городом.
Зоя Анисимовна поежилась.
- За каким чертом ей этот пленэр сдался в декабре месяце?
- Ой, ну какой там декабрь! Плюсовая температура, - напирал Домский.

Грета привезла с собой рыжеволосого Эрика – большого и добродушного. Он числился у нее переводчиком и шофером по совместительству. Зое Анисимовне он сразу понравился. Во-первых, Эрик был в ее возрастной категории, во-вторых, у него был завораживающий взгляд – долгий и пытливый.
- Как будет называться наш шедевр? – спросила она, глядя на Эрика в зеркало заднего вида.
Он сосредоточенно смотрел на дорогу и ответил не сразу.
- Шедевр? – Эрик коротко полыхнул синим пламенем своих скандинавских глаз в зеркало. - Нет, Зоя, не беспокойся, мы простой перфоманс снимем. Помещение тебя в пространстве.
- В каком пространстве… и почему меня? Я не хочу…
- Не меня. Грета будет помещать тебя в маленькое пространство.
Зоя Анисимовна догадалась, что столкнулась с проблемой перевода. Она деликатно заметила:
- Я поняла. Грета будет в пространстве. Где-то на природе.

Грета с Эриком оживленно залопотали на своем языке. Немного посмеялись. Зое Анисимовне стало противно. Рыжий затылок Эрика вызвал у нее раздражение. Не иначе как Домский был с ними в сговоре.
- Зоя, я немного бестолковый в русском языке, - притушил ее гнев Эрик. – Думаю, ты все правильно рассказала.
Ага, рассказала. Только сама ничего не поняла. Где в лесу находятся маленькие пространства, интересно? Не проще ли было выпросить в магазине пустую тару и туда затолкать Грету?
Наконец автомобиль затормозил у обочины редкого леса. Зоя Анисимовна нехотя вылезла вслед за Эриком с художницей. После теплого салона ей стало зябко, с неба изредка брызгал мелкий как пыль дождик. Какого черта…

Грета, возбужденно жестикулируя и выкрикивая непонятные слова, побежала по кочкам с пожухлой травой. Переводчик достал из багажника лопату.
- Похоже, Лео меня заказал? – засмеялась Зоя Анисимовна и натянула капюшон на голову.
-Да. Он так и сказал, - улыбнулся в ответ датчанин и с лопатой наперевес поспешил за своей соплеменницей.
Какие странные люди, подумала Зоя Анисимовна. В чужой стране, в этом унылом декабрьском лесу, где хочется повеситься, они энергичны, жизнерадостны, полны идей. Пусть и дурацких.
Грета, избегав добрых полгектара, наконец, остановилась. Взяла у Эрика лопату и, очертив мистический круг, начала рыть землю. Зоя Анисимовна с тоской рассматривала свои замшевые сапоги, потихоньку покрывающиеся каплями дождя и грязью. Оставалось уповать на то, что эта вакханалия скоро закончится.

Время шло, яма углублялась, скуластая Грета разрумянилась и, похоже, устала. Эрик после недолгих споров сменил ее. Зоя Анисимовна в какой-то момент хотела спросить, не найдется ли у них еще одной лопаты. Было холодно, тоска морем разлилась по ее душе. Она вспомнила про Бетховена, прислушалась к себе, но даже отголосков музыки гения ее внутренний слух не уловил. Тут впору был оркестр с Шопеном.
В какой-то момент Эрик выскочил из ямы и побежал к машине. Зое Анисимовне подумалось, что если он сейчас вытащит из багажника ружье и застрелит ее - это будет проявлением высокого гуманизма. Вместо выстрела на ее плечи лег пушистый плед. Она обернулась и встретилась глазами с Эриком.
- Спасибо.
- Извини, Зоика. Ты совсем замерзла.
Зоика – это прозвучало так нежно, что она едва не расплакалась. Его руки все еще придерживали плед, Зоя Анисимовна стояла, не дыша и не двигаясь. Как жаль, что в действительности нельзя приказать: «остановись, мгновенье…»

Грета забралась в яму, которая доходила ей почти до макушки. Затем она вытащила из кармана моток толстых белых ниток и начала себя обматывать с ног до головы. Зоя Анисимовна передала плед Эрику и занялась работой. Теперь ее мало интересовало, какие тараканы в голове у Греты Ларсен. Дело есть дело. Сначала она фотографировала стоящую в разных позах Грету в белых нитках. Затем снимала на видео, когда та что-то радостно восклицала из глубины своего пространства. И Зое Анисимовне казалось, что она таки поняла суть всего этого бреда. Грета была счастлива в яме, она – здесь, наверху. Рыжий викинг улыбался и тоже был безмерно счастлив. Редкий мокрый лес не радовался, но чудесным образом оттенял счастье собравшихся здесь людей. Это как апельсин на сером фоне – выглядит намного ярче.

Зоя Анисимовна шла по коридору, оставляя за собой куски грязи на паркете. Распахнув дверь кабинета, она прошла к креслу, на котором Домский обжимал неизвестную девицу, и всучила ему сумку с аппаратурой. Девица взвизгнула и бросилась вон из кабинета.
- Обработаешь материал. Только не халтурь – там шедевр!
Домский вжался в кресло.
Зоя Анисимовна задержалась у зеркала, что висело у входа. Поправила помаду на губах, затем обернулась к зятю.
- С наступающим тебя, Леня, - произнесла она негромко и вышла.

«Гудбай, Америка» звучало на весь подъезд. Она не сразу поняла, что вся эта филармония располагается в ее квартире. А когда уже стояла у двери с ключом, то была мысль – развернуться и уйти. Потом собралась с духом и вошла.
На стук двери никто не среагировал. Из комнаты по-прежнему хором помогали Бутусову прощаться с Америкой. Зоя Анисимовна сбросила сапоги, которые по-доброму следовало выбросить еще у подъезда, и присела на банкетку. Стянула с головы вязаную шапочку и уткнулась в нее носом. Заплакала.
- Мам? – Люся внимательно рассматривала Зою Анисимовну, словно пограничник на контроле. Дверь в комнату она прижала спиной, музыка стихла.
Зоя Анисимовна убрала от лица шапку и спросила:
- Что празднуем?
- Витя Ремезов с друзьями зашел. Новый год скоро. И биткоин упал…
- У Вити биткоины есть?
- Нету.
- Понятно. Потому и празднуем.
- Ну что ты начинаешь! Они скоро уйдут.
- А ты из командировки скоро вернешься? – Зоя Анисимовна устало провела ладонью по лицу и поднялась, медленно расстегивая пуговицы на пальто.

Люся округлила глаза и свистящим шепотом запричитала:
- Как ты могла меня Домскому сдать! Зачем?!
- Будь спокойна: Домский не в курсе, где живет художник Федор.
Она пошла по коридору в сторону своей комнаты. Люся засеменила следом.
- Спасибо, мамочка. А что у тебя с сапогами? Ты где была вообще?
Зоя Анисимовна не стала отвечать. Надоели. Причем все. Она вернулась мыслями к Грете. Умная женщина. Не каждому дано так понять суть бытия. А говорят, современное искусство – бред.
Люся просунула голову в дверь.
- Мама… пойдем к нам? У нас вкуснятина всякая… А? Ребята, сказали, что уйдут, если ты откажешься.
- Да пошли вы все…

Пили, ели долго. Было много спиртного, много еды, музыки. Зоя Анисимовна танцевала с дружком Вити Ремезова Николаем, искренне смеялась и громко пела со всеми: «Гуд бай, Америка…» В глазах Николая ей временами чудился дивный сполох синих скандинавских глаз…