Кряшены

Каждый человек должен знать прошлое своего народа.
История семьи, фамилии, рода…
В большинстве своём, не храним мы в памяти родословную, не рисуем генеалогическое древо на белых страницах альбома.
Возродить Отечество без чувства национальной гордости, национального достоинства невозможно.
А для этого так важно знать, кто ты на самом деле; знать свои корни, историю, родословную.
………..
- Какого рода-племени будешь, Лексей? – батюшка вопросительно взглянул на меня.
- Тазовы мы, - я отложил в сторону небольшой плотницкий топорик.
У батюшки взгляд вострый, орлиный. Бородка небольшая, аккуратная, с лёгкой проседью.
Батюшка ещё не стар, приехал в наше село буквально на днях, и тут же принялся за дело.
Меня, Алексея Тазова, рекомендовали ему всем сельским приходом.
Таких плотников в нашей волости всего двое - я да Иван Сиротин.
Баню сложить, клеть для птицы, срубные ворота поставить – любое дело по плечу.
Хороший плотник – на вес золота!

Отец Николай обратился ко мне с просьбой подправить часовенку над купелью. Скособочилась она, набок завалилась – непорядок.
Разобрал я часовню до третьего венца, обещал за пару дней полностью управиться, ежели погода не помешает.
И вот, с раннего утра, как только выгнали скот на выпас, пока солнце не поднялось высОко, принялся я за работу.
Немного погодя, и батюшка спустился к роднику – проведать, бойко ли дело идёт.
От него явственно доносился сладкий запах воска и ладана.
В руке у батюшки – небольшое лукошко из тонкого ивового прута, наполненное нехитрой снедью.

- Я тебе, Лексей, покушать принёс. Присядь-ка, подкрепись.
Я отряхнул стружку с рубахи, ополоснул руки в родниковой воде и вытер о широкие холщёвые штаны.
После опустился рядом с батюшкой на бревно:
- Покушать – это мы всегда пожалуйста!

Отец Николай достал из корзины запотевшую бутыль кваса, несколько яиц, сваренных вкрутую, зелёный лук, горбушку ржаного хлеба.
Я ковырнул ногтем потрескавшуюся скорлупу, крепко присолил:
- Люблю такие, чтоб синим отсвечивали!
Батюшка в ответ улыбнулся:
- И я такие люблю! Яйца варю всегда полчаса, не меньше.
- И квас домашний тоже люблю, чтобы не из сельпо. Там квас невкусный, не настоящий.
Батюшка залюбовался, с какой жадностью я пью.

- Смотрю я на тебя, Лексей: тёмен ты лицом, и волосом – чёрен. Нет ли в тебе татарских кровей?
- Угадали! Из роду кряшеных я.
- Крещёный татарин, значит? Коренной, назаровский?
- Верно, назаровский.
- Я тут человек новый. Рассказал бы ты, Лексей, про крещёных татар. Слыхать-то я слыхал, но не думал, что Бог сподобит службу нести в вашем храме.
- Могу рассказать, коли интересно…
- Очень интересно! Сказывай.

Я на минуту задумался, не зная, с чего начать.
- Село наше, Назаровка, в Самарской губернии - одно такое. Только у нас крещёные татары живут одной большой семьёй, а не разбросаны по белу свету.
Мы, татары, народ весёлый, гостеприимный. Себя в обиду не дадим, но обычаи соседей – мордвы, чуваш, русских – уважаем. Чего нам делить-то?
- И то правда!
Отец Николай расстегнул пуговицу на рясе:
- Ох, и жарит сегодня, никак дождь близко. Извини, Лексей, перебил тебя – продолжай…
- Старожилы села нашего сказывали, что давным-давно пришли в наши края три брата Тазовых: Назар, Алексей и Тимофей. Беглые они были, от барина лютого сбёгли. Вырыли в тутошних местах землянки, и жить стали. А название «Назаровка», стало быть, от имени старшего брата Назара и пошло.
Батюшка внимательно слушал, утвердительно кивая головой.

- Прабабушка моя говорила, что речка Шишма тогда была глубже, а в лесу зверья много водилось.
И однажды, весной, во время половодья, унесло водой много строений, и в придачу - большую пасеку.
А тут ещё и революция грянула, раскулачивать народ стали. И назаровских, как и многих, не пощадили: в тюрьмы сажали, дома отбирали.
- Прости Господи, тяжёлые времена были, - вздохнул батюшка.
- Тяжело было, а выжили. Потому как, кряшены – народ сильный, свободолюбивый.
Старожилы говорят, что в нас, крещёных татарах, кровь казацкая есть, а может булгарская.
- Откуда в вас кровь казацкая? - отец Николай, выказывая удивление и сомнение, покачав головой.

В тишине летнего утра вдруг раздалось чуть слышное поскрипывание: по дощатому мостику кто-то спускался к роднику.
Спустя пару минут, перед нами, с коромыслом через плечо, стояла незнакомая молодая девушка.
Она немного замешкалась, завидев нас с батюшкой, тихо поздоровалась.
- Набирай, дочка, не стесняйся, - подбодрил отец Николай.
Девушка неловко сняла с коромысла вёдра, выдолбленные из цельного куска дерева.
Было заметно, что такое занятие для неё – в новинку.

- Видать, к Егоровне внучка из города приехала, - я улыбнулся девушке.
Она ещё больше застеснялась, щёки загорелись алым.
- А как вы догадались?
- Городских за версту видно!
Была она хоть и не красавицей, но очень приятной наружности: круглое лицо, светлые, по- городскому уложенные, волосы.

Расплёскивая воду, девушка стала цеплять ведра на дужку коромысла, но получалось это довольно неумело.
Я подцепил незнакомке вёдро на дужку коромысла:
- Давай, донесу?
- Нет, спасибо, сама справлюсь.

Осторожно ступая по свежей стружке и, стараясь не расплескать воду, девушка двинулась обратно.
Вёдра на коромысле, словно подпевая щебечущей в листве птахе, поскрипывали в такт её шагам.
Мы с батюшкой засмотрелись: сквозь листву, будто солнце, мелькало желтое платье и светло-русая голова уходящей девушки…

- Егоровну знаю – в храме намедни была.
- Егоровна – бабка хорошая. Замуж вышла за кряшена, так в селе и осталась. Сама родом откуда-то с Мордовии. Муж помер, а Егоровна прикипела к Назаровке. Сказала, никуда отсель не поедет.
- Лексей, дальше-то что?

-Ну, да… Однажды я книжку хорошую прочитал. Там совсем другое про нас, кряшеных татар, писано.
Будто крестили нас насильно, во времена Ивана Грозного. И течёт в нас кровь горячая, тюркская.
Люди сказывают, букварь есть у кряшеных татар, только в селе у нас все на русском пишут.

- Скажи-ка, Лексей, а как речка, что поодаль течёт, называется?
- Урдалинка да Шешма – две речки подле Назаровки протекают… Верно, места у нас благодатные?
- Верно.
- Вам тут понравится, батюшка. Народ у нас славный, никто друг друга не обидит. Не то, что слова плохого – взгляда косого не заметишь.
Отец Николай сорвал сухую травинку, покрутил в пальцах, сказал задумчиво:
- Сказывают, сенокос скоро…
- Сегодня-завтра начнётся. Корову вам надобно купить, али козу – без своего молока в деревне худо.
- Мы с матушкой об этом разговор вели. Козу хотим купить, с Божьей помощью. Пришёл бы ты завтра, Лексей, пополудни – матушка окрошку приготовит, да пирог с капустой.
- Может, приду.
- Скажи-ка, а кухня у вас какая, что едите?
- Баранину едим, студень, грибные блюда любим – в лесах грибов разных полно… А уж гулять как любим! И Масленицу чтим, и Пасху, и Святую Троицу. И припевки знаем, что наши прабабки пели.
А свадьбу гуляем всем миром – татары, чуваши, мордва, аж гул в деревне стоит!
- Интересно, как же свадьбы у вас справляют?
- Поют много, пляшут. Родители невесты жениха прославляют, а родители жениха – наоборот. Бабка моя говорит, раньше, по обычаю, невест воровали.
- Вот те раз! – удивился батюшка.
- Гулял я давеча на свадьбе у друга. Выкуп брали за невесту, а после на санях катались.

- Скажи, Лексей, женат ли ты?
- Нет, батюшка, не женат.
- А что так?
- Не встретил пока суженую.
- А внучка Егоровны, что к роднику приходила?! Чем не невеста?
- Почём я знаю, может, жених у неё в городе есть.
- Ну, дело твоё… Мне в епархии сказали, приход села – почитай, триста домов?
- Так, батюшка.
- Много ли русских, чуваш, мордва?
- Есть, да не больно много. В основном, кряшены татары.

Батюшка отмахнулся от надоедливой мухи, отёр со лба пот:
- Вот что мне припомнилось, Лексей… Читал я как-то о христианском мученике Авраамии Болгарском. Умучили его единоплеменники-мусульмане, за отказ отречься от православия.
Может и правда, кряшены – потомки булгар?
- Бабка моя говорила, что орнамент кряшеных татар шибко похож на булгарский.

Батюшка в задумчивости поглядел на воду, журчащую у ног. Потом неторопливо поднялся, подхватил рясу, осенил себя крестным знамением и наклонился к источнику.
Зачерпнув пригоршню воды, батюшка омыл лицо и сделал большой глоток воды.
- Скажи-ка, Лексей, а бывают ли смешанные браки?
- Бывают, конечно. Вера-то одна, христианская! И обычаи похожи, и кухня, и традиции. Вместе пашем да сеем, вместе горюем да радуемся… Понравится вам у нас, отец Николай. Ей-Богу, понравится!

Я хотел отпить кваса, да расхотел - бутыль успела нагреться на солнце.
Следуя примеру батюшки, я зачерпнул воды из источника.
- Ох, и вкусна ты – водица родниковая!
- Пожалуй, пойдём, Лексей, по домам. В жару и работа – не работа.
- И правда ваша… Вот только инструмент соберу. Ежели дождя нынче не будет, вечером опять приду.
- Ну, и славно… Спасибо тебе, Лексей Тазов!
- За что? Дело только начато.
- Рассказчик из тебя больно хороший!

Батюшка подхватил лукошко и пошёл по узкой тропинке в сторону мостка.
Я двинулся следом, но внезапно остановился и оглянулся назад.
В густой тени развесистой ивы журчал источник жизни – чистый, как слеза ребёнка, ручей.
Бежал он, перебирая мелкие камешки, радостно и светло.
Лучи солнца, прорвавшегося сквозь густую листву, бликами играли в его воде.
Господи, благодать какая!

Я прислушался: к едва уловимому шелесту листвы и журчанию ручья, добавился ещё один звук – стук моего сердца.
Так и должно быть, потому как, в каждом сердце человеческом есть такой источник, такой родник, откуда берёт начало и род его, и имя, и фамилия.
Да не иссякнет он в душе каждого из нас!