В лесу

Чьи-то фотографии или мысли вызывают поток раздумий и воспоминаний... Увидела картинку мелкого грибочка, взошедшего на подоконнике вместе с семенами цветов, в ленте событий друзей и...

У каждого человека есть свои воспоминания о сборе грибов, о своих лесах, где их собирали, воспоминания о запахах, которые сопровождали тебя с детства...

Как я любила этот запах влаги и сырости в лесу))) Мы с раннего детства ходили в вятские леса по ягоды и грибы. Вставали рано-рано. В 5 утра я уже должна была доехать из дома до бабушкиной деревни. Ездила к ним на велосипеде или мопеде, а оттуда уж собирались старухи и мы шли, или ехали в леса к лесным речкам Сверчихе или Ботихе. На бережках которых позже делали перерыв на обед.

Входишь в лес с каким-то благоговейным чувством, птицы напевают свои мелодии, иногда кукушка кукукнет, Эхо шло. Пока воздух не прогревался, эхо украшало лес. Шло эхо и от уханья грибников, они старались перекликаться по именам, переухиваться, чтобы не уйти далеко друг от друга, чтобы никто не потерялся...
А какие запахи в раннеутреннем лесу! Тут пахнет крапивой, а здесь грибной сыростью, а в других местах около болотец пахнет лесной смородиной. Ягоды названы так по запаху листьев. Раньше слово "смород" - означало любой запах - и плохой и хороший, главное, чтобы он был сильным. Вот из-за своего сильного терпкого запаха ягодный куст получил такое название.

В лес нас начинали водить с той поры, как могли хорошо стоять на своих ногах. Вначале был лесочек рядом с бабушкой. Когда мы выпускались постоянно занятой бабушкой на улицу, бабушка называла это волей, она наказывала далеко от избы не ходить, в лес не забредать, к деревенским собакам и Юли Пантелеихи петуху близко не подходить. Петух-то ладно. Я его и без предупреждений боялась. Этот инкубаторский агрессор постоянно на всех нападал, подкарауливал, дожидаясь беспечного свободного передвижения намеченной им жертвы, взлетал со спины на крыльца (так бабушка называла плечи) и давай клевать в голову, ну совсем, как пушкинский петушок золотой гребешок, тот, который уклевал до смерти царя Додона. Эта пернатая дрянь постоянно нападала на всех. Уж лет около 60 прошло с той поры, а я его никак не забуду. Вражина! Что с него взять! Он же инкубаторский, его мама не грела своим теплом, когда он еще яйцом был, не опекала от коршунов и кошек, когда он был желторотым цыплям. Не дали ему лампочки, от которых он проклюнулся на свет божий, любви, вот он и не знал, что это такое. Только и мог, что пакостить.

А в лес! Ну как это не забрести туда! Если тебя ведет шелково-сизая дорога, посередине устланная травой спорышом, а две ее ленты по бокам спорыша взбиты до пухово-мучной мягкости колесами телег да редких машин! Тут не захочешь, да пойдешь по такой роскоши. Ноги мягко утопают в прогретом песке. Начинаешь ими бороздить, как по воде, потому что глубже песок попрохладнее. И так, оставляя следы ты вбораздживаешься, вплываешь по сизому песку в спокойно шумящий кронами бабушкин лесок. Сразу за ее избой стоял сосновый лес. Чуть дальше осинник. Туда водили детей только когда шибко уросили - капризничали. В осинниках снималась вся негативная энергия, все веньганья, уросы - так в Вятке назывались детские капризы, но долго там бывать нельзя. Это утверждала бабушка. Говорила, что голова заболеть может. Раньше люди знали о природе почти все, передавая наблюдения обо всем друг другу из поколения в поколение. Сейчас старики живут отдельно от внуков и передача знаний пресеклась.

А перед бабушкиной избой, которая смотрела на город, раскинувшийся под угорами, немного наискосок влево начинался перелесок с соснами и елями. По нему была широкая торная тропа, выводившая на Дедюху. Нагретые солнцем деревья отдавали теплые запахи смолы и хвои. Янтарные слезинки смолы мы искали на розовато-коричневых от солнечных лучей стволах вятских сосен. Сдирали, если дотягивались, и собирали. А зачем, сейчас уж и не припомню.

Я помню свой первый лес. Сейчас это черта города, потому что бабушкина деревня, стоящая на Пестовском угоре, стала частью города. От моего детского леса, вероятно, и следа не осталось... Но детская память и добрая память слобожан все еще хранит название Пестовы. Оттуда для нас, бабушкиных внуков, начинались все лесные приключения нашей жизни. Много лесов было у каждого из нас, но этот открытый, приветливый я вспоминаю всегда.

Лет в 14 я выпросилась у мамы к Толе, училась так хорошо, чтобы не было маме причины отказать мне в моем желании побывать в Крыму. Виданное ли дело, младший брат уже! съездил к брату Толе, будучи 10тилетним. И никто за Витю не переживал, что почти двое суток ему надо было ехать на поезде, самому питаться тем, что мама собрала в дорогу. Вите можно ехать, а мне?! Начала упрашивать еще до нового года и постоянно, неуклонно расшатывала мамины бастионы. Расшатала! Настал тот день! Поехала к брату в Крым, погостила у него полтора месяца и он выпроводил меня домой, чтобы грибы на зиму собирать ехала. Нечего разлёживаться на алупкинских каменистых пляжах. Пришла пора камни, а вернее, грибы собирать. Нечего делать. Старшего брата не ослушаешься. С ним спорить себе дороже.

Мой 19тилетний брат задал мне программу и я, приехав домой 2 августа, ездила в леса каждый божий день до самого первого сентября. Мама уж просила не вставать так рано и не ездить, а я была прочно запрограммирована братиком и просто не могла не ехать. Брала потом только определенные грибы, насолила сама большую, почти до шеи высотой бочку пластинчатых путиков и волнушек, грузди солила отдельно. Хрупких синявок, по-умному сыроежек, вообще не собирала. Обожала жареные лисички и трубчатые грибочки - белые, красные, обабки. Как вкусна бывала грибовница из сопливых масленников!

Когда лет в 9-12 бывало, наберу грибов много, а силёшек нести корзину до деревни, до бабушкиного дома - уж нет. Избродила все силы, пока грибы собирала. Тогда, видя мою бессилёшность тащить бельевую корзину своими худыми ручёшками, мой любимый дядюшка Коля, свяжет ремнем перевясла корзин своей и моей, перекинет через плечо и несет несколько километров, потому что автобусов тогда ходило мало. И они были переполнены грибниками из Шестакова.
Летняя пора кормила нас всю зиму в те непростые времена. Зато сколько сейчас всяких воспоминаний осталось! Родители умели оберегать нас от лишних проблем. Мама всегда говорила нам, что мы очень хорошо живем. Не голодаем, как они в годы войны.

Не забыть как ездили в Серьгино за Белую Холуницу по малину. Пошли ранним утром в лес, только к малиннику приступили, тут что-то затрещало, и сразу вопль - крик: "Медведь!!!" Все в ужасе полетели кто куда от того малинника! А ведь шли ранним утром и вдыхали запахи утреннего леса, слушали птиц, напивались лесными шорохами, воздухом, пока не прозвучала медвежья тревога. Потом еще раз отважились зайти в лесные, разогретые, припеченые солнышком чащи, но все время оглядывались и прислушивались. Уж не до созерцания было. Хоть бы малины набрать. Не набрали мы своих ведер.

Лес... лес...
Запахи трав, настоянные на солнце и терпкий дух лесной смородины, росшей кое-где в лесу, строгость бабушки, чтобы не отвлекалась от того, зачем в лес пришла и доброта нашего дядюшки Коли... Его поучения, как отличать грибы, где их собирать, его зов прийти к нему и помочь собирать, потому то нашел много...



Малюсенький грибочек, показанный на фото, всколыхнул августовские воспоминания далекого-далёкого лета... И не одного...