Конец "роковой"

Когда я вновь ввязалась в эту авантюру, никто и не подозревал, что скину с себя эти вожжи и всё-таки уйду. Да и я, такая окрылённая, не могла и подумать, что меня хватит так ненадолго. Видимо время идёт, а вместе с ним меняются и чувства. Не стоило наивно надеяться на то, что я осталась той самой забавной девочкой, лекарем его души и если меня позвать, то обязательно прибегу в полной готовности реанимировать его мужское самолюбие. Вспоминая все предостережения, о том, как страшен зверь, если к нему приблизиться, смеюсь. Так надуманно и не слажено звучала эта речь. Не слажено с теми самыми моментами, когда мужчина становится мерзкой истеричной бабёнкой, завистливо указывающий тебе на твои же достижения и каждый раз, бранящий тебя за силу и самоуверенность. Вся спесь куда-то улетучивается и остаётся голый факт: ничтожество.

- Простите, я могу от Вас позвонить?

Официант покорно кивает и зовёт к себе за стойку, взглядом указывая мне на телефон.

- Спасибо.

От чего не воспользовалась своим телефоном? Наверное, хотелось избавить себя от затяжного телефонного скандала. Разговор должен был быть коротким, буквально о моих желаниях, а потом я уже недоступна в сети. Я пыталась подбирать слова, как-то объяснить своё решение, но как только пошли гудки, забыла обо всём и нагло выпалила: "Ты задохнёшься, будучи со мной рядом. Держись от меня подальше". Пока он прибывал в недоумении, я положила трубку и, оплатив счёт, вышла в парадную дверь. Солнце ударило по глазам и очки послушно сползли на нос.
Внутри сразу суетливо задвигались эмоции, грусть догоняла горделивую радость, восхищение своей же решительностью открывало какие-то новые просторы передо мной, и только сердцем я чувствовала, как его разрывало от непонимания и злости, ведь он потерял... что-то в лице меня. Потерял насовсем.

***

Познакомились мы случайно, так и не вспомню, кто кого утешал... Сначала что-то о жизни, потом о Булгакове, стихи на ночь в трубку, стихи на коленях посреди дороги, стихи вдогонку уезжающему автобусу и на этом моё спокойствие закончилось. Мы часто вздорили, очень шумно и больно. Он вытаскивал меня с репетиций, встречал охапками тюльпанов, причитал, что по моему нраву мне в пору и вовсе кактус, а потом всё заново по кругу.

После бури всегда приходило затишье. Встречались, спустив головы, потягивали через трубку что-то ароматное и он вручную залатывал все мои нарывы и порезы. Обещали в последний раз… В мечтах всё было красиво. Шагнув на лет тридцать вперёд, он уже сидел в кресле качалке, такой седой с трубкой и региональной газетой в руках. Вдалеке стучала печатная машинка, а за окном рябая осень и серое глубокое озеро. И если бы нам стала совсем невыносима эта старость, то может быть, взявшись за руки мы и прильнули бы к дну, пропуская сквозь пальцы мальков.

Была у него такая привычка – сбегать от себя ко мне.

Как-то мы встретились в момент его очередной слабости. Он нервно выбегал курить, но в один момент колко заметил, что я стала холодной, а от меня он другого ожидал…
Тогда я почти как мим, нарисовала ему в воздухе иллюзию коробки и передала, со словами: «Отдаю тебе то, что ты у меня оставил - злость». Думала я, что вот он конец и можно сделать вид что ничего и не произошло. Но впереди был ещё один год, который я прошла по спирали, вновь и вновь, умалчивая о чувствах и убегая куда-нибудь, лишь бы только подальше.

Это происходило примерно так: меняла номера телефонов, уезжала из дома в Лондон, к друзьям, немного отдышаться и зализать раны... Выглядела нелепо, как после прогулки по минному полю, без слёз и не взглянешь, приходилось учиться заново ходить. Мы бывали в театре, посещали выставки, и однажды я познакомилась с высоким, статным брюнетом. Сначала я не придала значения этой встрече, а на следующее утро он стоял на пороге моего гостиничного номера с подносом. На подносе было две мокки со сливками, клубника в шоколаде и свежие вафли. Вдруг стало так неловко. Гостя я встретила неподобающим образом: в мятой пижаме и совсем не подготовилась... Тем не менее, он мне это простил. Ухаживал он за мной по-английски, и расцвела я буквально на глазах.

В первую же встречу с его мамой, она устроила мне настоящее испытание. Этикет, начитанность, манеры - это было маркой семейства Хэйл. К счастью, мы нашли с ней общий язык и уже через неделю, она дала своё благословение на наш счастливый союз. Дома я бывала наездами. Но никто и не думал меня удерживать. Близкие и так тяжело переживали мою одержимость.
Долго кочевать по гостиницам мне не пришлось. В один вечер, приехал Анри и бодро скомандовал собирать чемоданы, потому что мы едем к нему. Так я становилась частью его жизни и совсем влюбилась в Лондон.

После полудня начинались мои дни в этом городе – всегда размеренные и полноценные. Одеваешь тренч поверх платья, выходишь не спеша на улицу и двигаешься по Claverton St. По утрам бывало, будила соседка, она была настолько любезна что счета приносила домой. Громким стуком она обозначала свой ежемесячный визит и оставляла бумажки под дверью. В отличие от здешних вольностей, она не позволяла себе вламываться в квартиру и разглядывать позднее пробуждение на моём лице. Я, как правило, отсыпалась так, что не успевала на завтрак... Поэтому после освежающего душа, я одевалась и ехала уже за ланчем. Помню нашу традицию, каждую субботу закупаться продуктами на Duke of York Square Food Market и готовить нечто, за что приходилось бороться целый день, ведь не все рецепты подходили его вкусу... Эти дни, в моём любимом городе, проходили изумительно. Хмурые настроения приходили только с приближающейся датой отъезда... Однако та гармония, в который мы сосуществовали - несомненно грела душу.
Чувствовала я себя очень комфортно, до первых звонков из Риги. Сначала просто, чтобы узнать как у меня дела. Потом более настойчивые. Дошло и до того, что я уходила разговаривать по телефону в ванну и включала воду, тщательно маскируя все подробности этих разговоров.
Стало невыносимо тоскливо. Я собрала чемоданы и уехала домой, оставив лишь записку на кухне, что мне нужно время. Не скрою, знала что вернусь, просто правда, нужно было немного времени. Ввязавшись в эту авантюру, что длится уже порядка пяти лет, я надеялась на то что ситуация наконец-то заимеет хоть какой-то конец и впредь я больше не стану возвращаться к этой главе.

И вот, после очередной брани, взглянув на человека, которого преданно любила все эти годы, испытываю жалость. Я посмотрела на часы.

- Извини, мне нужно бежать. Я сама тебе позвоню…

В голове воцарился хаос возмущений и непонимания, зачем мне всё это? Неужели я каждый раз буду прощать оскорбления, унижения только чтобы поднять его самооценку? Разве я стану его утешать, раз от разу переступая через себя и свои желания? А если и отметить все те волшебные дни вместе на календаре, боюсь, что счастье в моей жизни станет вдруг таким скоротечным и ничтожным… Зачем мне это? Пройдя в этих раздумьях несколько кварталов, я завернула в кофейню. Все столики были заняты, поэтому пришлось ютиться рядом с баром. Если закрыть глаза и представить - то я счастлива. Но без него.

- Простите, я могу от Вас позвонить?