Куртизанские откровения

Переполненный автобус – та ещё романтика. Вездесущие подмышки и пихающиеся локти оптимизма не добавляли, поэтому я была несказанно счастлива, когда меня вынесли на остановку. Счастье моё чуть померкло, когда я выяснила, что чужие ноги вынесли меня раньше на пару километров от моего пункта назначения. Приуныв поначалу, я решила, что прогулка по свежему воздуху в компании утреннего моросящего дождя мне очень необходима. Для повышения тонуса, так сказать. И я бодро зашагала по грязному тротуару, весело смахивая с себя брызги от проносящихся мимо машин.
Нужный мне дом ничем не отличался от остальных зданий, находящихся вокруг. Только номера были разными. Домофона у подъезда отродясь не существовало, поэтому я беспрепятственно промаршировала к нужной мне квартире. Звонок имелся, я нежно нажала на кнопочку. Из глубины квартиры раздалась весёлая трель, послышались шаги. За мной внимательно понаблюдали в дверной «глазок», замок щёлкнул и дверь открылась. На пороге возникло существо непонятного пола, с головы до пят обёрнутое блестящей тканью с разноцветными вставками. Я ещё подумала, что очень похоже на новогоднюю ёлку, и залюбовалась переливанием ткани, раздумывая, не приобрести ли себе такую, для разнообразия серых будней.
Тут «ёлка» с чувством чихнула и спросила:

- Вам кого?

Ага, всё-таки женский пол у сего недоразумения. Я радостно улыбнулась и спросила:

- Могу я увидеть Анну Дмитриевну?

«Ёлка» ещё раз оглушительно чихнула и недоумевающе уставилась на меня.

- Кого? – переспросила она.

Я огорчилась. Неужели ошиблась адресом? Достала клочок бумаги, сверилась. Всё правильно, пришла, как и написано, ничего я не перепутала. Тогда почему это существо в тканях так смотрит на меня?
Я уже собралась повторить свой вопрос, но тут из глубины квартиры я услышала Анькин голос.

- Кто там, Мила? – спросила она и возникла за спиной «ёлки». Увидев меня, она коротко взвизгнула и бросилась ко мне с распростёртыми объятиями. Я облегчённо вздохнула и обняла подругу.


- Ну, ты даёшь, Юлька, - говорила она мне чуть позже, когда мы устроились на уютной кухне, попивая ароматный кофе, – Анна Дмитриевна! Надо же так меня обозвать. Да мои девочки вообще не знают, как меня мама назвала. Я и сама уже вспоминаю только тогда, когда в паспорт заглядываю. Ну, Юлька, ты в своём репертуаре.

Я прикрыла глаза, наслаждаясь теплом и запахом кофе. Вздохнув, сказала:

- Ты интересная такая. Я всю жизнь знаю тебя, как Аньку Белову, а тут выясняется, что ты – это не ты.

Анька подпёрла щеку рукой, навалившись своей породистой грудью на стол.

- Здесь я - Тианетта, - заявила она, будто это было так очевидно, что глупо спрашивать. – Это имя просто приклеилось ко мне намертво.

Я тоже подпёрла щеку рукой, прислонившись рёбрами к краю стола, так как богатой груди у меня никогда не было, о чём я особо и не переживала. Зато у Аньки есть.
Мы так давно не виделись, что я уже стала забывать, какая она у меня красавица, и что я её люблю. Только немного омрачало нашу встречу то, что я никак не могла привыкнуть к деятельности закадычной подруги. Я принимала её всякой, безоговорочно и честно, и гнала шальные мысли, что она живёт не правильно. Не мне судить, не мне что-то указывать. Каждый выбирает свой путь. Моя подруга выбрала извилистый и непростой путь куртизанки.

Не спешите осуждать представительниц этой древней профессии. Я их не оправдываю, но и не порицаю. Не моё дело. Мне гораздо противней люди, которые отбирают честно заработанное добро у других людей, с целью лёгкого заработка. Деньги куртизанки лихие, мгновенные, но отнюдь не лёгкие.

В тот день, когда я приехала к своей Аньке на квартиру, где они зарабатывали свои шальные деньги, продавая юные тела, я пообщалась с девочками, услышала много историй, получила массу впечатлений. Постараюсь воспроизвести ту обстановку, тот настрой, который витал в том доме наслаждений, перенести на страницы маленькую толику воспоминаний разновозрастных обольстительниц.

Так как приехала я тогда с самого утра, меня встретила вышеупомянутая Мила, разодетая невероятным образом, и Анька. Остальные отдыхали после трудовой ночи, попросту спали.

С Анькой мы проговорили полдня, вспоминая нашу ушедшую юность. Всплакнули от переизбытка чувств, нарушив наше давнее обещание друг другу: никогда ни о чём не жалеть. Но мы женщины, сами дали, сами забрали.
Темы профессий коснулись уже под конец нашей душещипательной беседы. Анька знала моё отношение к её, так сказать, деятельности, за что была мне благодарна, но всегда искала случай, чтобы чуть-чуть оправдаться передо мной. Она понимала, что уступает мне в этом вопросе по моральным аспектам, посему искала способ защититься, чего я никогда не понимала. Зачем? Что она хочет доказать? Ведь я же не изменила своего отношения к ней, и не изменю. Но Аньке надо было самоутвердиться в своей скудной правоте.

- Вот ты работаешь на заводе, - утверждала она, прикуривая очередную сигарету, изящно зажав её между губами.

Я кивнула. Да, на заводе. Работа тяжёлая, но стабильная, как и заработок.
Анька выдохнула сизый дым и снова пояснила:

- Зарабатываешь, получаешь два раза в месяц.

Я снова кивнула. Чего отрицать?

Анька спросила, заранее зная ответ:

- Вот сколько ты зарабатываешь в месяц?

Мне скрывать нечего.

- Четырнадцать тысяч, - сказала я, отмахиваясь от дыма, и на всякий случай уточнила, - рублей.

Анька прищурила глаза, выпустила аккуратное колечко дыма и сказала:

- Вот, Юлечка моя ясноглазая, четырнадцать тысяч в месяц. Лихо, конечно…

- Мне хватает, - торопливо перебила я Аньку, опасаясь, что она сейчас начнёт меня жалеть.

Анька снисходительно окинула меня взглядом и тепло улыбнулась.

- Не парься, я не собираюсь обсуждать твоих работодателей, просто скажу, что сию сумму мы с девочками можем наковать за несколько часов, так, к слову. И это не так трудно, если творчески подойти к нашему делу.
Я молчала. А что мне ответить? Молодец, Анька? Так держать? Ты гордость нашей родины?
Нет, в данный момент проще не реагировать. Тем более, мы уже сто раз об этом говорили, и ходить по кругу в очередной раз мне не хотелось. Я соскучилась по Аньке, очень. И неизвестно, когда мы теперь увидимся, учитывая мой график работы и Анькину занятость.

Пока я размышляла о жизни насущной, в кухню вошла девица в длинном халате цвета пережаренной моркови. На вид ей было лет двадцать. Она отчаянно зевала, меланхолично почёсывая левую грудь под халатом. Отсутствие макияжа никак не отразилось на красоте юной обольстительницы, скорей наоборот, делало её ещё привлекательней. Я откровенно залюбовалась этой девушкой, не переставая отмахиваться от сигаретного дыма. Анька упрямо не щадила свой организм. Мой, впрочем, тоже.
Девица заметила меня, и вяло поздоровалась.

- Новенькая? – равнодушно спросила она, открывая холодильник.

Я покачала головой и хотела ответить, но тут вмешалась Анька.

- Нет, это не новенькая, это Юлька моя, - сказала она с такой гордостью, будто я сама королева Англии. Лестно, конечно, но я отчего-то смутилась. Зачем-то спрятав ноги под стол, я посмотрела в пустую чашку и сказала:

- Вот, пришла навестить древнюю подругу, не виделись сто лет. А вас как зовут?

Юная нимфа продолжала созерцать нутро холодильника, нахмурив бровки и поджав губы.

- Я Симона, - негромко отозвалась она, выуживая их холодильника початую пачку сыра и пакет со сливками.

Анька встала из-за стола.

- Так, Юлька, выйду на пару секунд. Надо девчонок поднимать, а то разоспятся, пора уже готовиться к ночи. У нас Симона только самая ответственная, - сказала она и вышла.

Мы с Симоной остались вдвоём. Она быстро соорудила себе поесть и уселась напротив меня, где только что сидела Анька. Совершенно не обращая на меня никакого внимания, она принялась за еду, время от времени постукивая ногой об пол. Я окончательно смутилась и уставилась в окно.

Приглушённые голоса в глубине квартиры дали понять, что Анька начала своё вторжение в мир снов ночных бабочек. Я вздохнула и взглянула на Симону. Она сосредоточенно допивала свой кофе, разглядывая ногти на левой руке. Заметив мой взгляд, девушка улыбнулась и спросила:

- Как вам у нас? Ничего себе?

Я пожала плечами.

- Нормально, ничего необычного. Уютно.

Симона хмыкнула, ещё раз взглянула на свои ногти, и запела. От неожиданности я вздрогнула и совсем неприлично уставилась на неё во все глаза. Голос у девицы был низкий, грудной, завораживающий. Я удивилась. Симона была худой, если не сказать тощей, и наличие у неё такого прекрасного сильного голоса было невероятным.

Симона допела романс, глотнула из чашки остатки кофе и довольно зажмурилась. Я продолжала пялиться на неё, приходя в себя. Она посмотрела на меня и тихо сказала:

- Год год назад я приехала поступать на музыкальное отделение, с треском провалилась. Возвращаться домой было бессмысленно, родители и так не приняли моё решение, вот подружка и посоветовала.

- Добрая подружка, - пробормотала я, опустив голову.

Симона улыбнулась, мгновенно преобразившись. Улыбка скидывала ещё пару лет, и сейчас ей можно было дать немногим больше тринадцати. Удивительно просто.

- Не судите мою подругу, она хотела, как лучше. И потом, я не жалуюсь, мне есть на что жить, есть возможность снова поступить. Я не теряю даром своё время, занимаюсь самообразованием, чтобы не провалиться снова.

Я молчала. Я просто не знала, что сказать, но Симону моё молчание нисколько не смущало. Она весело смотрела на меня своими потрясающими глазами, но я чувствовала, что ей хочется поговорить. Я чужая, поэтому и рассказывать легче.

- Я очень хочу петь профессионально, - не теряя бодрости, сказала Симона, - и я буду петь. Когда-нибудь вы услышите обо мне, вспомните, что сидели со мной на самой обычной кухне в самом обычном доме и пили кофе. Вспомните ведь, да?

Господи, она же почти дитя - искреннее и доверчивое. Я с болью оглядывала её худое тело, такое нежное и юное, тонкие запястья, почти прозрачное лицо. Мир куртизанок суров, мир шоу-бизнеса ещё жёстче, её там просто съедят, если она туда пробьётся. Хотя…
А Симона постукивала ногой об пол, смотрела на меня и улыбалась, чисто и искренне. Потом заговорила, а я, положив голову на сцепленные руки, слушала, наслаждаясь мягким тембром голоса девушки.

Симона (Леночка)
Леночка была четвёртым ребёнком в семье и единственной девочкой. Мама с папой не планировали Леночкино появление, но Богу было угодно так. Родители, пребывая в шоке, назвали дочь в честь прабабки, которую в глаза никто не видел, смирились с её существованием и, засучив рукава, занялись воспитанием нового члена семьи. Лена, стараясь оправдать своё существование на этой Земле, старалась из всех сил быть лучше всех. Стихотворение Блока к празднику мам в детском саду наизусть? Конечно, Леночка выучит, ведь маме нужно показать, что её дочь самый замечательный ребёнок в мире, как иначе. Подумаешь, много букв и слов, маме надо.
Первое место на лыжных соревнованиях в третьем классе? Да нет проблем. И не важно, что здоровье слабое после болезни: надо закаляться, так папа говорит. И совсем нечего жаловаться, братья же не ноют, а она не хуже.
А затем школьные олимпиады, соревнования на районном уровне, первые места в различных тестах по химии и физике. Везде почти всегда первая. Мама и папа принимали всё как должное, совсем не заботясь, сколько сил дочерью вложено в то, чем родители тешат своё тщеславие. Они не видели очевидного, то, что прямо бросалось в глаза: их дитя ненавидит свои достижения.
Леночка отчаянно хотела петь. Она хотела посещать вокальный кружок в школе, о чём заявила родителям, но тут мама сморщила свой изящный нос и нервно сказала:

- Лена, ты не какая-то там певичка из кабака, ты умная девушка, мы планируем тебе прекрасное будущее. Какое пение? В нашей семье никто такими глупостями не занимался и заниматься не будет. Пожалуйста, запомни это, и не нервируй папу подобными разговорами.
Папа молча кивнул и снова уткнулся в газету.
А душа Леночки стремилась к совершенно другим вершинам. Она видела себя на сцене в окружении ярких софитов, из-за света которых она совсем не различала публику, которая была в восторге от её исполнения, поклоняясь её таланту. Она слышала благодарные аплодисменты, красивую музыку и свой собственный голос. О, как она мечтала о большой сцене. Она настолько любила петь, насколько ненавидела соревнования и прочие свои занятия.
Повинуясь своему страстному желанию, Лена тайно от родителей стала посещать уроки вокала. Преподаватель попался мудрый, очень хорошо знающий своё дело. Он сразу увидел нераскрытый талант, о чём тут же сказал Лене, но вместо радости увидел грустную улыбку. Он не стал ни о чём расспрашивать, чему Леночка была только рада: жаловаться её отучили ещё в детстве. Занятия продолжались: педагог и ученица были вполне довольны друг другом, этого было достаточно.
А потом пришло время поступать в экономический институт, получать высшее образование. Мама считала, что для Лены открываются огромные возможности, а папа по своему обыкновению не спорил, предпочитая тихо отсиживаться за газетой. Но всё это не входило в планы их дочери. Лена предпочла молча уехать и поступать туда, где её собственные мечты могли стать реальностью. Родителям она забыла об этом сказать, планируя потом удивить их своими успехами.

- Это почти не трудно, - сказала Лена-Симона, прикрыв глаза, - почти не трудно.
- Что не трудно? – не поняла я.

Девушка открыла глаза и посмотрела на меня. Взгляд искренний, добрый и печальный. Она провела рукой по лбу и ответила:

- Не думать о том, что делаешь, когда делаешь это… Понимаете? Если думать на два шага вперёд, становится легче воспринимать действительность. Если знать, что скоро это закончится, то можно жить дальше, а очередной денежный вклад приближает мою мечту. Вот так.

Я с жалостью смотрела на неё, и от растерянности задала бестактный вопрос:
- Вы не пробовали просто найти работу? Ну, другую работу, которая будет больше по душе.

Симона посмотрела на меня снисходительно, я почувствовала себя подростком на ковре в учительской.

- Можно было, конечно, и не думайте, что не пыталась. Только вот кому нужна необразованная провинциалка, вчерашняя школьница? Всем нужны профессионалы, а для этого нужно учиться, а для того, чтобы учиться - нужны деньги. Круг замкнулся. А на зарплату официантки можно только выживать, ни о каком обучении речи быть не может.

Я молчала, признавая её правоту. Мне было жаль эту девочку, но глядя на её улыбку, я понимала, что она боец, у неё всё получится.

Чуть позже я познакомилась с Моникой. С короткими рыжими волосами, смеющимися глазами и очаровательной улыбкой. Ей едва исполнилось тридцать, в Анькиной команде она уже три года.

- Понимаешь, Юль, - говорила мне она, выпуская сигаретный дым в сторону, - здесь можно увидеть мир. Ну, не тот мир, который мы себе представляем, а обратный. Здесь очень много грязи и запущенности, оттого легко проводить параллели, сравнивать, ценить другой мир.

- Зачем, чтобы что-то ценить, нужно падать на дно?

Моника обиженно посмотрела на меня.

- Кто тебе сказал, что мы на дне? Мы прекрасно живём. Тебе кажется, что нам плохо, но, поверь, это не так. Мы получаем образование, стремимся к чему-то. Ты не думай, мы не совсем тут все испорченные. Я заканчиваю институт иностранных языков, у меня большие планы.

Я смотрела на Монику, стараясь не выдать своего удивления. Институт иностранных языков?

- Испанский, французский и английский, конечно, - добила меня Моника, прикуривая очередную сигарету. Сквозь дым я видела её прищуренные глаза, мечтательно смотревшие на голую стену за моей спиной. Эта рыжая девица вызывала у меня невольное восхищение, ибо я не имею вообще никакого образования, кроме специальности пекаря.

- Отлично, - пробормотала я, покачав головой.

Моника улыбнулась и заговорила. Наблюдая за ней, я слушала её правильную речь, приходя к выводу, что не всё так просто в этом мире.

Моника ( Елизавета )

Елизавета родилась в Санкт-Петербурге, тогда ещё Ленинграде. Родителей она не помнит, они погибли в очередной геологической экспедиции. С пяти лет девочку воспитывала бабушка по папиной линии, других родственников не было. Бабушку Лиза очень любила, та, в свою очередь, делала всё, чтобы внучка ни в чём не нуждалась, получила хорошее образование. В школе Лиза держалась свободно, характер у неё был лёгкий, друзей было много. Девочка всегда тянулась к знаниям, особенно её интересовали разные страны, оттуда тяга к изучению иностранных языков. Всё шло просто прекрасно, не считая того, что бабушка до конца жизни оплакивала единственного сына, не смирившись с дикой утратой. Лиза часто слышала по ночам глухие рыдания из комнаты бабушки, видела полоску света из-под двери. Девочке было до слёз жаль бабушку, самого родного человека, но помочь она не могла.
Когда Лиза готовилась к поступлению в институт, бабушка внезапно умерла. Просто не проснулась однажды утром. От горя Лиза забросила все приготовления к учёбе, похоронила бабушку и надолго заперлась в квартире. Родственников не было, привести её в чувство было некому. Лиза целыми днями перебирала бабушкины вещи, фотографии, книги. Ей казалось, что мир вообще перестал существовать. Но через два месяца почти полного затворничества Лиза пришла к выводу, что бабушкины сбережения и деньги, отложенные на учёбу, скоро закончатся, надо что-то думать. Вступительные экзамены давно прошли, студенты радостно ходили в институт, даже не подозревая о Лизином существовании. Сквозь мокрое от дождя оконное стекло была видна жизнь северной столицы, суета и некоторая агрессия. Или тогда всё таким казалось. Жизнь самой Лизы замерла в пыльной комнате, утопив её сознание в мрачных мыслях.
И вот в один день мир шевельнулся и медленно стал вращаться, позволяя дышать чуть глубже. Лиза устроилась официанткой в кафе рядом с домом, работала каждый день, откладывая по возможности деньги, а потом вышла замуж. Внезапно и по глупости. Ей казалось, что это тот человек, с которым можно бок о бок идти по жизни, не боясь довериться и опереться в трудную минуту. А на деле муж оказался банальным аферистом, игроком и просто негодяем, который в два счёта оставил Лизу без денег и без квартиры. Этого её сознание не выдержало, Лиза угодила в психиатрическую клинику, выйдя оттуда через полгода совершенно разбитой и ещё более одинокой. Идти было некуда, жить не на что, да и не особо хотелось жить. В ночном парке она познакомилась с разбитной девицей, которая и привела её в сегодняшнюю жизнь.

- Поначалу было очень тяжело, просто невыносимо, - тихо сказала Лиза-Моника, - а потом я отключила все чувства, чтобы цель казалась ближе, чем есть. Осуждаешь меня?

Я сначала не поняла, что она спрашивает меня. Мысли были там, в холодном парке. Посмотрев в чистое лицо собеседницы, я моргнула и ответила:

- Мне нет никакой охоты осуждать тебя, и права тоже нет. Моя жизнь ничем не лучше твоей, если хочешь, у каждого свои ценности и приоритеты, как ты понимаешь, и это честно.

- Наверное, - задумчиво сказала Моника, - только я иногда перестаю мечтать. Вот совсем, понимаешь? Мир снова замирает, как тогда, в бабушкиной квартире… Господи, так и не могу себе простить.

Я наблюдала, как Моника торопливо вытерла предательские слёзы, поправила волосы, улыбнулась дрожащими губами и, пробормотав слова прощания, выскользнула из кухни.
Позже я ещё разговаривала с Лизой, она пообещала мне, что обязательно выберется из этой квартиры, наверное, выйдет замуж и родит детей. Но жизнь такая непредсказуемая, «понимаешь, Юлька, стоит один раз проморгать, и ты уже на улице в холодном парке ночью».

Эти истории я запомнила, потому что я близко приняла их к себе, прочувствовала, просмотрела заново не один раз. Тот день вообще запомнился мне очень остро, почти до подробностей. Не день, а маленькая жизнь просто.
Катарина и Анжелика не успели пообщаться со мной, Анька никак не могла собрать их в кучу.

- Всё время опаздывают, Юлька, сил с ними нет, - сказала она, открывая очередную пачку сигарет. – Я с ними скоро истеричкой стану.

Я смотрела на Аньку, понимая, насколько мы разные и насколько сильно я её люблю. День почти прошёл, за окном сумерки напомнили, что здесь жизнь только начинается. Мелькнула мысль, что мир настолько многогранен и несовершенен, что пытаться что-то изменить просто не имеет никакого смысла. Мне хотелось уснуть и проснуться в деревне, в бабушкином доме. Проснуться от шелеста листьев яблони, которая заслоняла собой целое окно. Проснуться от скрипа дверцы буфета с конфетами и запаха оладьев, которые бабушка готовила каждое утро. Господи, я сижу в сигаретном дыму, пью кофе на кухне в квартире, где каждую ночь разные мужчины удовлетворяют свои тайные и прочие желания за счёт мечты каждой из девочек. В плену красоты и разврата умирают вера и надежда, хоть девочки и пытались развернуть картину иной стороной. Анька просто красавица, умный и рассудительный человек, так какого же чёрта! Я внезапно поняла, что мне никогда не получить того опыта, что имеют эти девочки, и не надо, я не выжила бы. Хотя, кто его знает. В моей жизни были ужасные моменты, после которых жизнь была закончена, как мне казалось, но вот живу и почти не вспоминаю.
Думаю, есть и более страшные места, чем та, по-девичьи уютная, квартира в затерянном доме северной столицы. Прошло уже достаточно лет с того времени, я покинула прекрасный город, сожалея совсем чуть-чуть. Но вот воспоминания меня не покидают, я всё помню, хоть уже и не так ярко. Я надеюсь, что одна из исполнительниц нашей эстрады, это Леночка, прекрасная и талантливая девочка. От души желаю ей исполнения её заветной мечты. Леночка, я помню, как мы сидели на кухне, пили кофе, и я по-прежнему пекарь, но ты наверняка ведь стала певицей, которая греется под лучами софитов и даже не вспоминает то место, которое было не самым приятным трамплином в лучшую жизнь.
Лиза наверняка объездила полмира, успевая рожать детей любимому мужу. Я очень хочу, чтобы это было так. Хочется думать, что все девочки живы, по-своему счастливы. Невыносимо осознавать, что ты не можешь изменить ситуацию в лучшую сторону, когда от тебя ничего не зависит. Да и лезть в чужой монастырь, как говорится, со своими порядками тоже не в моих правилах. У каждого своё представление о том, в какую сторону крутится Земля, как жить, реагировать, умирать…
Иногда смысл вообще теряется среди суеты и темноты сознания, но свет всё равно проскальзывает, и становится легче. А, всё это слова, пустые рассуждения, не имеющие никакого влияния на воспоминания в моей голове. Девочки, живите и будьте счастливы, где бы вы ни были.

Анька живёт и здравствует по сей день. Её взгляды не поменялись, она всё так же хороша, люблю её по-прежнему, но вот общение почти сошло на нет в силу расстояния и занятости обеих. В общем-то, жизнь к ней благосклонна, чему я очень рада.