Повесть "Чужие мои дети", 10 часть

Светлана Ибрагимовна позволяет собой любоваться точно так же, как цветок нарцисса на клумбе - весной. Закинув ногу на ногу и вальяжно откинувшись на спинку стула (ажурные чулки, модельные туфли, стильная стрижка) директриса смотрит на меня пристально-испытующе. И под взглядом тёмных, словно перезревшая вишня глаз, я вновь, в который раз, чувствую свою несостоятельность, некомпетентность, непрофессионализм.
- Юлия Ивановна, в целом я довольна тем, как вы относитесь к своим обязанностям. – Острый нос туфли мерно раскачивается из стороны в сторону.
- Спасибо.
- Да, это так, но… пожалуйста, обратите более пристальное внимание на Каюмова Ивана, он портит все показатели по успеваемости, а меня за это по головке не погладят.
- Светлана Ибрагимовна, после того, как фокусник NN отказался усыновить Ваню, мальчик сильно замкнулся.
- Но вы же педагог! Пробуйте, ищите… Пробейте брешь в Ваниной блокаде, пробудите интерес к учёбе.
- Я пробовала – не получается.
- Пробуйте ещё и ещё раз! У каждого, в конце концов, есть своя ахиллесова пята. – Светлана Ибрагимовна снисходительно кивнула на дверь, давая понять, что разговор окончен.
- Легко сказать – «пробуйте»! – бурчала я себе под нос, медленно поднимаясь на второй этаж и борясь с приступом раздражения…
…
К счастью, решение проблемы пришло спонтанно, как это иногда бывает в сложной ситуации. Казалось бы, перепробованы все средства, все методы, и ты отчаялся, опустил руки, но вдруг - бац! – и решение пришло само собой…
Вечером мы с Пашкой смотрели новый видеофильм под названием «Гладиатор». Конечно, качество фильма оставляло желать лучшего, но сюжет оказался довольно увлекательным, и игра актёров порадовала.
- Паш, а можно на следующую смену я возьму с собой видик? – И сама испугалась просьбы, потому что знала, как Пашка дорожит видеомагнитофоном.
- В Детский дом, что ли?
- Ну да.
Конечно, Пашка не жмот, но своё кровное просто так не отдаст!
- Зачем тебе видик?
- Понимаешь, мы сейчас программу реализовываем, патриотическую. В общем, для наглядного примера!
- Ты что, Юль, хочешь детям «Гладиатора» показать? Тут же столько жестокости… Ничего себе – патриотизм!
- Нет, конечно! Мультики покажу - наши, отечественные.
- Но у нас нет кассет с мультфильмами.
- Так я куплю!
- Хорошо, забирай, - согласился Пашка. – Но если с видиком что-то случится, например, нечаянно уроните или поцарапаете, то я за себя не ручаюсь.
- Не переживай, Паш! Всё будет в порядке, верну в целости и сохранности.
- Ладно, бери.
Я обняла мужа и чмокнула в щёку.
…
Город стал неотъемлемой частью моей жизни, а я – маленьким винтиком этой гигантской машины. Просыпаясь утром, я с упоением, а не со страхом, как прежде, слушала дыхание города: первые клаксоны автомобилей, первые звонки троллейбусов… Как я могла жить раньше без этой суеты и толкотни? Без пыхтящих трубами заводов и фабрик; без давки в общественном транспорте; без крикливых продавцов на рынке; грязных забегаловок, приличных ресторанов и дорогих бутиков?
Городской шум теперь не давил на уши, не раздражал, как прежде…Напротив! В булькающих, дребезжащих, свистящих, кричащих звуках мне слышалась теперь прекрасная музыка – музыка города!
Горожане не казались такими неприступными снобами, гордецами, как прежде. Я чувствовала себя – как рыба в воде, как муравьишка – в привычной среде обитания…

Обильные снегопады постепенно сменились оттепелями, в городе явственно чувствовались первые признаки весны. Спустя несколько месяцев, я без приступов страха, без душевного надрыва переступала порог Детского дома, почувствовав, наконец, уверенность в своих силах и в завтрашнем дне.
Мои «чужие» дети взрослели на глазах…

- Юливанна, вы знаете о том, что когда мы вырастем и уйдём из Детского дома, то государство каждому из нас подарит жильё? – Оля небрежно вертит в руках расчёску, то причёсывая светлые локоны, то изящным жестом взбивая волосы вновь.
- Нет, я ничего об этом не знаю.
- Здорово, правда же?! – Люда расплывается в довольной улыбке.
- Ещё бы! Своя крыша над головой – что может быть лучше?
- Вот я тогда заживу! Как нормальный человек, - мечтательно говорит Мишка.
- Ну, и как ты заживёшь? – интересуется Митька.
- Жить буду весело!
- И как это – весело?
Мишка явно не готов к вопросу, медлит:
- Ну… кошку заведу или собаку, я животных очень люблю. Или попугайчика с рыбками. Друзья будут в гости приходить.
- И всё? А потом? – не унимается Митька.
- Вот ты достал, Митька! Женюсь потом!

Дружный взрыв хохота.
Прикрыв рот ладошкой, смеётся Наденька, смеются Гуля с Леной, Димка с Сашкой…
- Мишка, а меня замуж возьмёшь? – в лоб спрашивает Люда и её косогласие становится особенно заметным.
- Не-ее, я себе жену богатую найду, с машиной.
- Дурак ты, Мишка, - встревает Митька. – Мужчина должен быть самостоятельным и не зависеть от жены, он должен сам зарабатывать на жизнь.
- Ой, какие вы все наивные, - Гуля снисходительно машет рукой. – Сначала образование надо получить и профессию хорошую, чтобы на работу ходить с радостью, с удовольствием.
- Хорошо тебе, Гулька, говорить, ты уже сейчас знаешь, кем станешь - певицей, само собой. Только не всем так везёт!
Гуля задумчиво глядит на Митьку, пожимает плечами.
- А я не знаю, кем стану, - Мишка вздыхает. – Надо подумать.
В замешательстве чешет затылок...
- Я, как папка, электриком буду. - Веско произносит Митька - в нём уже сейчас чувствуются мужская хватка и сила.
- Надюш, а ты кем хочешь стать?
- Художницей… может быть, - тихо отвечает девочка.
- Ха-ха, кто бы сомневался! – Мишка скалит мелкие зубы.
- Ванёк, а ты чего молчишь?
- Отстань, Мишка, я тебя не трогаю, и ты меня не трогай.
- Не повезло тебе, Ванька, фокус-покус не удался! – Смеётся Мишка. - Кинул тебя твой циркач!
В ту же секунду Мишка получает ощутимый удар в челюсть – кулак у Вани хоть и не большой, но тяжёлый. Мишка хватается за щёку, на глаза наворачиваются слёзы, но сдачи он не даёт (слишком трусоват) а бежит в свою комнату, с треском захлопывая дверь.
Сашка присвистнул:
- Ничего себе…
Воцаряется тишина.

- Послушайте, что я вам скажу, - горечь переполняет мою душу. - Особенно это касается тех, кто забыл одно простое правило: мы все – одна большая дружная семья, а в семье надо поддерживать друг друга, относиться с уважением, потому что без этого семьи не может быть… А за свои слова, так же как и за поступки, нужно отвечать.
Я обвела притихших детей тяжёлым взглядом:
- Надеюсь, вы это понимаете?
- А мы-то при чём?
- Это всё Мишка…
- Пожалуйста, будьте друг к другу внимательнее, хорошо?.. А сейчас у вас есть всего полчаса, чтобы навести в комнатах порядок - я засекаю время.
- Будет проверка или мы куда-то идём? – удивляется Лена Степанова.
- Вас ожидает кое-что новенькое - видеосеанс, если, конечно, управитесь за полчаса. Только, чур, убираться на совесть. Кстати, это касается всех, кроме Миши – пусть посидит в комнате и подумает.
- А что это такое - видеосеанс?
- Сейчас всё узнаете… Итак, время пошло!
Детей, будто ветром сдуло…
Но не прошло и пятнадцати минут, как все полукругом сидели подле меня.
- Итак, начиная с сегодняшнего дня, я буду приносить вам видеоаппаратуру (если, конечно, вы будете умниками и умницами!) поэтому назначаю Ивана Каюмова ответственным за демонстрацию фильмов.
Я торжественно извлекла из пакета видеомагнитофон…

Послышался возглас удивления и восхищения.
Ваня победоносно взглянул на окружающих, а Митька возмутился:
- А почему сразу – Ваня?
- Хорошо, давайте вдвоём, по очереди.
Митька смягчился:
- Ладно.
Я показала мальчишкам, как подключать аппаратуру, как правильно вставлять кассету… Полтора часа в фойе стояла тишина, иногда нарушаемая детским смехом или репликой, и лишь один Мишка томился в своей комнате, боясь показаться обществу на глаза.
- Юливанна, а по видику можно любой фильм посмотреть?
- Конечно, любой.
- А вы можете принести хороший фильм?
- Фантастику хотите?
- Да! – хором кричат дети.
- А можно, я всегда буду включать? – с надеждой спросил Иван.
- А чё это – всегда ты? – оскорбился Сашка.
- Не ссорьтесь, сделаем так: Ваня отвечает за сохранность оборудования и составляет график – кто будет подключать технику, а также следить за сохранностью магнитофона. Муж у меня, между прочим, строгий, сказал - «испортите, больше не разрешу пользоваться». Ну что, согласны?
- Согласны!
- А Мишку будем звать? – забеспокоилась сердобольная Лена.
- Это зависит от Миши, если он признал ошибку и принесёт извинения Ване тогда - пожалуйста…

Мишке извинение далось также легко, как и оскорбление товарища. Улыбаясь, он сказал Ване, отводя в сторону взгляд:
- Извини, Ванёк, как-то само собой вырвалось.
Ваня только кивнул в ответ, и по взгляду мальчишки было понятно: его теперь Мишка мало интересует, у него теперь совсем другой интерес – кино.
…
Однажды в дверь заглянула Галина Геннадьевна:
- А можно напроситься к вам в гости, Юлия Ивановна? Уж очень хотим посмотреть мультфильмы!
- Конечно, приходите, нам не жалко!
Галина Геннадьевна не преминула воспользоваться приглашением, рассадив свою малышню перед экраном телевизора.
Мы, воспользовавшись ситуацией, сели с ней в сторонке, чтобы немного поболтать. Педагоги, как правило, лишены возможности общения, а тут такая удача - и дети при деле, и мы можем поговорить.
- Ну, как дела, Юлька? Муж работает?
- Работает, но, кажется, на Автовазе грядут сокращения.
- Ты не переживай, город – это не деревня, что-нибудь подыщет. На стройку можно – там хорошо платят, если конечно не обманут, а то у нас сосед – строитель, тоже много раз, как кур в ощип попадал, без зарплаты оставался… Я за свою жизнь, кстати, тоже несколько мест работы поменяла: в школе работала, в центре «Семья», а потом уже сюда, в Детский Дом попала.
- И где же лучше, Галина Геннадьевна?
- Юлька, везде хорошо, где нас нет!
Женщина по-матерински меня обняла:
- Всюду - свои плюсы и минусы. В центре «Семья» мне вначале понравилось, и зарплата устраивала, и коллектив, но я чертовски устала мотаться по городам и весям, по деревням и сёлам. В мои обязанности входил патронаж неблагополучных семей, я должна была быть в курсе того, как они живут, чем питаются, посещают ли дети школу, и в случае чего, принять соответствующие меры.
- Всякого, наверное, насмотрелись?
- Ещё бы! Последний случай настолько меня потряс, что я не выдержала и подала заявление на увольнение. Видимо, исчерпала себя полностью, а эта ситуация просто оказалась последней каплей моего терпения.
- Тяжёлый был случай?
- Из ряда вон!.. Как сейчас помню, пришла утром на работу, а директор Валентина Ивановна говорит: сегодня едем в село Семёновка, оттуда сигнал поступил, так что собирайтесь в дорогу… Ну, в Семёновку так в Семёновку. А на улице, кстати, конец ноября, холод собачий. Мы пока в УАЗике до села добирались, продрогли насквозь. Приехали, отыскали нужный дом, зашли внутрь… У директора с собой – портфель с документами, у меня сумочка с самым необходимым: блокнот, авторучка, носовой платочек и шоколадка на всякий случай… Ну вот, вошли мы с Валентиной Ивановной в избу, да не изба – а сарай какой-то, потолки низкие, темень вокруг, вместо мебели – рухлядь, и вонища – как в хлеву.
Справа от двери – закуток, печь-голландка с кроватью, а на кровати – то ли баба, то ли мужик в ворохе тряпья; и храпит на весь дом. Стали это чудо будить, оказалось – женщина, в совершенно невменяемом состоянии. Я печку рукой потрогала – холодная, не топлена, судя по всему, несколько дней…
И тут вдруг слышу то ли писк, то ли плач… Иду на звук и вижу: на топчане, в ворохе тряпья кто-то копошится. Подхожу ближе – а это мальчонка, годика полтора-два, в рубашонке да ползунках. Ползуны колом стоят, видно, обмочился несколько раз. Мне дурно стало… Мальчишка руки ко мне тянет, улыбается – людей, наконец, увидал! А ручонки – ледяные… Я ребёнка схватила, шубу расстегнула – и за пазуху, как кутёнка, сунула. А малыш что-то сказать пытается, пальцем на ведро с водой тычет. Я воды в кружку набрала (хорошо, льдом не успела прихватиться) напоила ребёнка, тут и про шоколадку вспомнила. Он вцепился в шоколадку ручонками, и с таким наслаждением стал есть, что меня затрясло… В доме, кроме, пакета с сухой вермишелью, мы ничего больше не нашли.
Тут слышим, дверь в сенцах стукнула - тётка толстая неопрятная в дом ввалилась.
- Здравствуйте! Это, - говорит, - я вам звонила. На койке сестра моя непутёвая спит, будить её сейчас бесполезно – в запое.
Увидела у меня на руках мальчишку, вскрикнула:
- А что, разве Юрасик тута? Разве ж его не забрали? Божечки мои!
- А кто должен был мальчика забрать?
- Мы с братом по очереди Юрика забираем, сестра-то запойная. Я на днях с температурой свалилась, два дня сюда не приходила, а брат, видимо, на меня понадеялся.
- У вас что, телефонов нет?
- Откуда телефонам взяться-то? Копейки с братом получаем… Звонила я вам из школы, как увидала, что сестра в запой ушла. Только Юрасика в тряпках не разглядела - спал, видать, бедняжка. Ай-я-яй, как же так! Заберите, пожалуйста, ребёнка, Христа ради, у этой... Я-то взять не могу – здоровье не позволяет.
Тётка умоляюще приложи руки к груди…
Я почувствовала, как по моему телу побежала горячая влажная струйка – это Юрасик, наконец, согрелся. Малыш, пригревшись на моей груди и не доев шоколадку, сладко спал.
…
Странная штука – материнский инстинкт! Кому-то он даётся с лихвой, а кто-то лишён его напрочь. И где находились некоторые женщины (в том числе и мать Юрасика) в тот момент, когда этот материнский инстинкт раздавали? Отлучались за бутылкой сивухи или по другим неотложным делам?
Странная, странная, странная штука – жизнь…

- И вы, Галина Геннадьевна, после этого случая уволились?
- Да, Юленька, не смогла больше на такое смотреть.
- Но ведь вы могли бы спасти ещё не одного такого Юрасика.
- Юля, я всё понимаю, но всех спасти невозможно! И возраст – не тот, и здоровье – не то, да и старенькая я, чтобы мёрзнуть в холодном УАЗике и нервы себе трепать.
И Галина Геннадьевна грустно покачала рано поседевшей головой.
…
Под ногами чавкает посеревший размокший снег; из-под колёс проезжающих автомобилей разлетаются грязные брызги. Синие тени от стволов деревьев яркими мазками ложатся на заметно осевшие сугробы. Воробьиный гвалт так оглушает, то заставляет задрать голову вверх и, улыбаясь, наблюдать за пернатыми. Гимн природе, гимн наступившей весне!..
В Кулинарии, что за углом, я купила пакет дрожжевого теста и фарш – сейчас буду жарить Пашкины любимые беляши; Зою Ивановну тоже побалую. Для Артемона в холодильнике припасена вкусная косточка, для Лёвки – кусочек сосиски. А наш Тихон так разбаловался, что кроме свежей рыбы и кошачьего корма, ничего не ест.
Предвкушение праздника, чего-то хорошего, доброго… Наконец-то оттепель! Душа после долгой зимы отогрелась, как кошка – на тёплой печке.


Меня обгоняют две нимфетки лет тринадцати. Будто две амазонки, они ярким пятном выделяются из серой массы прохожих. Вид у девчонок – довольно воинственный, раскрас – боевой. Пряди волос – кислотно-зелёного цвета, кожаные куртки-косоворотки едва достают до отметки талии, красные мини-юбки, чёрные лосины, розовые перчатки без пальцев (кажется, в народе такие перчатки называют «митенками»). На худых, но стройных ножках – ботильоны с меховой опушкой… Какие же они неуклюжие и смешные в своём желании выделиться из толпы! А, может, девчонки правы? Зачем быть – как все?

Вон та, что повыше, чем-то напоминает Олю, а которая пониже ростом – Лену Степанову.
Глядя на девчонок, прохожие реагируют по-разному: кто-то улыбается, кто-то завидует молодости, а кто-то осуждающе хмурит брови. Все, кроме этих двух амазонок, ещё не набрались храбрости снять пуховики и тёплые шапки, а две пигалицы всем своим видом бросают окружающим вызов - «А вам – слабо?!»
Эх, видели бы сейчас их родители! Вот задали бы дёру по тому месту, где красная юбка обтягивает самую упругую часть тела. Впрочем, может быть родители в курсе похождения своих избалованных чад, только вот справиться с растущим поколением – теперь не в их власти, не в их компетенции…

Возле нашего подъезда замечаю автомобиль. Окна машины тонированы, за рулём никого не видно. Автомобиль чем-то напоминает инкассаторский… Странно, но урна у подъезда полна мусора, и снег не расчищен… Ахмед заболел?
В подъезде слышится запах пригоревшей каши – кто-то из соседей сейчас наверняка отскабливает посуду от нагара. За дверью слышится лай Артемона.
- Привет, дружище! Позже к вам загляну, вот беляшей только нажарю.
Лай прекращается…
Я представляю, как Артемон, стоя по другую сторону двери и приподняв одно ухо, внимает моим словам.

Открываю дверь – уф, духота! – срочно открыть окно, проветрить.
Тихон, сладко жмурясь (видимо, только что грелся в лучах солнца на подоконнике) встречает у порога, ластится к ногам.
С тех пор, как Тихон стал членом нашей семьи, он заметно поправился и повеселел. Всё реже и реже бегал он теперь к своей бывшей квартире…
На ходу кормлю кота, открываю окно, переодеваюсь, включаю телевизор. Новости, как обычно, радуют: всё в нашей стране хорошо, проблем нет, в новый век мы вошли уверенно, а планов – громадьё.
Так… мука, фарш, лук… К Пашкиному приходу надо успеть, чтобы беляши были горячими, с пылу-жару они намного вкуснее, чем остывшие. У Павла – два блюда в фаворитах, к которым он неровно дышит – это борщ и беляши. Когда вижу Пашкину сытую, довольную улыбку – так становится приятно!

Настойчивый, и даже бесцеремонный, стук в дверь заставил вздрогнуть: кто бы это мог быть? Дверного глазка не было и в помине; я засомневалась – открывать или нет? Впрочем, работающий телевизор наверняка слышно за дверью… И почему тот, кто за дверью, не воспользовался звонком? Звонок, между прочим, исправен…
Так я и стояла с куском теста в руке, не зная, на что решиться; затаилась, словно мышь за печкой.
Стук повторился, но ещё более громкий, более настойчивый:
- Хозяева, открывайте!
Безапелляционный тон мужского голоса не предвещал ничего хорошего.
- Что вам нужно? – испуганно спросила я из-за двери.
- Не бойся, хозяйка, открывай. Служба Безопасности.
Неуверенной рукой повернула в замке ключ…

На площадке, перед дверью, стояли два молодых человека, один – напротив меня, второй – чуть поодаль, у квартиры Ахмеда. Даже при беглом взгляде я безошибочно определила военную выправку каждого из них.
Дверь в квартиру Ахмеда приоткрыта, и оттуда доносится то ли слабый плач, то ли неразборчивое причитание.
Оба молодых человека высокого роста (не менее метр восемьдесят), оба широкоплечи; одеты в дорогие, крепко подогнанные фирменные костюмы.
И хотя один из них светловолос, а второй – тёмный шатен, чувствовалось между ними что-то общее, словно у персонажей из мультфильма «Двое из ларца, одинаковых с лица».
Тот, что стоял напротив меня, достал удостоверение:
- Позвольте представиться, капитан NN… Хозяйка, пройдёмте с нами.
- А куда?
Блондин показал головой в сторону квартиры Ахмеда:
- Вы будете понятой. Паспорт есть?
- Конечно.
- Захватите с собой, мы вас ждём.
- Хорошо.
Я метнулась на кухню, бросила на стол кусочек теста, который словно прилип к руке, наспех накинула кофту, и, отыскав паспорт, выскочила в подъезд.
…
На Ахмеда страшно смотреть: он ещё больше почернел лицом; взгляд карих глаз – как у собаки, которую любимый хозяин вдруг вздумал посадить на цепь. Ахмед сидит прямо на полу, привалившись спиной к стене и обхватив голову руками.
Жена Ахмеда, едва втиснув грузное тело в объятия стула, широко расставив толстые короткие ноги и скрестив руки на груди, восседает посередине комнаты и напоминает каменное изваяние. Кроме этого, в комнате я увидела старшую дочь дворника, остальные дети, видимо, были в школе.

Хаос в квартире царил невообразимый!
Мешки с тряпьём, коробки с пряностями, ящики с сушёными фруктами – всё подверглось тщательному досмотру. На полу – оранжевый урюк вперемежку с фундуком и изюмом; россыпью – горошины порванных бус, дешёвая бижутерия…
Ахмед что-то бормочет на непонятном для меня языке – быстро, неразборчиво, словно в бреду.
Дочь Ахмеда, забившись в угол, беззвучно плачет.
- Понятая, как вас? Э-эээ, - Блондин заглянул в мой паспорт, - Юлия Ивановна, смотрите в оба, более от вас ничего не требуется.
Я молча кивнула.

Шатен продолжил поиск; вслед за ним мы переместились на застеклённую лоджию. И здесь – то же самое: мешки, корзины, коробки…
То ли я моргнула, то ли отвлеклась на секунду, но Шатен, словно фокусник-профессионал достал из очередного выпотрошенного мешка белый пакет, перетянутый крест-на-крест резинкой. Он взял пакет двумя пальцами, поднёс к лицу Ахмеда, спросил с иронией:
- Что это такое, уважаемый Ахмед?
Ахмед отшатнулся, замотал головой, закричал, вставляя в родную речь русские слова:
- Нет! Нет! Ахмед дворник, Ахмед плохо не делал… Что такое это?... Не моё! В доме – чисто, во дворе – чисто! Ахмед любит чисто…

Шатен вздохнул:
- Что ж, вашу семью, Ахмед, ждут большие неприятности… Понятая, распишитесь вот здесь, и можете быть свободны.
Блондин протянул авторучку и бланк с печатью. Буквы расплылись у меня перед глазами, ни одной строчки я прочесть не смогла, и почему-то не возникло никакого желания что-то подписывать. Мне захотелось сбежать из этой квартиры, и больше не встречаться с действующими лицами происходящей драмы. Но Блондин взглянул на меня таким колючим взглядом, что мне ничего другого не оставалось, как поставить на документе маленькую закорючку…

Беляши в этот раз получились невкусными: фарш я пересолила, а корочка теста получилась местами пережаренной, а местами недожаренной - хоть выбрасывай.
- Юль, не расстраивайся. В следующий раз вкусные беляши испечёшь.
- Паш, да бог с ними – с беляшами! Я переживаю, что бумагу ту проклятую подписала.
- Почему?
- Да потому что наверняка я не видела, откуда Шатен достал злополучный пакет с порошком. Может, люди ни в чём не виноваты?
- Наивная ты, Юлька!.. Ладно, не переживай, может там мука была или крупа манная. Насмотрелась детективов по НТВ, теперь мерещется непонятно что.

(продолжение следует)