Чужие мои дети, 13 часть

13 ЧАСТЬ

Учебный год отсчитывал последние, самые трудные дни. Дети отлынивали от занятий, уходя в глухую оборону; они стали рассеянны и непредсказуемы.
Молодая кровь, бегущая по жилам, кипела и бурлила; энергия била через край, ища выхода. Ссоры и мгновения перемирий, гнев и милость, улыбки и слёзы – всё сменялось на дню по несколько раз, словно в калейдоскопе. Удержать детей в рамках было так же трудно, как бурлящий горный поток, сходящий с вершины ранней дружной весной…

Близнецы Димка и Сашка – будто два петуха в одном курятнике; две непримиримые стихии – огонь и вода; земля и небо… Стычки между ними -неизбежны!
У Мишки с недавних пор ломается голос - то пищит фальцетом, то вдруг начинает басить. Мишка смотрит на остальных мальчишек несколько свысока – над верхней губой его пробиваются усики.
Люда с большим удовольствием гоняет с мальчишками в футбол; в мужской компании она – своя в доску!
Разительных перемен не случилось только с Леной и Наденькой, они по-прежнему отставали в развитии и выглядели моложе своих лет.
Вокруг Оли образовался некий вакуум, и хотя никто из детей ни о чём не знал наверняка, но каким-то шестым чувством каждый догадался о том, о чём не следовало бы…
Оля перестала краситься и жеманничать; за учёбу схватилась с таким рвением, словно утопающий – за спасательный круг.
Иван с большим удовольствием демонстрировал нам видеофильмы, и, казалось, окончательно позабыл неприглядную историю с фокусником NN. Лишь однажды, когда по телевизору транслировали выступление Амаяка Акопяна (фокусника-иллюзиониста с мировым именем) Ваня не выдержал и ушёл в свою комнату…

Как часто детские мечты разбиваются о жестокую реальность! Как часто мы, взрослые, способствуем этому! Кто знает, возможно, из Вани мог бы получиться популярный артист, а из Митьки – инженер или талантливый электрик; из Люды – известная спортсменка.
Не навредить бы, не убить, не растоптать детскую мечту! Кажется, это вполне посильная задача для взрослых… А посильная потому, что мы, взрослые тоже когда-то были детьми.
…
На улице который час сыпет мелкий майский дождь. Про такой дождь у нас в селе говорят – «грибной».
На улице делать нечего, поэтому дети разбрелись по своим комнатам: кто-то делает уроки, кто-то читает, а кто-то собирается спать.
Иван отсоединяет DVD-магнитофон от телевизора и вместе с проводами складывает в мою сумку.
- Юливанна, можно я вас провожу?
- Конечно, можно! Я буду этому только рада.
Ваня на ходу надевает куртку, и будто верный Санчо Панса, шагает рядом.
- Куда это ты, Ванюша, собрался? – Подозрительно интересуется вахтёр.
- Юливанну до ворот провожу - и сразу назад.
- Иди, Ванюша, - кивает вахтёр.
Ваня опускается на колено, чтобы завязать шнурок на ботинке…

- Юлия Ивановна в состоянии сама дойти до ворот, - слышится за спиной. В надменном голосе директрисы – и угроза, и провокация.
Я оборачиваюсь…
Иван поднимается с колен, во взгляде – недоумение и растерянность.
- Ну, можно хотя бы до ворот проводить?.. Что тут такого?
- Я же сказала – «нет». – В голосе Светланы Ибрагимовны звучит ещё больше металлических ноток.
- Но почему? – Во мне закипает гнев вперемежку с обидой - обидой за Ваню.
- Ваня, ступай наверх. – Почти шипит директриса сквозь зубы, и мальчику ничего другого не остаётся, как повиноваться.
Я толкаю стеклянную дверь и выхожу в майский дождь…
Капли дождя, стекая по моим щекам, почему-то солоны на вкус.
Как это понимать? Обжегшись на воде, Светлана Ибрагимовна дует теперь на молоко? Или мстит за то, что попала впросак в случае с Олей, а я была тому свидетелем? Но почему должен страдать Ваня? Он-то в чём виноват?
Моя нога случайно ступает в разлившуюся на дороге лужу, и холодные грязные брызги заляпывают обувь и новые дорогие колготы.
Я чертыхаюсь, недобрым словом поминая и Светлану Ибрагимовну, и этот дождь, и эту противную лужу на моём пути.
…
- Ну, что, мышь, рассказывай! Подробно - как батюшке на исповеди. – Пашка смотрит на меня зло и подозрительно, точно покупатель, узнавший о том, что его только что обвешал продавец.
От Пашкиного язвительного тона я теряюсь, как будто на меня вылили ушат ледяной воды.
Что он имеет ввиду?.. Беременность? Но я только что купила в аптеке тест, и ещё не успела удостовериться наверняка… Откуда он мог узнать?
- Паш, о чём рассказывать? Я ни в чём не уверена…
- Кто он? – Рявкает муж.
- В смысле? Ты о ком?
- Юлька, не зли меня! Последний раз спрашиваю – «кто он»?
- Паш, я правда ещё не знаю…

Пашкина грудь вздымается с шумом – он едва-едва держит свой гнев под контролем; надувает щёки и кипит, как самовар, готовый вот-вот взорваться.
В таком гневе я своего супруга вижу впервые!..
- Рассказывай, откуда у тебя вот это… Золото – чистой пробы, камень… Ну, не знаю, что за камень… похож на изумруд. Я не ювелир, в конце концов…
Пашка тычет мне в лицо колечко, подаренное Зоей Ивановной.
Господи, я же совсем забыла рассказать Пашке про подарок! Упрятала коробочку с кольцом в дальний ящик серванта и забыла, а Пашка нашёл… Недотёпа, ах, какая я же недотёпа!

С минуту, не моргая, смотрю на мужа, и вдруг взрываюсь от дикого хохота.
- Ай!.. Ой!.. А-ха-ха! Ой, не могу! Ты… а-ха-ха… дурак!
Теперь настала Пашкина очередь потерять дар речи. Он ожидал чего угодно (оправданий, объяснений) но не гомерического хохота с моей стороны.
- Ой, не могу!... При… при-ре… при-ре-вновал!
На меня напала икота:
- Это… ик!... Зоя… ик! Ивановна… ик!
Пашка метнулся на кухню, набрал в кружку воды, но вместо того, чтобы дать мне попить, сам сделал большой глоток и брызнул холодным душем прямо в лицо.
Только после этого я успокоилась…
Казалось, инцидент исчерпан, но Пашка решил обидеться и со словами – «предупреждать надо!» гордо удалился в спальню… А я удалилась в ванную комнату, где, наконец, провела тестирование и осталась очень довольна результатом – он оказался положительным!
…
Я лежу в кровати с открытыми глазами и минут сорок таращусь в темноту… Так вот почему меня подташнивало в храме, а ещё тогда, когда искала пропавшую Олю… Вот почему последнее время меня преследует сильная сонливость вместе с плаксивостью! У меня, не склонной к истерикам, в последнее время глаза всё время на мокром месте…

Пашка, отвернувшись ко мне спиной, демонстрирует обиду с толикой пренебрежения; по его дыханию я чувствую - он тоже не спит.
- Ты спишь? – вдруг шёпотом спрашивает Пашка.
- Не сплю, - также шёпотом отвечаю я.
Пашка поворачивается ко мне лицом:
- Ты прости, Юлька - погорячился… Не скрою, приревновал.
- Да ладно, простила уже.
Пашка сгребает меня ручищами, прижимает к себе. Я высвобождаюсь из его объятий.
- Паш, у меня для тебя новость…
- Хорошая?.. Боюсь, ещё одну плохую новость я сегодня не переживу.
- Так что, говорить или нет?
- Говори, конечно, что уж теперь…
- Паш, я беременна.

Наступила долгая-долгая тишина…
Земля перестала вращаться вокруг оси, реки потекли вспять, а Вселенная сжалась до размеров малюсенькой точки, и теперь эта точка пульсировала где-то внутри моего чрева… В ночной тишине слышался только один звук – стук Пашкиного, зашедшегося от счастья, сердца.
- Люблю тебя, мышь, - наконец-то шепчет Пашка и покрывает моё лицо частыми поцелуями.

…
С этого дня я перестала принадлежать и мужу, и самой себе. Теперь я полностью принадлежала «ему» - тому чуду, что поселилось внутри меня. Я прислушивалась к биению новой жизни так чутко и внимательно, как монах в келье - к голосу Бога; как раскрывшийся бутон цветка - к жужжанию пчелы; как земля – к первой весенней грозе…
Теперь любопытным взглядом я смотрела не по сторонам, а заглядывала внутрь самоё себя.
Пашка избаловал меня до невозможности: обувал и одевал, как несмышлёного ребёнка. Он предупреждал каждый мой вдох, каждый мой выдох, каждое желание…
…
Зою Ивановну я не узнала: вместо элегантной дамы «бальзаковского возраста», как любит говорить о себе старушка, я увидела перед собой бабушку лет примерно семидесяти. Фиолетовые волосы она убрала под соломенную, дурацкого фасона, шляпку; надела чёрные, с провисшими коленями, брюки «а ля сороковые». Весь этот экстравагантный наряд дополняла вязаная, растянувшаяся кофта-меланж.
- Ну, что? Ты готова? – старушка ставит на пол тяжёлый пакет. – Вроде бы всего понемногу взяла, а нести тяжело.
За дверью Зои Ивановны, чувствуя, что его не берут с собой, оставляют дома, скулит Артемон.
Я захлопываю дверь, и спешу за старушкой…
Зоя Ивановна так прытко и сноровисто бежит впереди меня, будто боится опоздать на самолёт. Она то и дело оборачивается, кричит мне на ходу:
- Юлька, догоняй!
Я смеюсь:
- Мы летим на пожар?!
Зоя Ивановна всплёскивает руками, критично оглядывая меня с ног до головы:
- Какая-то ты стала в последнее время нерасторопная, ей-богу! Какая-то вялая.
Что ж, с этим фактом я и не спорю.
…
Рейсовый автобус под завязку набит такими же дачниками, как и мы с Зоей Ивановной. Все эти пассажиры, свихнувшиеся на рассаде, грядках и прочих прелестях, едут в одном направлении – на дачу! Пыльная взвесь в салоне, запах пота вперемежку с парами бензина ничуть не портят настроения любителям граблей, лопат, удобрений и рассады.
Судя по всему, мне только одной здесь душно:
- Откройте, пожалуйста, окно!

Автобус мчится мимо завода каких-то там изделий, минует небольшой заброшенный парк, вылетает за черту города…
Куцые заросли акаций, растущие вдоль дороги, уступают место высоким стройным соснам. Там, среди сосен, мелькают многоцветные крыши дач…
Сойдя на автобусной остановке, мы с Зоей Ивановной, чтобы добраться до её вотчины, идём по грунтовой дороге ещё минут пятнадцать.
Наконец-то!..
Старушка торжественно открывает большой, донельзя проржавевший амбарный замок, висящий на калитке, большим, не менее ржавым ключом. Улыбается счастливо, как ребёнок, который, наконец, получил долгожданную игрушку, о которой мечтал.
- Входи, Юлька!
Старушка критически осматривает свои владения, качает головой:
- А работы сколько - непочатый край!.. Ну, ничего, глаза боятся, а руки – делают.
…
Я осмотрелась вокруг…
Солнечное майское утро, стряхнув остатки дрёмы, обещает хороший погожий день. Лёгкий утренний ветерок доносит из соснового бора, расположенного поблизости, аромат хвои и остатки ночной свежести.
От земли исходит непередаваемый дух, знакомый мне с детства: запах чернозёма, прогретого на солнце, первой весенней травы… Вокруг нас всё звенит, жужжит, гудит...

Я переступила порог маленького, но уютного дачного домика - он встретил устоявшимся запахом плесени и сырой прохлады.
- Юлька, не разувайся. Сначала здесь нужно прибраться.
И мы, засучив рукава, принялись за работу.
…
Каждый кусочек бутерброда аккуратно смазан маслом; сверху, источая аромат, тонким оранжевым лоскутком вялится красная рыба. Крупные шпротины ровными рядами уложены в консервную банку. Зоя Ивановна аккуратно берёт двумя пальцами шпротину за хвостик, с наслаждением отправляет в рот.
Свежая зелень, нарезка из огурчиков и помидор…
- Скоро, Юлька, всё это с куста рвать будем, без нитратов и прочей химии. Редис с морковкой отсеяли, теперь дело за рассадой.
- Угу, - подтверждаю я слова старушки с набитым ртом.
- А ты молодец! В работе - усердная.
- Я же с детства приучена, знаю как это трудно – с землёй работать… Впрочем, и трудно, и приятно!
Несколько пёрышек зелёного лука я сгибаю пополам, круто солю и с хрустом откусываю… Вкусно!

- Эх, голова моя садовая! – Зоя Ивановна сердито хлопает себя по коленям. – Совсем забыла.
Старушка срывается с места, ножом поддевает доску в полу и извлекает из недр тайника литровую бутыль из тёмного стекла.
- Это я на всякий случай прячу – вдруг кому-то вздумается на дачу влезть?.. Такого вина ты, ручаюсь, никогда не пробовала!
Старушка отирает с бутылки пыль, подносит, любуясь, к глазам: на тёмном матовом стекле играют солнечные блики.
- Домашнее, виноградное… Не вино, а песня!
- Зоя Ивановна, спасибо, но я пить не буду.
- Как это не будешь? Совсем по чуть-чуть…
Занесённая рука с бутылкой замерла над моим бокалом.
- Чисто символически, Юль! За открытие, так сказать, дачного сезона… Отказ не принимается!
Зоя Ивановна выглядит слегка обиженной…
…
Первый опыт знакомства с алкогольным напитком у меня случился после десятого класса – мы с девчонками решили попробовать шампанское. Напиток, переливаясь через край стаканов, пузырился, пенился и шипел, вызывая у нас полный восторг! Мы смеялись, кричали, перебивая друг друга… Мы чувствовали себя по-настоящему взрослыми, и нам это чувство очень даже нравилось…
Внезапно тёмная густая, как чернила, ночь свалилась на мои плечи; лампочка придорожного фонаря закачалась, словно от дуновения сильного ветра; лица девчонок расплылись, будто отражаясь в мутной речной глади. Меня придавило к земле…
Этот первый опыт пошёл мне на пользу, он дал возможность почувствовать, насколько тяжёлым и пагубным может быть воздействие алкоголя.
…
- Зоя Ивановна, извините, но пить не буду, даже не уговаривайте.
Старушка осторожно поставила бутыль на стол, взглянула на меня пристально, приложила к груди сморщенную руку:
- Господи, неужели?! Юлька?!
- Да, Зоя Ивановна, случилось! Мы с мужем ждём ребёнка.
- Ой!.. Так что же ты мне сразу-то не сказала? А я тебя тут батрачить заставила!
- Ну что вы такое говорите, мне это - только в радость! Двигаться, между прочим, полезно, и беременным – тоже.
- Твоя правда… А срок-то какой?
- Семь-восемь недель.
Старушка плеснула себе в бокал вина, отхлебнула:
- Радость-то какая!.. Родители уже знают?
- Нет ещё, вот поедем в деревню – тогда и скажем.
- В отпуск с Пашкой собираетесь?

Я не знала, как сказать Зое Ивановне о принятом месте с мужем решении. Наконец, набралась храбрости:
- Зоя Ивановна, мы решили вернуться на родину, в родное село.
Плечи у старушки как-то сразу обмякли, кровь прилила к лицу; она вздохнула:
- Вот так новость, час от часу – не легче.
- Да вы не расстраивайтесь, Зоя Ивановна, мы к вам в гости приезжать будем, или вы - к нам.
Я поднялась из-за стола, подошла к старушке сзади, обняла за плечи.
- Ребёнку нужен свежий воздух, а не загазованный… Опять же – экология, продукты натуральные, молоко… Пашке работу давно пора поменять, на вредном производстве он больше не может работать.
Я почувствовала, как плечи старушки сотрясает мелкая дрожь – Зоя Ивановна беззвучно плакала…

Странная штука – духовное родство между людьми!
Бывает, между кровными родственниками оно отсутствует вовсе, а бывает, встретишь человека, с которым не связан кровными узами, а он, оказывается, чувствует и понимает тебя лучше, чем кто-либо из твоего семейного окружения. И говорите вы с этим человеком на одном языке, и думаете одинаково, и скроены по одной выкройке, и слеплены из одного теста. И будто знакомы с ним тысячу лет!
Получается, духовная связь может быть намного крепче, чем кровная?..
…
- Зоя Ивановна, не плачьте, а то и я сейчас заплачу!
- Не-нет, дорогая! Тебе расстраиваться категорически нельзя!.. Вот видишь, я уже успокоилась.
Старушка улыбнулась сквозь слёзы:
- Юлька, как ты думаешь, кто родится – мальчика или девочка?
- Думаю, что мальчик…
- А вообще это не важно! Тем более – первенец, тем более – такой долгожданный!.. Поздравляю, девочка моя.
Зоя Ивановна крепко целует меня в щёку и отпивает ещё один глоток божественного нектара.