Где немцы сор возьмут?

- Какая у тебя чистота везде: пыли-то, грязи-то, Боже мой! Вон, вон, погляди-ка в углах-то - ничего не делаешь! - Уж коли я ничего не делаю… - заговорил Захар обиженным голосом, - стараюсь, жизни не жалею! И пыль-то стираю и мету-то почти каждый день… Он указал на середину пола и на стол, на котором Обломов обедал. - Вон, вон, - говорил он, - все подметено, прибрано, словно к свадьбе… Чего еще? - А это что? - прервал Илья Ильич, указывая на стены и на потолок. - А это? А это? - Он указал и на брошенное со вчерашнего дня полотенце, и на забытую, на столе тарелку с ломтем хлеба.

- Ну, это, пожалуй, уберу, - сказал Захар снисходительно, взяв тарелку. - Только это! А пыль по стенам, а паутина?.. - говорил Обломов, указывая на стены. - Это я к Святой неделе убираю: тогда образа чищу и паутину снимаю… - А книги, картины обмести?.. - Книги и картины перед Рождеством: тогда с Анисьей все шкафы переберем. А теперь когда станешь убирать? Вы всё дома сидите. - Я иногда в театр хожу да в гости: вот бы…
- Что за уборка ночью! Обломов с упреком поглядел на него, покачал головой и вздохнул, а Захар равнодушно поглядел в окно и тоже вздохнул. Барин, кажется, думал: "Ну, брат, ты еще больше Обломов, нежели я сам", а Захар чуть ли не подумал: "Врешь! ты только мастер говорить мудреные да жалкие слова, а до пыли и до паутины тебе и дела нет". - Понимаешь ли ты, - сказал Илья Ильич, - что от пыли заводится моль? Я иногда даже вижу клопа на стене! - У меня и блохи есть! - равнодушно отозвался Захар. - Разве это хорошо? Ведь это гадость! - заметил Обломов. Захар усмехнулся во все лицо, так что усмешка охватила даже брови и бакенбарды, которые от этого раздвинулись в стороны, и по всему лицу до самого лба расплылось красное пятно. - Чем же я виноват, что клопы на свете есть? - сказал он с наивным удивлением. - Разве я их выдумал? - Это от нечистоты, - перебил Обломов. - Что ты все врешь! - И нечистоту не я выдумал.

- У тебя, вот, там, мыши бегают по ночам - я слышу. - И мышей не я выдумал. Этой твари, что мышей, что кошек, что клопов, везде много. - Как же у других не бывает ни моли, ни клопов? На лице Захара выразилась недоверчивость, или, лучше сказать, покойная уверенность, что этого не бывает. - У меня всего много, - сказал он упрямо, - за всяким клопом не усмотришь, в щелку к нему не влезешь.
А сам, кажется, думал: "Да и что за спанье без клопа?" - Ты мети, выбирай сор из углов - и не будет ничего, - учил Обломов. - Уберешь, а завтра опять наберется, - говорил Захар. - Не наберется, - перебил барин, - не должно. - Наберется - я знаю, - твердил слуга. - А наберется, так опять вымети. - Как это? Всякий день перебирай все углы? - спросил Захар. - Да что ж это за жизнь? Лучше Бог по душу пошли!

- Отчего ж у других чисто? - возразил Обломов. - Посмотри напротив, у настройщика: любо взглянуть, а всего одна девка…
- А где немцы сору возьмут, - вдруг возразил Захар. - Вы поглядите-ко, как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит на сына, а с сына опять на отца. На жене и дочерях платьишки коротенькие: всё поджимают под себя ноги, как гусыни… Где им сору взять? У них нет этого вот, как у нас, чтоб в шкафах лежала по годам куча старого изношенного платья или набрался целый угол корок хлеба за зиму… У них и корка зря не валяется: наделают сухариков да с пивом и выпьют! Захар даже сквозь зубы плюнул, рассуждая о таком скаредном житье.

Иван Гончаров «Обломов»