30. Запись от 22 декабря 2019 года. Пьер БуалО, ТомА НарсежАк. "Последний трюк каскадёра". Продолжение

Затея с анонимками пришлась Шамбону по душе. Ему никогда не приходилось их писать, и он мысленно наслаждался такой возможностью. Без малейшего риска обретаешь власть, а такое может разжечь сладострастие мученика и мучителя одновременно.

Я вновь возымел над ним влияние. Такой простой способ прослыть героем в глазах Изы - едва ли не гениальный. Роль убийцы он сыграл также недурно. Однако пришлось бы признать, что он был всего лишь подручным палача. Его помощником. Чуть ли не слугой. Зато теперь! Быть тем, кого выслеживают, в кого целятся... Ему приходилось читать в газетах признания убийц. Само собой, никто не помышляет о том, чтобы не сводить с него глаз, писать заметки о его привычках, выбирать наиболее удобный для убийства момент... Но можно сделать так, словно... Можно сыграть. Как только я подам ему сигнал, он влезет в шкуру персонажа, жизнь которого висит на волоске. Естественно, если бы Иза проявила к нему хотя бы какой-то интерес, он не стал бы подставлять себя под пулю. Был бы осторожен. О, какие волнующие мгновения его ждут! Какие разговоры с глазу на глаз! Я убеждён: он помышляет о самых изысканных эмоциях - что не мешает ему соразмерять все трудности затеянного. Я знавал раньше таких трусливых хвастунов, которые без конца выдвигали возражения, прежде чем действовать. Иза! Почему бы ей не могла придти в голову мысль привести в порядок бумаги покойного? И почему бы эта идея не пришла так поздно? Что она надеялась найти? И почему?

- Слушай, Марсель, если ты смалодушничаешь... - говорю я.

Оскорбление нестерпимое.

- Помилуйте, Вы ведь меня знаете. Я тоже могу нападать. Но Вы же сами научили меня предусмотрительности. Совершенно естественно, что я задаю вопросы.

- Хорошо. Вот первый ответ. Ничего удивительного, что супруга, едва оправившись от удара, пытается хотя бы немного узнать о прошлом усопшего. Поставь себя на её место. Кстати, я ей подброшу эту мысль. А вот второй ответ. Траур она носит не так уж давно. Вполне нормально, что её любознательность пробуждается именно теперь. Третий ответ: её всё ещё преследует мысль об этом самоубийстве. Может, она надеется обнаружить какое-нибудь пписьмо, черновик...

- А кто будет писать анонимные письма? Только не я! Мой почерк слишком легко узнать, - даже если я постараюсь его изменить.

- Надо вырезать буквы из газет.

- Почему Вы думаете, что Иза наткнётся на них?

- Надо скомкать письма, как будто Фроман собирался их выбросить, спрятать в какой-нибудь ящик письменного стола среди ненужных вещей, и Иза обязательно откопает.

- Сколько понадобится писем?

- Два-три. Больше не нужно. Иза должна понять, что раньше были и другие.

- Что именно надо говорить?

- Какой же ты зануда, старина! Скажешь, что тебя оскорбляют по телефону.

- Как, например?

- Допустим, обзывают грязным капиталистом... Как видишь, подпустить чуть-чуть политики - и Иза может подумать, что Фроман застрелился по причинам, связанным с выборами.

- Да, но ведь я никакой не кандидат...

- Несчастный... Как же ты меня бесишь! Ты компаньон покойного, живёшь в замке Ля Колиньер, землевладелец, на заводе тебе достаётся. Сам увидишь, как Иза побледнеет, - можешь мне верить. Она скажет: "Марсель, я так ругаю себя за свой эгоизм!" А ты...

Он прерывает меня.

- Да, да. Что будет дальше, я сам знаю. Не беспокойтесь.

- Пропустим первый тур выборов. Мне как раз хватит времени, чтобы подготовить почву, поделиться с Изой своими сомнениями... Ведь это факт - действительно стреляли в расклейщиков афиш, действительно подожгли дежурку. Жаль, мне только сейчас пришло в голову, что Фроман мог стать жертвою тайной кампании запугивания. И Иза клюнет на эту удочку. Давай, малыш Марсель, - дело в шляпе. Только поосторожней с матерью. А перед Изой старайся выглядеть озабоченным, рассеянным, - будто трудно скрыть, что у тебя серьёзные неприятности...

Итак, на какое-то время я спокоен. Завтра "сестрёнка" вывезет меня в парк, как это она нередко делает, чтобы дать Жермену убрать и проветрить комнату.

Я объясняю ей, каким образом мы сможем выжить Шамбона. Она считает, что я здорово всё придумал. Однако Шамбон будет писать, звонить, ломать комедию, изображая несчастного, чахнущего от любви, а затем вернётся. Что тогда?

- Посмотрим, - говорю я. - Тогда много воды утечёт. Придётся поработать.

Она бросает на меня выразительный взгляд. Но я великолепно владею своим лицом. Остаётся только закончить разработку сценария с обнаружением писем, а также с вырезками из газет. Чепуха.

Шамбон подключается ко мне. Приносит газеты, журналы. В печати только и разговоров, что о результатах первого тура. Левые... Правые... Баллотировка... У сторонников Фромана не слишком выгодное положение. "Плевать на это, Марсель, правда ведь?" Он поддакивает. В данный момент важно только одно - составить краткий убийственный текст.

- Что ты предлагаешь?

Шамбон трёт щёки, глаза, думает. "Последнее предупреждение", - начинает он.

Я шумно одобряю:

- Прекрасно! Это доказывает, что твоему дяде не давали покоя.

Он улыбается и продолжает:

- "Убирайся с дороги, или тобой займутся!" - Сразу же поправляется: - "Сволочь, убирайся с дороги...", и т.д. Со "сволочью" лучше, правда?

- Согласен. Сразу можно догадаться, что твой дядя замарал себя в каких-то тёмных делишках. Блестяще!

Он пыжится, кретин. Выхваляется. С каким удовольствием я расквасил бы ему морду!

- Ты подал мне идею, Марселик. Сейчас мы состряпаем второе письмо. Постой... По-моему, так: "Хватит махинаций... Убирайся, иначе..."

Он вежливо качает головой:

- Мне нравится "махинации". Но можно было бы добавить: "Сволочь!"

- Ладно. Если ты настаиваешь.

Когда я расскажу Изе об этой сцене, она умрёт со смеху. А теперь - за ножницы...


/ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ/