Рассказ Исаака Зингера "Спиритический сеанс"

1

Эта история произошла летом 1946 года. В гостиной г-жи Капицкой на Сентрал-Парк-Уэст горела сиротливая красная лампочка. Абажур украшали «автоматические» рисунки Лотты Капицкой: круги с глазами, цветы с губами, бокалы с пальцами. На стенах висели картины, созданные хозяйкой в состоянии транса под непосредственным руководством индуистского святого Бхагавара Кришны, жившего предположительно в IV веке. Не кто иной, как Бхагавар Кришна, водя рукой г-жи Капицкой, написал петуха с золотым хвостом, в центре которого сияло изображение Будды; иномирные деревья, с которых свисали спутанные волосы и фантастические плоды; юных обитательниц планеты Венера с ветвеобразными руками и особыми телепатическими органами в виде серебряных нитей, выходивших у них из ушей. Картины, старая мебель, полки с книгами тонули в красноватом полумраке. Окна были завешены тяжелыми портьерами.

За круглым столом, на котором лежали планшетка для спиритических сеансов, труба и засохшая роза, расположился д-р Зорах Калишер, коренастый, почти совсем лысый человечек с редкими завитками полурыжих-полуседых волос на затылке. Из-под бесцветных лохматых бровей выглядывали пронзительные глазки-бусинки. Шея отсутствовала — казалось, что голова сидит прямо на его широких плечах, как у примитивной африканской фигурки. Нос у д-pa Калишера был плоским вверху и загнутым книзу, с раздвоенным кончикам. Из подбородка торчало нечто, что с равным успехом можно было принять за остатки бороды и просто за волосатую бородавку. Его смуглые, скверно выбритые щеки были испещрены морщинами. На д-ре Калишере был черный вельветовый пиджак, несвежая белая рубашка в кофейных и табачных пятнах и сбившийся набок галстук-бабочка.

С г-жой Капицкой он разговаривал на странной смеси идиша с немецким.

— Что случилось с нашим другом Бхагаваром Кришной? Уж не заблудился ли он в Небесных Сферах?

— Д-р Калишер, не подгоняйте меня, — отозвалась г-жа Капицкая, — мы не можем им приказывать… Они лучше нас знают, что и когда делать. Имейте немножко терпения.

— Ну что ж, будем ждать, будем ждать.

Д-р Калишер побарабанил костяшками пальцев по столу. На каждом пальце у него росла маленькая рыжеватая бородка. Г-жа Капицкая откинулась на спинку стула и приготовилась впасть в транс. В тусклом свете красной лампочки можно было разглядеть ее свежевыкрашенные матово-черные волосы, завитые мелкими колечками, нарумяненные щеки, толстый нос, высокие скулы, густо подведенные, широко посаженные глаза. Д-р Калишер в шутку сравнивал ее с крашеным бульдогом. Ее муж, дантист Леон Капицкий, скончался восемнадцать лет назад. Детей у них не было. Вдова жила на ежегодную ренту страховой компании. В Великую Депрессию 1925 года г-жа Капицкая потеряла все свои сбережения, но в последнее время опять начала приобретать ценные бумаги, следуя рекомендациям планшетки и магического кристалла. Г-жа Капицкая даже советовалась с Бхагаваром Кришной, на какую лошадь ставить. И несколько раз он, явившись ей во сне, называл клички лошадей-победителей.

Д-р Калишер уронил голову на грудь и закрыл лицо руками. По благоприобретенной привычке всех одиноких людей он начал говорить сам с собой: «Все, хватит позориться, больше никогда сюда не приду. Хорошенького понемножку».

— Вы что-то сказали, доктор?

— А? Нет-нет, ничего.

— Когда вы меня торопите, я не могу войти в транс.

— Транс-шманс, — буркнул себе под нос д-р Калишер. — «Призрак» опаздывает. Вот в чем дело. Кого она морочит? Сумасшедшая какая-то, мешуга. — Обратившись к Капицкой, он произнес: — Я вас не тороплю. Времени у меня, как говорят американцы, навалом. Что касается времени, я, можно сказать, второй Рокфеллер.

Г-жа Капицкая открыла рот, чтобы ответить, обнажив крупные вставные зубы. Ее двойной подбородок, усыпанный бородавками, дрогнул.

Вдруг она запрокинула голову и вздохнула. Потом закрыла глаза и шумно выдохнула. Д-р Калишер бросил на нее грустный недоуменный взгляд. Он не слышал звука открывающейся входной двери, но г-жа Капицкая, обладавшая острым слухом животного, вероятно, слышала. Д-р Калишер принялся тереть нос и виски, а потом вцепился в свою крошечную бородку.

Было время, когда он пытался постичь окружающий мир посредством разума, но этот период увлечения рационализмом давно миновал. В поисках более достоверных объяснений происходящего д-р Калишер создал свою собственную антирационалистическую философию, нечто вроде радикального гедонизма, объявлявшего чувственность «вещью в себе», а рацио — низшей формой бытия, усиливающей энтропию, ведущую, как известно, к полной и окончательной гибели. Согласно этой системе, представляющей из себя причудливый гибрид гартмановской идеи Бессознательного с Каббалой Исаака Лурии, получалось, что все и вся — от мельчайшей песчинки до Высшего Божества — суть Союз и Совокупление. Движимый открывшейся ему истиной, д-р Калишер в 1939 году перебрался из Парижа в Нью-Йорк, оставив в Польше отца-раввина, жену, так и не давшую ему развода, и любовницу Нелю, с которой он жил много лет, сначала в Берлине, а потом — в Париже. Вышло так, что именно тогда, когда д-р Калишер уезжал в Америку, Неля гостила у своих родителей в Варшаве. Он планировал перевезти ее в США, как только найдет переводчика, издателя и получит место в одном из американских университетов.

В те времена д-р Калишер еще не разучился надеяться. Ему предложили кафедру в Еврейском университете в Иерусалиме, издатель в Палестине обещал опубликовать его книгу, сборник эссе напечатали в Цюрихе и в Париже. Но тут началась Вторая мировая война, и все пошло кувырком. Внезапно умер его литагент, а переводчик мало того, что оказался бездарностью, еще и сбежал с единственным экземпляром рукописи. Ни с того ни с сего на него ополчились идишские критики — в своих обзорах они чуть ли не впрямую стали обвинять его в шарлатанстве. Еврейские организации, устраивающие его лекционные турне, расторгли с ним договор. В соответствии с его собственной философской теорией, д-ру Калишеру полагалось думать, что всякое страдание — не что иное, как оборотная сторона вселенского эротизма. Гитлер, Сталин, нацисты, распевавшие «Horst Wessel» и заставлявшие евреев носить желтые повязки, на самом деле искали новых форм сексуального Освобождения. Но дело в том, что д-р Калишер постепенно разочаровался в своей философии и впал в отчаяние. Из гостиницы ему пришлось переехать в дешевую меблирашку. Грязный, оборванный, он целыми днями просиживал в кафетериях над несчетными чашками кофе. В промежутках между кофе он курил плохие сигары. Его единственным доходом, позволявшим ему хоть как-то сводить концы с концами, было крошечное пособие одной благотворительной организации. Беженцы, с которыми он сталкивался, без конца толковали о том, где можно раздобыть визы, как отправить в Европу посылки с продуктами и медикаментами и, конечно, как вывезти родных из Польши в США через Гондурас, Кубу, Бразилию. Но он, Зорах Калишер, не мог никого спасти от нацистов. От Нели он получил одно-единственное письмо.Только в Нью-Йорке д-р Калишер по-настоящему понял, насколько он был привязан к своей любовнице. Без нее он стал импотентом.

2

Все было так же, как вчера и позавчера. Бхагавар Кришна заговорил по-английски своим «иностранным» полумужским-полуженским голосом, воспроизводя все характерные грамматические и фонетические ошибки г-жи Капицкой. Лотта Капицкая родилась в маленьком карпатском местечке не то в Румынии, не то в Венгрии, не то в Галиции. Д-р Калишер так и не разобрался, где именно. Она не знала польского, не говорила по-немецки, толком не выучила английский, а идиш за долгие годы пребывания в Америке порядком забыла. Фактически она сделалась безъязыкой, и Бхагавар Кришна говорил на ее странном жаргоне. Сначала д-р Калишер попросил Бхагавара Кришну поподробнее рассказать о его земной жизни, но тот уклонился, сославшись на то, что все забыл в Небесных Селениях. Он сообщил только, что родился в пригороде Мадраса. Бхагавар Кришна не знал даже того, что в этой части Индии не говорят по-тамильски. Когда д-р Калишер попытался побеседовать с ним о санскрите, Махабхарате, Рамаяне и Шакунтале, Бхагавар Кришна объявил, что земная литература его больше не интересует. Осведомленность Бхагавара Кришны не выходила за рамки спиритических брошюрок и теософских журнальчиков, которые выписывала г-жа Капицкая.

Д-р Калишер прекрасно понимал, что все это бред. Но если живешь в каморке с клопами, питаешься черт-те чем в забегаловках, если тебе за шестьдесят и у тебя никого нет, поневоле делаешься терпимее к разного рода безумцам. С г-жой Капицкой они познакомились еще в 1942 году, и с тех пор д-р Калишер неоднократно участвовал в ее спиритических сеансах, читал ее «автоматическую» прозу, восторгался ее «автоматическими» картинами, слушал ее «автоматические» симфонии. Случалось, что он одалживал у нее деньги, вернуть которые был не в состоянии. Он приходил на ее вегетарианские ужины — г-жа Капицкая не притрагивалась ни к мясу, ни к рыбе, не ела яиц, не пила молока, питаясь исключительно фруктами и овощами — плодами Матери Земли. Ее фирменными блюдами были салаты из грецких орехов, миндаля, гранатов и авокадо. Поначалу г-жа Капицкая попыталась было втянуть его в романтические отношения. Все духи в один голос утверждали, что Лотта Капицкая и Зорах Калишер происходят из одной и той же горней области: Великого Белого Дома. Даже у Бхагавара Кришны обнаружилась склонность к сватовству. Г-жа Капицкая постоянно передавала д-ру Калишеру приветы от Мастеров, связанных с Тибетом, Атлантами, Небесной Иерархией, Шамбалой, Четвертым Царством Природы и Советом Саната Кумары. В Небесных Сферах, как и на Земле в начале сороковых, назревали всевозможные конфликты. Шла перегруппировка Сил Света, члены Ашрамов готовились к войне с Космическим Злом, Иерархия направляла на Землю своих посланцев в поисках мужчин и женщин для выполнения особых заданий. По уверениям г-жи Капицкой д-ру Калишеру отводилась выдающаяся роль в деле Возрождения Вселенной. Но он пренебрегал своей миссией, расстраивал Мастеров. Обещал звонить, а сам не звонил. Уехал на несколько месяцев в Филадельфию и за все время не прислал ей даже коротенькой открытки. Не сообщил о своем возвращении. Г-жа Капицкая по чистой случайности наткнулась на него в кафетерии на Шестой авеню. Он был в рваном пальто, замызганной рубашке и в ботинках, сносившихся до такой степени, что у них вообще не осталось каблуков. Хотя беженцам не нужно было выезжать за пределы США, чтобы получить визу, д-р Калишер так и не собрался оформить американское гражданство. Теперь, в 1946 году, предсказания г-жи Капицкой сбылись целиком и полностью. Все его близкие перешли в мир иной: отец, братья, сестры, Неля. Периодически Бхагавар Кришна приносил от них известия. Мастера не забыли д-ра Калишера и по-прежнему рассчитывали на него в связи с приближающимся Большим Советом Иерархии. Даже гибель его родных в Треблинке, Майданеке и Штутове была непосредственно связана с Силами Света, развитием Кармы, Новым Циклом после Лемурии, подготовкой человечества к принятию Любви и вхождению в очередной Эон — эру Водолея.

В последнее время г-жу Капицкую перестало устраивать традиционное общение с духом Нели. Д-ру Калишеру была предоставлена уникальная возможность свидания с ее материализованной формой. Происходило это так: получив указания от Бхагавара Кришны, д-р Калишер по неосвещенному коридору шел в спальню г-жи Капицкой. Там, в темноте, у туалетного столика маячила призрачная фигура, которая, как считалось, и была Нелей. Она заговаривала с д-ром Калишером по-польски, шептала ему всякие нежности, передавала послания от его друзей и родных. Бхагавар Кришна неоднократно предостерегал д-ра Калишера от попыток дотронуться до призрака, поскольку такой контакт мог нанести серьезный вред и ему самому, и г-же Капицкой. Пару раз он все-таки попытался подобраться к женщине-призраку поближе, но она ловко от него уворачивалась. Нельзя сказать, что эти свидания вовсе не волновали д-ра Калишера, но лишних иллюзий у него не было — он видел, что это не Неля — и голос не ее, и манера… А что касается упоминаемых ею фактов его биографии и всяких имен, так он сам много раз рассказывал обо всем, отвечая на подробнейшие расспросы г-жи Капицкой. И все же д-ра Калишера мучило любопытство: кто эта женщина? Почему она согласилась играть эту роль? Наверное, из-за денег. А то, что Лотта Капицкая пошла на такое, доказывало, что она способна не только на невинный самообман, но и на вполне сознательное надувательство других. Идя по темному коридору, д-р Калишер всегда бормотал себе под нос: «Помешанная, мешуга, дура набитая».

Сегодня д-р Калишер едва досидел до сигнала Бхагавара Кришны. Мало того что ему в принципе надоел весь этот фарс, он к тому же много лет страдал воспалением предстательной железы и каждые полчаса вынужден был ходить в уборную. Один варшавский врач, впрочем так и не получивший официального разрешения на работу в Америке, но неофициально продолжавший практиковать, настоятельно советовал д-ру Калишеру не тянуть с операцией, чтобы избежать малоприятных осложнений. Но у д-ра Калишера не было ни средств, ни желания ложиться в больницу. Он пытался вылечиться своими силами: бутылочками с горячей водой и таблетками, которые когда-то привез из Франции. Он даже пробовал сам себе массировать предстательную железу. Обычно он всегда заходил в уборную до начала спиритического сеанса, но в этот раз почему-то этого не сделал. Теперь он чувствовал сильное давление на мочевой пузырь и рези в желудке от сырых овощей г-жи Капицкой. «Староват я уже для таких развлечений», — пробормотал он. Когда Бхагавар Кришна наконец заговорил, он почти не мог его слушать. «Что она несет, идиотка старая?! Чревовещательница из нее еще та!» Как только Бхагавар Кришна подал знак, д-р Калишер поднялся. Так сильно ноги у него никогда не тряслись. «Сперва схожу в одно место», — решил он. Добраться до ванной комнаты в темноте было непросто. Д-р Калишер двигался ощупью, вытянув вперед руки. Когда он нашарил дверь ванной и взялся за ручку, кто-то с той стороны потянул ее на себя. Это она, та девушка, догадался д-р Калишер. Он испытал такое потрясение, что даже забыл, зачем пришел. «Наверное, зашла раздеться». Ему было ужасно стыдно и за себя, и за г-жу Капицкую. «Чего она добивается? К чему вся эта комедия?» Постепенно его глаза привыкли к темноте. Он увидел силуэт девушки. В ванной было окно, на которое падал свет уличного фонаря. Девушка была низенькой, ширококостной, с большим бюстом. Она стояла в одном белье. Д-р Калишер застыл как загипнотизированный. Ему хотелось крикнуть: «Довольно, кого вы обманываете?!» Но язык словно прирос к нёбу. Сердце бешено колотилось, он явственно слышал собственное дыхание.Постояв так немного, он поплелся обратно. Внезапно его поразила слепота. Он налетел на вешалку, отпрянул назад, стукнулся головой о стенку. Что-то упало и разбилось. Вероятно, одна из неземных скульптур г-жи Капицкой. В этот момент зазвонил телефон — необычайно громко и угрожающе. Д-р Калишер вздрогнул и вдруг почувствовал, что между ног у него стало тепло. Он описался, как маленький ребенок.

3

«Докатился, — подумал он. — Все, пора на свалку». Он опять потащился в сторону спальни. Не только исподнее у него и брюки промокли. Почему-то г-жа Капицкая не брала трубку — хотя прежде не раз прерывала сеанс, чтобы обсудить последние новости на бирже, — телефон все звонил и звонил. Только теперь он понял, что произошло. Он нечаянно захлопнул дверь в гостиную. Обычно он оставлял ее приоткрытой, чтобы в коридоре было хоть немного светлей. «Пойду домой», — сказал сам себе д-р Калишер. Он хотел повернуть к выходу, но совершенно потерял ориентацию в лабиринте квартиры. Нащупав какую-то ручку, он открыл дверь и услышал сдавленный крик. По ошибке он опять вернулся в ванную — крючок был сломан, дверь не запиралась. Он вновь увидел женщину в корсете. Ее лицо было освещено, и, хотя все это длилось не дольше секунды, д-р Калишер успел заметить, что она немолода.

— Простите, пожалуйста, — сказал он и попятился.

Телефон умолк, потом зазвонил снова. Вдруг д-р Калишер увидел красную полосу света — г-жа Капицкая шла к телефону. Он замер и не то спросил, не то просто сказал:

— Г-жа Капицкая?!

Г-жа Капицкая вздрогнула:

— Вы уже освободились?

— Мне нехорошо. Я пойду домой.

— Нехорошо? Так куда же вы пойдете? Что с вами? Сердце?

— Все сразу.

— Подождите.

Г-жа Капицкая приблизилась к нему, взяла за руку и отвела обратно в гостиную. Телефон все трезвонил, потом наконец умолк.

— Давит сердце, да? — спросила г-жа Капицкая. — И добавила: — Ложитесь на диван, я вызову врача.

— Нет-нет, не нужно.

— Дайте я помассирую.

— У меня проблемы с мочевым пузырем и с простатой.

— Что?.. Я включу свет.

Он хотел ее остановить, но она уже зажгла несколько ламп. Яркий свет полоснул его по глазам. Г-жа Капицкая стояла перед ним и, покачивая головой, глядела на его мокрые брюки.

— Вот до чего доводит одиночество, — сказала она.

— Мне очень стыдно.

— О чем вы говорите? Все мы стареем. Никто не молодеет. Вы были в уборной?

Д-р Калишер ничего не ответил.

— Подождите минуточку. У меня до сих пор хранятся его вещи. Я как будто чувствовала, что они еще пригодятся.

Г-жа Капицкая вышла. Д-р Калишер опустился на краешек стула, подложив под себя носовой платок. Он сидел напряженный, мокрый, по-детски сконфуженный и беспомощный. И вместе с тем исполненный внутреннего покоя, который нисходит иногда на больных. Всю жизнь он боялся клиник, врачей и особенно бесстыжих медсестер, обращающихся со взрослыми мужчинами, как с младенцами. Все! Его тело отказывалось ему служить. «Мне конец, kaput!..» Он подвел краткий итог своего земного существования: «Философия? Какая философия? Чувственность? Чья чувственность?» Долгие годы он жонглировал многозначительными фразами, да так и не пришел ни к каким выводам. То, что произошло с ним и в нем, то, что случилось в Польше и в России, то, что творится на других планетах и в далеких галактиках, невозможно было свести ни к шопенгауэровской «слепой воле», ни к его, Калишера, «чувственности». Ничего не объясняли ни «субстанция» Спинозы, ни «монады» Лейбница, ни диалектика Гегеля, ни монизм Геккеля. Все они, как и г-жа Капицкая, просто играли словами. Лучше бы я вообще не публиковал свою писанину. Какой толк от всех этих бессмысленных гипотез? Они никому и ничему не помогают… Он поднял глаза на развешанные по стенам картины г-жи Капицкой. В безжалостном электрическом свете они казались неумелой детской мазней. С улицы до него долетали гудки автомобилей, крики мальчишек, грохот метро. Открылась дверь, и в гостиную вошла г-жа Капицкая со стопкой одежды: пиджак, брюки, рубашка, кальсоны. От вещей пахло пылью и шариками от моли.

— Вы были в спальне? — спросила его г-жа Капицкая.

— Что? Нет.

— Неля не материализовалась.

— Не материализовалась.

— Ну, переодевайтесь. Не буду вас смущать. — Она положила одежду на диван и участливо наклонилась к д-ру Капишеру. — Вы останетесь здесь, — сказала она. — Завтра я пошлю за вашими вещами.

— Нет. Это глупо.

— Я знала, что это случится, как только нас представили друг другу на Второй авеню.

— Как это? Впрочем, не важно.

— Они предупреждают меня обо всем заранее. Стоит мне взглянуть на человека, и я уже знаю, что с ним произойдет.

— Серьезно? Ну, и когда же я сыграю в ящик?

— Вам еще жить и жить. Вы нужны здесь. Вы должны завершить свою миссию.

— Моя миссия — примерно то же самое, что ваши призраки.

— Призраки существуют! Не будьте циником. Они наблюдают за нами, хранят нас, советуют, что делать. Наша роль в Циклическом Возрождении Вселенной гораздо важнее, чем вам кажется.

Он хотел спросить: «Почему же тогда вам пришлось нанимать эту женщину?» — но промолчал. Г-жа Капицкая снова вышла. Д-р Калишер стянул с себя брюки, потом кальсоны, вытерся платком и замер — в пиджаке и без штанов — как какой-то свихнувшийся клоун. Затем он вступил в просторные и холодные, как саван, подштанники г-на Капицкого. И брюки, и подштанники были ему сильно велики. Д-ру Калишеру пришлось подворачивать штанины. Он задыхался, пыхтел и чуть ли не каждую секунду останавливался, чтобы перевести дух. Вдруг он вспомнил: вот так же точно много лет назад он переодевался в папины вещи, когда тот дремал после субботней трапезы: в белые брюки, талес с кисточками, лапсердак, меховую шапку. Теперь все, что осталось от отца, — это кучка пепла где-то в Польше, а он, Зорах, напяливает на себя костюм зубного врача.

Он посмотрелся в зеркало, даже высунул язык как мальчишка. Потом лег на диван. Снова зазвонил телефон и мгновенно умолк, — по-видимому, на этот раз г-жа Капицкая сняла трубку сразу. Д-р Калишер закрыл глаза и лежал, не двигаясь. Ему не на что было больше надеяться. Ему даже не о чем было больше думать.

Он задремал и очутился в кафетерии на Сорок Второй улице возле Публичной библиотеки. Он отщипывал кусочки от бисквитного печенья. Какой-то беженец объяснял ему, что для того, чтобы вывезти родных из Польши, их нужно переодеть в нацистскую форму. Потом на корабле их переправят на Северный полюс, Южный полюс и через Тихий океан. Специальные агенты будут обеспечивать их безопасность на Огненной Земле, в Гонолулу и Йокагаме. Каким-то непонятным образом это путешествие было связано с его, Зораха Калишера, философской системой не в старой, а в новой редакции, где чувственность и память нераздельны. На фоне проплывающих в сознании образов д-р Калишер задавался недоуменным вопросом: «Какого рода отношения могут быть между сексом, памятью и освобожденным эго? И какая трансформация ожидает эти отношения в Вечности? Все это казуистика, сплошная казуистика. Попытка оправдать собственную импотенцию. И потом, как я могу куда-то вывезти Нелю, если она уже погибла? Если только сама смерть не более чем эротическая амнезия». Он проснулся и увидел склонившуюся над ним г-жу Капицкую. Она принесла ему подушку.— Как вы себя чувствуете?

— Неля ушла? — спросил он и сам поразился собственным словам. Должно быть, он еще не вполне проснулся.

Г-жа Капицкая моргнула. Ее двойной подбородок дернулся, темные глаза смотрели на него с материнским укором.

— Вы смеетесь? А зря. Смерти нет, нет! Мы не умираем, и наша любовь не умирает. Это чистая правда.