Каникулы в деревне

КАНИКУЛЫ В ДЕРЕВНЕ

Солнце в зените. Я споро шагаю в направлении уремы.
Там, в прохладной тени ракит, меня ждёт тётка. Сегодня её очередь пасти коровье стадо. В узелке нехитрый обед - зелёный лук, яйца, крынка кислого молока.
На грунтовой дороге – свежие коровьи лепёхи. За мной по пятам крадётся тень.
Навстречу, поднимая горячую ржавую пыль, катит велосипедист. Мокрые светлые волосы падают на загоревший лоб. На рубахе, накинутой на голое тело - влажные пятна.
Поравнявшись со мной, Белобрысый замедляет движение. Смерив оценивающим взглядом, небрежно бросает:
- Привет. Тётке обед несёшь?
- Несу.
- Она там, недалеко от пруда.
- Найду, не маленькая.
- Ты ненашенская. Из города?
- Допустим. И что?
Мне хотелось бежать, но гордость не позволяла.
- Хочешь, подвезу? До пруда ещё далеко.
- Спасибо, сама доберусь.
- Как хочешь. Там вообще-то змей много.
Этот аргумент сразил наповал. Подобрав подол платья, я удобно уселась на рамку велосипеда.

Всё лето, пока жила у тётки, Ромка катал меня на велике.
А потом, когда началась учёба, писал в город письма. Только я ни на одно не ответила.
Следующим летом Ромка никого не катал. И даже меня. Наверное, он повзрослел.

КУЛЁМА

Сижу в санях, кулёма – кулёмой, шаль, валенки, овечий тулуп.
- Но-о! – Каждое слово тётки стынет на морозе хрустальной нотой.
Конь идёт бойко, из ноздрей валит пар. Сквозь дрёму чую, будто лечу в пропасть.
- Стой, холера!
Конь, испугавшись крутого спуска, понёс. Вздыбив оглобли, подкидывая круп, летит вперёд. Колючий снег брызжет в лицо.

Ветер вдруг охолонул, стал тише.
Передо мной - испуганные, в обрамлении заиндевевших ресниц, тёткины глаза.
Конь ещё всхрапывает, бока ходят ходуном, но шаг становится тише.

- Я мигом, в Сельсовет!
Тётка привязывает коня к столбушку.
Я поднимаю глаза – солнце розовым шаром висит над головой. Холод пробирается под тулуп. Сижу, боясь пошелохнуться.
Улавливаю движение справа, с трудом поворачиваю голову. Двое мальчишек выглядывают из-за забора. На каждом – огромные, на вырост валенки, меховые, обнесённые инеем, шапки.

- Тебя как звать? – лыбится курносый.
- Красивая! – хихикает второй.
- Немая? - курносый сплёвывает, подходит вплотную.
Где же тётка!?
Входная дверь скрипнула, на крыльце появилось моё спасение!
Мальчишки бросились бежать.
- Замёрзла? – тётка поправила солому, подоткнула тулуп.
- Поехали!
Я оглянулась – мальчишек след простыл.
Жаль! Курносый мне шибко понравился.

ЗИТА И ГИТА

В деревню привезли индийское кино.
Мы с Олькой посмотрели «Зиту и Гиту» и заболели!
- Давай сошьем сари,- предложила Зита.
- Нас выпорют,- предположила я.
Мы сняли с окон тюль, обмотались ею, распустили волосы.
Под покровом сумерек вышли из дома.
В сарае мычали "священные животные", в траве шуршали индийские змеи, а копёшки сена напоминали слонов.
- Гита, двигай бедрами. Может, Васька нас увидит!
- Я не умею.
- Умеешь!

Пританцовывая, мы дошли до родника. Вокруг - ни души.
Несколько раз нам не повезло - вляпались в "священные лепёшки".
В кромешной тьме приблизились к васькиному дому.
- Чур, меня!- заорал кто-то.
Оказывается, Васька мирно сидел на лавочке, считал звёзды и наслаждался пением цикад. Неожиданно в сумерках материализовались фигуры в белом.
- Бежим!- крикнула Зита, и мы, путаясь в тюли, бросились бежать.

А вот и бабушкин дом. С хворостиной в руках, на пороге стояла баба Таня:
- Марш по кроватям, индиянки!
Уснули мы с Олькой, едва коснувшись подушки.

- Чё это было?- спросил на следующий день Васька.
Узнал всё-таки!
- Эх, Вась, ты никогда не был в Индии,- мечтательно сказала Зита.
- И чё?
- А ничё! - огрызнулась сестра.

Ваську мы разлюбили этим же летом.
А к индийским фильмам охладели через пару лет.