Ничего...

Будучи послом Пруссии в России, Отто фон Бисмарк жил в Петербурге, где он из служебной обязанности, да и просто из интереса пытался изучать русский язык. Русские словечки то и дело проскальзывали в его письмах того периода. Он настойчиво проникал в русский быт и постигал загадочную русскую душу, однако, несмотря на все старания, гений сумрачного тевтонца так и не смог понять сакральный смысл одного загадочного русского слова, а именно — слова «ничего». Задуматься же над секретом русского «ничего» заставил его один случай.
Как-то раз, Бисмарк нанял ямщика, усомнившись, однако, что быстро доедет.
— Ничего-о-о! — отвечал ямщик и бойко помчал по скользкой дороге.
— Ты меня не вывалишь на полном ходу? — тревожился Бисмарк.
— Ничего-о-о! — отвечал ямщик.
Через некоторое время сани всё-таки опрокинулись, а собиратель земель германских, Бисмарк, полетел в сугроб, ободрав лицо о пень. Разозлившись на проклятого русского варвара, как минимум, за непринятие мер по правильной транспортировке послов, а как максимум, за заранее заготовленную ему пакость, он в ярости замахнулся на него стальной тростью, которую постоянно имел при себе в качестве возможной оборонительной меры. Ямщик же загрёб ручищами пригоршню снега, чтобы обтереть окровавленное лицо Бисмарка, да всё приговаривал: «Ничего… ничего-о-о!».
Германская логика так и не смогла понять умом семантическое разнообразие значений русского слова «ничего», но философское его содержание, нюансированность и многозначность пришлись будущему «железному канцлеру» по душе. После этого случая Бисмарк заказал ювелиру кольцо с надписью латинскими буквами слова «Ничего!». В трудные моменты жизни он всегда испытывал облегчение, повторяя себе по-русски: «Ничего!».
Когда же его упрекали за слишком мягкое отношение к России, он парировал: «В Германии один только я говорю «Ничего!», а в России — весь народ».

"Это ничего. Ничего страшного! Ничего, все образуется, мы им ещё покажем! Выздоровеем, встанем на ноги и продолжим путь!", - много доброго смысла и значения у этого слова. Побольше, чем у иных философских размышлений и приказов взбодриться.
Ничего. Все перемелется, все плохое пройдёт.
И Есенин так писал: "И навстречу испуганной маме я цедил сквозь кровавый рот: "Ничего! Я споткнулся о камень. Это к завтрему все заживет!"
Так что ничего, если мы вдруг споткнемся о камень.
Рано или поздно все дурное обесценивается, превращается в ничто и исчезает. Ничего от него не остаётся…