Сороковины

В комнате громко тикают ходики.
Наталья лежит на диване, не шевелясь, прикрыв глаза, и делает вид, что спит. Но ресницы предательски дрожат. В комнате ощущается чьё-то незримое присутствие, и поэтому Наталье как-то не по себе. Она слегка разжимает веки, и смотрит сквозь ресницы, пытаясь рассмотреть того, чьё присутствие она ощущает…
Но комната абсолютно пуста!
Рядом, протяни руку, обеденный стол с массивными деревянными ножками, белая вязаная скатерть с длинными кистями по окоёму. Чуть левее – сундук, покрытый полосато-разноцветной рогожкой. Напротив – шифоньер с зеркалом. Правда, сегодня зеркало завешано новой белой простынью. Так полагается по обычаю.

Наталья окончательно проснулась, села, прислушалась... Диван под её грузным телом недовольно скрипнул. Женщина бросила взгляд на ходики – почти полночь… Что могло разбудить её посреди ночи? Вспомнила, что накануне сильно устала и, не раздеваясь, повалилась на диван. Даже свет гасить не стала. Но не потому, что чего-то опасалась, просто так было спокойнее.
Она подошла к зеркалу и слегка отодвинула полог простыни - бледное лицо, скорбно опущенные уголки губ, чёрные растрепавшиеся волосы… Наталья застегнула пуговицу на платье, одним привычным движением подхватила спутанные пряди волос, воткнула в получившийся кокон пару шпилек. И снова почувствовала чьё-то незримое присутствие.
- Совсем нервы расшалились!
Наталья подошла к печке-голландке, приложила ладонь к округлому боку – тёплая ещё! Постояла так с минуту, стараясь унять внутреннее беспокойство.
За окном послышался едва различимый хруст снега. Или ей показалось? Словно маленький ребёнок пробежал в направлении к входной двери избы.
- Господи! – Наталья взглянула на образа. Слабый огонёк горящей лампадки заколыхался, как будто от дуновения ветерка. Неприятный холодок пробежал по спине, притаился где-то в области копчика.
Женщина осторожно отодвинула край ситцевой занавески, выглянула в окно. Там – непроглядная морозная зимняя ночь. Вдалеке – редкие огоньки фонарей, окна многоэтажки. Кому-то, как и ей, сейчас не спится – в некоторых окнах горел свет.

Послышался неразборчивый звук в сенцах, словно кошка спрыгнула с чердака на пол.
- Мария кошек отродясь не держала, не любит.
Наталья взглянула на портрет сестры. В тяжёлой деревянной раме, под потускневшим стеклом – чёрно-белая фотография. Мария с мужем Михаилом, плечом к плечу, молодые, счастливые.
На сестре – строгое, с отложным воротничком, платье. На Михаиле – тёмный костюм, белая рубашка…
Чёрно-белое фото разительно отличается от цветного тем, что слишком ярко подчёркивает каждую мелочь, каждый штрих. Ничего не спрятать, не утаить!
Каштановые, с тонким, как стрела, пробором, волосы Марии, заплетены в тугую косу. На полных губах – едва заметная улыбка. У Михаила – упрямо сжатые губы, тяжёлый взгляд тёмных глаз. Такие разные, непохожие, но на всю жизнь неразлучные! Словно два валенка – левый и правый, никуда друг без друга, до самого конца.

Где-то на улице тревожно взлаяла собака. И снова всё умолкло.
- Радио, что ли включить? – Наталья потянулась, было, к приёмнику, и тут же замерла на месте. Входная дверь слегка подалась назад, будто со стороны сеней кто-то потянул её на себя. Массивный крючок едва заметно дрогнул.
Наталья, хотя и была крупной женщиной, но, как это часто бывает, слыла трусихой. Боялась не только мышей, но и безобидных ящериц.
- Кто здесь? – внезапно осипнувшим голосом, крикнула она в пустоту.
В ответ - тишина…

Сегодня у неё был очень трудный день! Наталья занималась поминками. С утра наведалась в местный храм, отстояла службу. Потом сходила в пекарню – забрала пироги, приготовила кутью, накрыла стол. И хотя народу было немного, всего двенадцать человек, а толкотни и суеты хватило с лихвой. Голландку пришлось подтапливать дважды и несколько раз сбегать за водой в колонку. К вечеру осталась совсем без сил
- Михаил-то, чай, на меня не в обиде? Всё сделала, как положено, по-людски. Земля пухом тебе, Миша. Царствие Небесное!

За окном снова послышался хруст снега.
Наталья отпрянула вглубь комнаты, забилась в самый тёмный угол.
Трясущейся рукой стала креститься часто-часто:
- Спаси, Господи. Помилуй!
Кажется, немного отпустило…

В полной тишине слышно было только громкий стук загнанного сердца и тиканье ходиков.
Который теперь час? Время перевалило за полночь.
Завтра, вернее, уже сегодня, нужно встать пораньше. Она обещала проведать Марию в больнице, отнести пироги, компот из сухофруктов. Впрочем, уснуть она уже не сможет.
Ах, как некстати Мария заболела! После похорон мужа, видимо, по причине стресса, наружу вылезли все болячки. И давление подскочило, и сахар в крови поднялся. Вот и пришлось Наталье все заботы по Сороковинам взять на себя. Господи, когда же наступит утро?
Словно в ответ на её немой вопрос, в печной трубе завыло, загудело низко и протяжно. В этом вое Наталье послышалась неясная тоска, словно кто-то невидимый оплакивал чью-то участь.

Наталья сноровисто (сама не заметила – как!) подскочила к голландке, с грохотом захлопнула задвижку трубы.

В этот момент дверь дёрнули с такой силой, что крючок едва не слетел с петли.
- Уходи по-хорошему! Марии в доме нет! – с надрывом в голосе крикнула Наталья.
Толчки в дверь тут же прекратились.
- Погоди, я сейчас… Вот она водичка, вот она, святая!
Наталья, как ополоумевшая, схватила бутылку с водой, откупорила, сделала большой глоток из горлышка, плеснула в ладонь.
- Отче наш, иже еси на небесах…
Резко выбросив руку вперёд, щедро окропила дверь.
- Да святится имя Твоё…
Вновь набрала в горсть воды, брызнула на окна, потолок, на печку. Пока обходила небольшую комнату по периметру, чуть не упала, споткнувшись о табурет. Табурет покачнулся, не устоял, и с грохотом повалился на пол.
- Тик-так! – сказали ходики и остановились.
Стрелки показывали без четверти час.

До самого утра Наталья не сомкнула глаз. Сначала, мокрая от пота, обессилевшая, сидела на диване, прислушиваясь и вглядываясь в тишину. В аптечке нашла капли корвалола, не считая, отпила прямо из пузырька.
Когда немного полегчало, запустила часы, слабой рукой подтолкнув маятник. С запозданием вспомнила про радио, повернула ручку, но из динамика послышался только треск. Повернула ручку чёрно-белого телевизора – та же история.

Голова стала совсем тяжёлой, наступило какое-то странное оцепенение и безразличие. Всё произошедшее показалось ей, женщине пятидесяти пяти лет от роду, в полном уме и здравии, страшным сном. Кошмаром!
- Упокой, Господи, душу раба Михаила, - пролепетала бесчувственными губами. – Сестре ничего говорить не буду.

Наталья глубоко вздохнула. Вспомнила, как бабушка в детстве рассказывала:
- Создатель наш, Наташка, на небушке живёт.
- Откуда ты знаешь?
Бабушка на минуту задумалась, подыскивая доказательства.
- Ну, вот если ты, например, хлебушек оставишь на улице, то он исчезнет. Это Боженька забрал.
- Ба, а может, это кошка съела? – ответила разумная не по годам Наташка.
Бабушка смутилась, поняв свою оплошность, сердито сказала, как отрезала:
- Бог есть. Верь!

Наталья осторожно отодвинула занавеску – за окном занимался рассвет. Неужели она пережила эту, самую страшную, ночь в её жизни?
Женщина стала неспешно собираться в больницу. Завернула в чистое полотенце пироги, положила баночку с мёдом. Ополоснула лицо под рукомойником, не спеша оделась. На цыпочках подошла к двери, приложилась ухом – всё тихо, словно ничего и не было. Резко откинула крючок… В сенцах – всё то же самое, всё на своих местах.

Наталья отодвинула железную задвижку входной двери, шагнула на крыльцо. Похрустывая снегом, сделала несколько торопливых шагов по направлению к калитке…
И вдруг остановилась, как вкопанная! Небольшая поленница, что ровными рядами красовалась возле бани, была разобрана по полешкам и разбросана в радиусе нескольких метров. Словно ураган невиданной силы разметал поленья по двору! И что интересно, вокруг – ни единого следа.

- Осерчал, видно, Михаил, что жены дома не оказалось. Попрощаться приходил.
Наталья переложила тяжёлую сумку в другую руку, поправила на голове шаль и по узкой дорожке, проторенной меж сугробов, вышла на улицу.
Пока шла до больницы, о многом передумала, перекумекала. И про то, что есть такое – душа человеческая? И для чего человек живёт на белом свете? И какова жизнь там, на небесах? И много-много о чём ещё передумала.
Но в том, что душа человека даже после смерти обладает огромной силой, Наталья теперь нисколько не сомневалась.