ВЗДОРНАЯ ХАТКА

Бабушка вызвала меня письмом из далекого провинциального городка, где я родилась и выросла, и при встрече огорошила такой речью: «У меня для тебя две новости, плохая и хорошая. Начну с хорошей. Я сегодня ходила к нотариусу и составила завещание. Квартира - твоя. Вторая новость - плохая. Не рассчитывай получить эту хатку в скором времени: я собира­юсь жить долго и ни в чем себе не отказывать».
Поведав мне о будущем наследстве, бабуля, пря­мой человек, добавила: «А пока я жива, без звон­ка в гости не являйся». Я поступила в московский институт и поселилась в общежитии.
Бабушка прожила еще пять лет, и в гости без звонка я ни разу к ней не приходила, подозревая, что у нее веселятся подруж­ки юности. Такие же восьмидесятилетние и такие же незави­симые, как и моя бабуля, они ходили в гости друг к другу, пили шампанское, сплетничали, слушали песни своей молодости и даже танцевали - конечно, те, кому суставы позволяли испол­нять танцевальные па. Знаю, что все они в своих квартирах поснимали со стен зеркала, считая, что нужно жить по тому возрасту, который внутри тебя, а не снаружи.
СОБСТВЕННЫЙ ДОМ
Когда бабушки не стало, я перебралась в завещанное мне жи­лье и решила пока ничего там не менять. Не подумайте, мебель у бабули была не старинная и не антикварная - пятидесятые примерно годы прошлого столетия, тогда в моде и в дефиците были югославские и румынские мебельные гарнитуры.
Имен­но такой мне в наследство и достался вместе с малогабарит­ной «двушкой». Помню, старушка периодически протирала облупившиеся и поцарапанные бока своей мебели раствором лимонной кислоты с подсолнечным маслом, и она у нее вновь начинала блестеть как новенькая.
Я как раз окончила институт, и отдельное жилье мне пришлось очень кстати. Это совсем не значит, что я радовалась бабушки­ной смерти, вовсе нет. За пять лет я к ней привыкла и даже по­любила, хотя в гости чаще раза в неделю она меня не пригла­шала. Перед смертью бабуля проболела совсем недолго и уже перед самой кончиной как-то сказала мне: «Живи и радуйся, но не будь дурой. В квартиру никого не прописывай, она ж живая, обидеться может, если к ней без уважения. И не улыбайся! Пре­жде чем на что-то решиться, спроси у хатки моей совета. У тебя мозгов-то кот наплакал, да и жизненного опыта никакого. Что ты видела в своей провинции? Только хорошее, говоришь? Так вот в Москве ты этого хорошего не очень-то жди».
Оригиналь­ные напутственные слова единственной, кстати, внучке, прав­да? Но я тогда решила, что у старушки с головой плохо, все же почти восемьдесят девять ей было.
После переезда в бабушкину «хатку» меня, честно говоря, охватила эйфория. Своя квартира! В самой Москве! Почти в центре! И я в ней единственная хозяйка, могу приходить без предварительного звонка, могу не убираться неделями и не открывать дверь никому. Но это я, конечно, загнула, потому что чистоту любила и уборку делать тоже любила. И дверь, естественно, открывала на каждый звонок.
Приходили ко мне толпы бывших сокурсников: девчонки, с которыми я делила комнату в общаге, мальчишки, с которыми конспектами обменивались. Многие и ночевать оставались, и своих друзей приводили, чего уж там. Места в квартире, как мне тогда казалось, было много, да и люди все хорошие, почти родные. Эта «вакханалия» продолжалась почти полгода, но однажды, буквально одновременно, дома потекла батарея на кухне, сломались холодильник и унитаз. У меня в тот момент были Гошка с Ленкой, они что-то попытались починить, но вышло еще хуже: вода из кранчика на батарее полилась уже ручьем. Я вызвала сантехника, водопроводчика, а заодно и мастера по ремонту холодильников.
НОЧНОЕ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Друзья мои незаметно смылись, а я поняла, как устала, только когда за окном стемнело и наступила ночь. Впервые, навер­ное, за много месяцев я осталась одна в квартире. Не раз­деваясь, свалилась на диван и закрыла глаза. Мне приснился сон, в котором надо мной стояла моя покойная бабушка, и вид у нее был, скажем так, неприятный. Лицо бледное и сер­дитое, в руках она нервно мяла какой-то мешочек:
- Дурака не надоело валять? Во что квартиру превратила? Она мне на тебя так жаловалась, так жаловалась! Пришлось мне самой к тебе явиться, потому что хатка столько раз до тебя достучаться пыталась, а тебе не до нее все время, вертихвостка! Вот, смотри, в этом мешочке колечки мои были и кулон с бусами. И где все это?! Приютила воров и мошенников, думаешь, они тебе счастье принесут? В общем, так, дорогая... Если у тебя еще кто-то из той компании появится, то не видать тебе моей хатки как своих отто­пыренных ушей. Чтобы завтра же пошла на работу устраиваться!
Вот такой нелепый сон, который, кстати, сильно меня напугал. И дело было не в том, что я верю в сновидения и их боюсь, нет! Просто... Как бы это лучше объяснить... В общем, я не со­всем была уверена, что спала во время бабушкиного визита. Стоило ей исчезнуть, как я тут же распахнула глаза и вскочи­ла. На полу возле дивана лежал мятый мешочек из бархата.
Да-да, тот самый, в котором будто бы хранились какие-то ко­лечки с бусами и о котором я прежде понятия не имела. Пото­му что у меня просто времени не нашлось, для того чтобы ис­следовать завещанную мне квартиру, открыть все ящички и исследовать все полочки. Получается, что у меня не нашлось, а у кого-то из моих гостей нашлось?
Я послушалась бабушку и перестала открывать дверь, не подходила к телефону, и постепенно мои бывшие сокурсники про меня забыли. Видимо, переселились к кому-то другому. На следующий же день после бабушкиного «визита» я начала звонить по объявлениям о работе и довольно быстро устроилась в хорошую фирму. Полюбила уже по-настоящему свою квартиру, свое в ней одиночество после суматошных рабочих дней. И район свой полюбила - красивый, зеленый, и при этом метро рядом и магазинов куча.
Исследовала в «хатке» каждый уголок, навела везде порядок, заполнила полочки и ящички своими вещами. Иногда до дома меня провожал мой коллега Николай. Одинокий неженатый парень, почти ровесник и тоже немосквич: его родители жили то ли под Рязанью, то ли под Саратовом. Он мне очень нравился, этот Николай. И не в последнюю очередь потому, что, как бы ни пытались мы, провинциалы, «прибиться» к москвичам, редко у кого это получается. Нас довольно сильно тянет к «своим», и только с ними мы чувствуем себя в своей тарелке.
КВАРТИРА-РАЗОБЛАЧИТЕЛЬНИЦА
О многом мы говорили с Николаем по дороге от офиса до моего подъезда - и о серьезном, и о ерунде. Например, названия улиц сравнивали в наших родных городочках: Первомайская, Цветочная, Липовая... Одинаковые! Про­сто как в песне Антонова: «Пройдусь по Абрикосовой...» В общем, «доходились» мы до Абрикосовой: я поняла, что наступил момент следующего шага, пора пригласить Ни­колая на чашку чая.
Чай мы попили, а потом как-то незаметно оказались на ба­бушкином диване, где и провели ночь, причем сказочную. Николай оказался таким нежным и предупредительным лю­бовником, что я просто расцветала в его руках. Утром оба проснулись счастливыми, Коля вызвался приготовить кофе, а я, почему-то вспомнив бабушкин предсмертный наказ, спросила шепотом и дурачась «хатку»: «Ну, что скажешь? Понравился тебе Николаша? Или опять дурить начнешь с унитазами и кранами? Лучше уж сразу скажи». Квартира молчала, что было не мудрено.
Я похихикала и вскоре про­водила Николая в съемную квартиру на окраине города. Как только за ним закрылась дверь, увидела в холле под зер­калом его борсетку. Забыл! Первым поползновением было броситься следом и отдать, но я поступила по-другому. По­думав, что, скорее всего, он хватится ее только у метро, когда нужно будет доставать кошелек, я по-быстрому открыла сумочку. Увидела паспорт, начала листать. Женат! Женат? Не может быть...
Хотя... Скорее всего, уже давно с женой не живет и находится на грани развода. Но почему в этом случае ничего мне не рассказал? Я в некоторой растерянно­сти продолжала исследовать содержимое борсетки и нашла там письмо, явно недописанное. Узнала почерк Николая: «Анютка моя любимая, все время думаю о вас с Санечкой. Как и обещал, скоро перевезу вас в Москву, моя авантюра с этой дурой-москвичкой, кажется, удается. Осталось только уговорить на брак и прописаться в ее квартире. Развод мы с тобой, фиктивный конечно, по-быстрому оформим, Наташ­ка же твоя по-прежнему в загсе работает? Не скучайте, ско­ро увидимся. Посылаю денег, купи Санечке на них железную дорогу ко дню рождения, он давно о ней мечтает...»
Там было написано что-то еще, но дочитывать я, как вы по­нимаете, не стала. А тут и звонок в дверь раздался, Нико­лай вернулся. Я молча отдала: одной рукой его сумочку, другой - письмо. «Понял, - сказал Николай усмехнувшись. - Говорила мне жена, чтоб «своих», немосковских, не обма­нывал, а я не послушал. Так хорошо с тобой, так душевно было! Ну не вышло. Прости, если обидел, не со зла, поверь. В нашей деревне ни работы, ни денег, все бегут в Москву. Я не первый и не последний. Даже на работу в столице взяли только на год, не больше, всем прописка эта проклятая тре­буется. А я хороший специалист, ты же знаешь!»
Но я сочувствовать не стала, просто подтолкнула к двери, закрыла ее за ним и, повернувшись лицом к «хатке», побла­годарила ее, уже без ерничества и без хихиканий. Хорошо, что всерьез влюбиться в этого авантюриста не успела! Надо бы еще с квартиркой насчет перехода на другую работу по­советоваться. А вдруг поможет?
БОЛЬШЕ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ НА КАНАЛЕ ДЗЕН  https://zen.yandex.ru/360_gradusov