ДЕТСТВО - 2

(продолжение, начало в посте ниже)

2

- Ты умеешь кататься верхом на поросёнке? – пытает меня Василиса, заранее зная ответ.
- Нет, не умею.
- А ты умеешь делать свистульки из акации?
- Нет.
- А спасаться от гусей, чтобы не укусили?
- Это как?
Васька смотрит несколько свысока, скрестив руки на груди:
- Недотёпа! Надо раздвинуть указательный и средний палец вот так, чтобы получилась «рогатка». А когда появятся гуси, показать им «рогатку», и тогда ни один гусь не укусит. Веришь?
- Ну, не зна-ааю.
- Айда, покажу!
Как ни странно, приём сработал. Соседский гусак, серый и важный, в чьих агрессивных намерениях я не сомневалась, угрожающе зашипел и, вытянув шею, пошёл прямо на нас. Но Васька вовремя выставила свою рогатку:
- Вот тебе! Не боюсь!
Гусь позорно ретировался…

Мы сидим в тени на лавочке перед домом.
- Ирка, у тебя цыпки есть? – самозабвенно ковыряясь в носу, между прочим, интересуется Васька.
- Некрасиво в носу ковыряться. – Говорю я тихо и пугаюсь – а вдруг Васька обидится и уйдёт? Но в её характере, как оказалось, присутствует одно замечательное качество – она умеет не обижаться.
- Малявка ещё, чтобы меня учить. А вот у меня цыпки есть. Смотри!
Васька ткнула мне под нос ладони, но ничего необычного я не заметила. Разве что кожа на тыльной стороне покраснела и оказалась шершавой на ощупь.
- Мамка сказала, это наказание Божье! За то, что я жабу раздавила.
Я хлопала ресницами и оглушённо молчала, искренне не понимая, как можно давить бедных жаб! Хотя настоящую жабу я видела только в книге, а ещё в мультфильме про Дюймовочку.
- Раньше я думала, - продолжила Васька, - что жабы приносят дождик и грозу. А грозу я не люблю! Тогда я взяла большой камень и прихлопнула первую попавшуюся жабу. А потом мне стало её жалко… И у меня появились цыпки. Всё-таки жабы не виноваты, что идёт дождик! Правда, Ирка?
- Правда, - я вздохнула и почему-то слегка отодвинулась от Васьки.

За то короткое время, что я провела у бабушки, Василиса значительно расширила мой кругозор и пополнила знания там, где я ровным счётом ничего не понимала.
Наверняка, в жизни каждого встречался такой опытный друг, который знал ответы на все вопросы! Или практически на все.
- Ирка, ты знаешь, откуда берутся дети? – Васька подозрительно щурит глаза и неприятно хохочет.
- Аист приносит?
- А вот и нет! А вот и нет!
Васька подозрительно озирается по сторонам и, склонившись к моему уху, начинает нести какую-то чушь. Но я слишком мала и наивна, чтобы что-то понять. И всё-таки краска стыда отчего-то румянит мои щёки.
- Теперь понятно?
Василиса смотрит на меня как-то по-взрослому, обречённо вздыхает:
- Ладно, Ирка, иди. Тебя бабушка зовёт.

Бабушка…
Что же во мне есть такого, что нас роднит? Характер, привычки, вкусы? Теперь я знаю, что бабушки и дедушки генетически ближе к нам, нежели собственные родители. Так вот откуда эта безусловная любовь каждого из нас к бабушкам!
- Ба, я хочу домой, в город!
- Скоро папка приедет, тебя заберёт.
Бабушка не любит много говорить. При ней особо не похнычешь, не покапризничаешь. Глянет строго, поджав губы – сразу всякая охота пропадёт. Я на полуслове умолкаю…

К вечеру вдруг резко усилился ветер.
Ветви черёмухи, как сумасшедшие, яростно хлестали по окнам, и этот звук эхом разносился по всей избе. Радио, что кривобоко висит на стене, вдруг замолчало, и сколько баба Таня ни крутила колёсико, сколько ни старалась - всё было напрасно.
Бабушка отодвинула на окне цветастую занавеску. Я прильнула к окну и ахнула: со стороны леса надвигалась чёрная, как сажа на бабушкином чугуне, туча.
- Вот оно шо деется… Не зря кости спозаранку выкручивает. Быть дождю!
Ей в ответ раздался глухой раскат грома, словно кто-то порвал кусок старой рогожи или расколол орех.

Свет в избе погас сразу же, как началась гроза. Всё погрузилось во мрак.
- Баб-аа, страшна-аа!
- Лезь на печку!
- Я с тобой!
- Лезь, говорю, я покудова помолюся. Иди, Ирка!
Ливень хлестал по окнам с такой силой, что между щелей в потолке побежал тонкий ручеёк мутной воды. Комната то тонула в полной тьме, то освещалась зловеще-красным светом.
Я залезла под обеденный стол и закрыла уши руками.
- Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный…
Сложив пальцы щепотью, бабушка торопливо подносила пальцы ко лбу, к груди... Читала она громко, словно надеялась быть услышанной Кем-то невидимым.
Новый раскат грома оказался такой силы, что бабушка испуганно вскрикнула. Нащупала в темноте мою ногу и, сопротивляющуюся, вытащила из-под стола. Прижала к груди так крепко, что я чуть не задохнулась.
Сердце моё билось часто и громко, словно переместилось из груди в горло.
Гроза неожиданно пошла на спад…

- Господи! Никак, горим!
Бабушка резко поставила меня на ноги и рывком толкнула в сенцы хлипкую дверь. Оттуда явственно потянуло гарью. Баба Таня выскочила из комнаты, как ошпаренная. Я – за ней. Остаться одной в комнате мне казалось намного страшнее…

Бабушка расхлебенила входную дверь, с размаху поддев её ногой. В дверном проёме показался кусочек неба. Оно почти прояснилось, и при слабом свете, проникавшем с улицы, я увидела, как из бревна бабушкиного пятистенника сочится лёгкая струйка дыма.
Баба Таня схватила ведро с водой, стоящее подле, на низкой широкой лавке и, размахнувшись, плеснула на дымящийся угол. Раздалось слабое шипение.
Воду бабушка не жалела – выплескала все четыре ведра. Запас родниковой воды, на всякий случай, в её доме имелся всегда. Боюсь теперь и подумать, что было бы, если бы…
- Ба, а гроза не вернётся?
- Не вернётся. Спи!
Впервые за эти дни мы спали с бабушкой вместе. От кирпичей шло чуть ощутимое приятное тепло. Уютно пахло шерстью, сушёной травой. Я и сама не заметила, как уснула, прислонившись к бабушкиному худому плечу…

Изогнутым в виде полумесяца гребнем, бабушка расчёсывает длинные, но редкие волосы, наматывает крепко на руку, собирает в пучок на голове и скрепляет гребнем. Поверх надевает красивый платок.
- В магАзин пойдём.
Такой нарядной я вижу бабушку впервые! На ногах, вместо калош, мягкие тапочки. Хрустящий новый халат с аляповатыми синими цветами, ладно сидит на стройной фигуре.
- Ба, купишь мне прянички?
- Куплю.
- А шоколадку?
Бабушка медлит с ответом:
- Посмотрим.

Деревенский магазинчик больше похож на сарай, выкрашенный голубой краской. Баба Таня подталкивает меня в спину – «не робей!». Деревянный прилавок довольно высокий, намного выше моего роста. Толком я ничего не могу рассмотреть, могу только ощущать запахи. Ярко выраженный запах прелости и затхлости перебивает все остальные – запах халвы, печенья, мыла.
- Внучка в гости приехала? – интересуется из-за прилавка тётенька в кучеряшках.
- Да, приехала.
- Господи, время-то как летит! Сколько вам лет?
- Скоро пять годочков стукнет.
- Большая какая! Как тебя зовут? – выглядывает тётенька из-за прилавка. Но я молчу, как партизан, стыдливо прячась за бабушкину спину.

Бабушка достаёт клетчатый носовой платок, завязанный в тугой узел.
- Мне, Петровна, подушечек с пол кило, и стока же пряников.
- Всё?
- Всё.
Я несмело тереблю подол бабушкиного халата:
- Ба-аа!
- Чаво тебе?
- Шокола-адку, - напоминаю я шёпотом, потому, как знаю – клянчить нехорошо.
Бабушка вздыхает, перебирает монетки, беззвучно шевеля губами.
- Ишшо шоколадку. Маленькую.

До дома я не дотерпела – съела шоколад прямо на улице. Он пах молоком, приятно таял во рту, но немного горчил. На фантике серый слон крутил хоботом разноцветный мячик. Вернувшись домой, я надёжно спрятала фантик под матрас. Такого в нашем городском дворе наверняка ни у кого нет! Потому что каждый фантик – это валюта. Фантиком можно гордиться, обмениваться и даже оплачивать разные услуги.
- Ирка, а ты подаришь мне на день рождения фантик «Мишка на Севере»?
- А ты мне что подаришь?
- А я – фантик от батончика.
- Нетушки! От батончика у меня уже есть.
Красивые и редкие фантики трепетно и нежно разглаживались ногтями, а иногда, в самых трудных случаях – утюгом. Складывались в специальную коробочку или хранились между страниц какой-нибудь толстой книги.
Обычно обёртки большинства конфет в то время не являлись шедеврами, но зато внутреннее содержание никогда не разочаровывало! Сейчас всё – с точностью до наоборот…

У меня имеется две серьёзных причины сердиться на Василису!
Во-первых, она обещала угостить двумя конфетками-барбарисками, а угостила только одной. Во-вторых, дорога за неизвестными «куколками» оказалась гораздо длиннее, чем я предполагала.
Хорошо, что кукурузное поле начиналось сразу за фермой, иначе бы бабушка меня не отпустила. По дороге с любопытством глазею по сторонам… Длинное строение коровника кажется мне нелепым и странным даже издалека.
- Тут живут коровки?
- Ага! Они сисясь на пасьбиссе, - во рту у Василисы кислая барбариска, поэтому слова получаются какими-то корявыми и неправильными. Я, например, выговариваю все буквы, кроме буквы «эр».

Жаркий летний воздух недвижим, но уже издали я чувствую кисловато-назойливый аромат коровьих лепёшек.
- Фу-уу! Как противно пахнет!

Многочисленные мухи и оводы набрасываются на нас с удвоенной силой. Васька срывает высокую травинку и начинает ожесточённо ею обмахиваться:
- Кыш! Кыш, назолы!
Кто такие «назолы» - мне не понятно.
Мухи сердито звенят, но далеко не улетают.
Земля вокруг фермы вытоптана так, словно здесь недавно прошли бои. Земля чёрная, маслянистая, в глубоких рытвинах от многочисленных копыт.
- Смотри! А вот и кукуруза, - Васька тычет пальцем куда-то в бесконечность. Я ничего не вижу! Кукурузу я видела только один раз, в банке.
Прямо передо мной – высокие, плотно прижавшиеся друг к другу, метёлки с острыми блестящими листьями. Васька делает шаг в эту ровную зелёную шеренгу, и вдруг исчезает с поля зрения.
- Ау! Ты где?
Мне становится немного не по себе. В тревоге озираюсь по сторонам: разноцветные скорлупки деревенских крыш теряются вдалеке. Над ними – синее безоблачное небо. Оранжевый апельсин солнца повис высоко, прямо над моей макушкой. В траве рядышком шуршит кто-то невидимый. Кузнечики, перебивая друг друга, стрекочут на все лады!
- Василиска-аа! – кричу я жалобно в ту сторону, где исчезла подруга. К глазам моментально подступают солёные слёзы.
- Иди сюда, не бойся!
Стебли метёлок вдруг раздвигаются, и Васькина рука, схватив меня за платье, втягивает за собой внутрь…

Ух ты! У меня перехватывает от восторга дыхание. Я словно бы мгновенно попала в сказку, в незнакомое царство-государство! Высокие стебли кукурузы всюду - спереди, сзади, слева, справа… Они шелестят, шепчутся, как живые, говорят о чём-то важном, мне неведомом.
Задираю голову: надо мной – небольшой просвет высокого летнего неба.
- Нравится? – Васька с хрустом отламывает первый початок. – Не дозрел маленько, но для куколки сгодится.
- А где куколка?
- Смотри!
Острыми зубками Васька впивается в кукурузный початок, и, как с луковицы, слой за слоем, снимает молочно-зелёные «пелёнки».
О, чудо! – початок раскрывается, высвобождая длинные шёлковые «волосы». Ну, чем не принцесса из сказки? Иногда привычные вещи могут предстать в совершенно ином свете…
Мы с Васькой набрали почти полную авоську початков и, довольные, вернулись домой.
Кукурузными «куколками» играли долго, пока не надоело. А потом бабушка скормила их поросёнку Борьке.