ПОКА ВРАЩАЕТСЯ ПЛАСТИНКА

Итак, что сегодня будем слушать?..
Машка приподняла крышку проигрывателя и поставила кончик иглы на край виниловой пластинки. Чёрный, слегка поцарапанный временем, диск, видимо, только этого и ждал – закружился в радостном волнении, ожил, извлекая из своих глубин вечную одухотворённую музыку Моцарта. Машка не могла объяснить, почему чувствовала музыку гениального композитора так остро, словно сама написала эти нетленные арии, песни и симфонии.
За окном накрапывал мелкий весенний дождь. Порывистый мартовский ветер, благодаря приоткрытой форточке, доносил до Машки запахи подтаявшего снега, волглой свежести и, кажется, новых в жизни перемен. Пластинка вращалась, душа, подвластная невидимому дирижёру, ликовала, устремляясь в иные космические измерения и божественную высь.
- Странно, - подумала Машка, - Я – как будто бы эта пластинка! И всё, что есть во мне, вся эта музыка, переполняющая сердце, молчала во мне до тех пор, пока не коснулось её «остриё иглы». А именно – чьё-то живое участие, пробудившее дремавшие чувства. Какая это радость – дарить кому-то вдохновение и чувство полёта!
Машка унеслась куда-то далеко-далеко в прошлое… Когда-то Андрей вскружил ей голову точно так же, как движок проигрывателя – виниловой пластинке, легко и непринуждённо. Не один виток совершит судьба, прежде чем Машка поймёт – это её мужчина! Вместе с Андреем они вдруг зазвучат трепетно и нежно, извлекая из потайных закоулков души одну на двоих мелодию, одно гениальное, ни на чьё не похожее, произведение.
Андрей привнесёт в их отношения басы, Машка добавит альт. Видимо, поэтому получалась удивительная, неповторимая гармония, несмотря на разницу вкусов, привычек и нравов.
Мария, например, не особо любила цветы, зато Андрей их обожал! Мария предпочитала дождливую погоду - Андрей любил солнце и жару. Сумерки вдохновляли Машку на минорное настроение и философские мысли. Андрей предпочитал рассвет и раннее утро. И так – во всём! И так – всегда, на протяжении многих лет…

Машка непроизвольно вздрогнула: с крыши, под натиском дождя, сползла куча снега и с глухим ударом упала в сугроб подле окна. Музыка Моцарта замерла на последней высокой ноте – пора… Мария аккуратно подхватила пластинку за краешек пальцами, перевернула на другую сторону и вновь опустила иглу на чёрный вертящийся диск.
Сколько лет они с Андреем вместе?..
Врождённая категоричность суждений и требовательность Андрея с каждым годом проявлялась всё сильнее и ярче: не так погладила рубашку, не так порезала лук для борща, не таким тоном обратилась… Вспыльчивость мужа вырастала в разы после просмотра новостей и политических программ.
- Не смотри плохие новости, - переживала Машка. – Тебе вредно.
- Я мужчина! Как я могу не смотреть?
Иногда Машке приходилось держать ответный выпад.
- Отдай нож, - Андрей выхватывал из её рук столовый прибор. – Ты совсем не умеешь чистить рыбу.
Мария молча повиновалась, потому что в этот раз муж был абсолютно прав.
- Я вижу людей насквозь, - самоуверенно заявлял Андрей. – Поэтому особо не доверяю.
- А я слишком доверчива, - вздыхала Машка. – За что не раз поплатилась.
- Включи погромче музыку! – возмущённо кричал Андрей, видимо, не имея представления о том, что музыка может быть просто приятным фоном. Он и сам был громким – громко говорил, громко смеялся и так же громко огорчался. Высокий, широкоплечий, с выразительными зелёными глазами и обаятельной улыбкой, он являлся полной Машкиной противоположностью.
- Я физически не могу переносить громкую музыку! – чуть не плача, отвечала Машка. – Так же оглохнуть можно!
Она в сердцах хлопала дверью.
Худая, невзрачная, с невыразительными чертами лица, рядом с ярким супругом, она выглядела, мягко говоря, скромно и неприметно.

- Каарр! – послышался за окном призывный птичий крик. Машка снова взглянула в окно: пара грачей опустилась на линию электропередач, и, пока звучала «Волшебная флейта» Моцарта, птицы так и сидели, нахохлившись, под каплями дождя, будто внимая изящным гармоничным звукам, доносящимся из приоткрытой форточки.
- Бедолаги! – подумала Машка.
И тут же сама себе возразила:
- Почему – «бедолаги»? Они вместе, несмотря на позднюю весну и холодный дождь. Ничего, птичуганы, держитесь! Ненастье – явление временное. Скоро выглянет солнце, принесёт с собой тепло. Снова появится радость, приятные семейные хлопоты с птенцами. Жизнь заиграет новыми красками!

Машка вспомнила, как долго не могла привыкнуть к частым командировкам мужа. Тоска от разлуки так же сильно разъедала душу, как этот весенний дождь – последние серые сугробы. В дни разлуки, чтобы как-то согреться сердцем, она открывала платяной шкаф, доставала мужнины рубашки и вдыхала родной любимый запах. Становилось легче, но не на долго. В такие дни она слушала не Моцарта, а Баха. Едва услышав знакомые шаги и трель дверного звонка, она бросалась в объятия «любимого Слоника», как иногда она ласково называла супруга, навстречу ослепляющему свету его зелёных глаз. Подхваченная могучими руками, замирала от переполняющего восторга, слушая удары сердец, звучащих в унисон.

Сколько же минуло лет с той счастливой поры?..
- Мария, ты опять не выключила в ванной свет, - выговаривал муж.
И когда он успел превратиться в брюзгу?
- А ты кушай над столом, потому что под тобой опять одни крошки, - отвечала Мария.
И когда она успела превратиться в зануду?
Андрей обречённо вздыхал.
Машка привычно убирала со стола, уходила в свою комнату, хлопая дверью громче, чем обычно. Андрей выключал в ванной комнате свет и хлопал дверью громче, чем жена…

Однажды Андрей тяжело заболел и надолго загремел в больницу. Машка металась по дому и выла, как подстреленный зверь. Не спасали никакие успокоительные. И тогда в ход пошла «тяжёлая артиллерия» - водка, музыка Прокофьева и Баха. Становилось немного легче… В тот день, когда Андрея выписали домой, Машка толком не могла говорить. Она молча гладила мужа по седым волосам, заглядывала в глаза и улыбалась сквозь слёзы.
А спустя некоторое время, Машку подкосил обычный грипп. Она провалялась в больнице пару недель, а когда выписалась, не узнала себя в зеркале – посерела лицом и заметно постарела.
- Красота моя! – рассмеялся Андрей, закружил по комнате жену, пропахшую лекарствами и пропитавшуюся разными больничными запахами.
- Я – красотка?! Ты издеваешься? – Машка слабо улыбнулась.
- Я соскучился, Машка. Знай: если надолго меня оставишь, умру, как Чудовище из сказки про «Аленький цветочек».
- Не дождёшься! – Машка лучилась счастьем.

Но проходили дни, на смену луне вставало солнце, а лето сменяла осень…
- Маш, ты опять суп недосолила!
- Андрей, ты же знаешь, я всегда недосаливаю. Тебе нельзя много жирного и солёного!
- Господи, из года в год – одно и то же! – Андрей цепляет щедрую щепоть соли и бросает в борщ.
- Иногда ты просто невыносим! – Мария гневно сводит брови.
- Ты тоже, радость моя, ты – тоже.
Оба разлетаются по разным комнатам и дуются друг на друга до тех пор, пока в ком-то не заговорит здравый смысл, и он не осознает всю глупость происходящего. Иногда мудрее оказывался Андрей, иногда – Машка.
- Извини меня.
- И ты меня прости. Погорячился.
И тогда они снова вместе слушали Моцарта или Шопена, или Баха. По настроению. Они всё делали сообща. Так было. Так есть. И так будет…
Когда-нибудь закончится очередная пластинка, но непременно зазвучит другая. Бабушка Маша в этом не сомневается! Только бы вместе, только бы…
- Дед, ты куда запропастился? Ушёл за хлебушком, а пропал на битый час.
- Дык, я это, твои любимые «грильяжные конфеты» искал.
- С ума, старый, спятил? У меня ж зубов нет!
- А ты аккуратненько, помаленьку обсасывай, - Андрей смеётся одними глазами.
- Вот, злыдень! – Машка обнимает мужа, трётся о колючую щёку. – Спасибо! Есть будешь?
- Не откажусь.
Мария наливает мужу тарелку супа, нарезает булку ржаного хлеба. Андрей отодвигает от себя предложенную горбушку, берёт кусок помягче:
- Маш, ты любишь горбушку, кушай сама. А мне подай соль, опять не досолила.
- Не дам! А ты подвинься поближе к столу!
- Ну, сколько можно, Маша? Смени уже пластинку, наконец!
- Ась? – глуховато переспрашивает Мария.
- Пластинку свою, говорю, поменяй!
- А-аа, это я сейчас, это я мигом. Тебе Шуберта или Вивальди?
- Что хочешь! – в сердцах кидает Андрей.
- Тогда Шопена поставлю.
Мария спешит угодить мужу и, шаркая старческими ногами, в который раз открывает крышку повидавшего виды проигрывателя… Пока вращается пластинка, всё будет хорошо!