Моё! Повесть. 5 часть

Заросший черной щетиной мужик, почесывая плоский живот, шагнул за дверь. Он потянул носом воздух и грязно выругался. В темных сенцах воняло кошачьей мочой. За старым шкафом скреблись мыши.
-Курва!- мужик сплюнул под ноги, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Он нетерпеливо почесал в промежности, прищурив глаза и прислушиваясь к слабым шорохам справа.
-Что за…- мужик нахмурился, нашарив под дырявым пледом чей-то мягкий, пушистый бок. Бок судорожно дернулся, послышалось едва различимое мяуканье.
-Я ж сказал тебе, что ноги твоей тут не было!- рявкнул мужчина. Он схватил с полки фонарь.- Небось, и обделалась тут же!- подсвечивая себе, он стал изучать дощатый пол на наличие луж.
В тусклом свете фонаря вырисовалась странная картина: измученное приблудное животное кошачьей породы, забившись в угол, вылизывало пять маленьких зверушек,- смешных, крохотных существ, чьи глаза еще не успели открыться и пока были похожи на щелочки. Существа сонно копошились, тыча в брюхо матери дрожащими лапками и по- крысиному попискивали.
Мужик, онемев от злости, подхватил взрослое животное с пола, впившись цепкими пальцами в кошачью мордочку и, размахнувшись, что есть силы шмякнул его о закрытую входную дверь, затем размахнулся еще раз. Пнув еще теплое тело кошки, принялся за котят. Задыхаясь от ярости и какого-то ража сродни садизму, он трясущимися руками складывал неуклюжих пищащих кошачьих отпрысков по одному в старый, пыльный мешок. Вернувшись в дом и переодевшись в засаленный старый пиджак и мешковатые брюки, медленно спустившись по скрипучим ступеням, вышел во двор. Он весело посвистывал, вытирая вспотевшее лицо и поглядывая на желтую луну. Шагая по высокой траве, мужчина деловито подбрасывал перекинутый через плечо мешок. Его прищуренные глаза были настороженными.
Крепкие мужицкие руки еще помнили хруст костей педофила- Кольки. Случайно увидев пару дней тому назад знакомую машину в камышовых зарослях, и грязного козла в ней, щупающего отрешенную девочку за грудь , взбешенный донельзя бывший уголовник , выждав удобный момент, вышел из зарослей навстречу опешившему от неожиданности сластолюбцу, когда тот в очередной раз приехал на реку.
Сергей Иванович, отчим Настасьи, он же Серый, долго бил подлеца, вздумавшего улещать падчерицу подачками. Удостоверившись, что похабник получил по заслугам, запыхавшийся мужчина вытер окровавленной ладонью вспотевшее лицо и вошел в воду. Он вымылся, методично намыливая крепкое тело хозяйственным мылом, не обращая внимания на не подающего никаких признаков жизни соседа, валяющегося на берегу.
Закинув ведро с кислой клубникой, найденное в машине, и еду, завернутую в промасленную бумагу, в густые заросли дикого шиповника, Серый достал из-за голенища старого сапога охотничий нож. Мужчина задумчиво перекидывал его из руки в руку, стоя над избитым в хлам соседом. Затем , легко подняв грузное тело, швырнул его на заднее сиденье, сел за руль и еще раз внимательно осмотревшись, аккуратно повел автомобиль в сторону проселочной дороги.

Он жадно пил воду из ковша, зачерпнув ее из жестяного ведра, стоящего на пороге Грунькиного просторного дома. Женщина надсадно ревела, опустившись на колени и гладя лицо мужа широкими ладонями. Скривившись при виде ее огромных грудей, выпирающих из выреза нелепого халата, Серый бросил ключи в ее толстое заплаканное лицо.
-Приберись тут, а то грязи много!- буркнул он, имея в виду окровавленное тело соседа.
Груня торопливо закивала, пряча под опущенными веками глаз ненависть.
После ухода хмурого Лизкиного хахаля, она просидела целый час перед лежащим во дворе мужем, затем тяжело поднялась и пошла со двора.

…………………
В потухших глазах щуплой женщины не отразилось ни одной эмоции. Она послушно побрела в спальню. Там, поколебавшись всего лишь мгновение, аккуратно разделась, складывая вещи стопочкой на стул. Женщина робко легла в постель, подавляя в себе желание прижаться к стене и пролежать так до самого утра. Вместо этого она легла набок, лицом к мужу, и уставилась на его волосатую грудь.
Серый скривился. Он зачем-то каждый раз ждал от этой дурехи инициативы, но та могла пролежать так целую вечность, корча из себя оскорбленную невинность, за что и получала потом сполна. Разъяренный ее бездействием мужчина, нещадно бил жену, таская волоком по полу, уча ее уму-разуму, но никогда не просил у нее ласки, полагая, что это чувство должно возникать в супругах обоюдно и присутствовать в постельных отношениях, как нечто само собой разумеющееся. Серый старался не прикасаться лишний раз к ее нежному телу, но коснувшись, не мог удержаться и жадно проводил по нему слегка дрожащими пальцами, подспудно жалея, что не может делать этого всякий раз, когда такое желание возникает. Получив свое, он заталкивал вглубь себя чувство какой-то неудовлетворенности, как будто не наевшийся человек, и со злостью отворачиваясь, засыпал.